Их было девять. Все такие же громадные, как и те, с которыми мы столкнулись ночь назад. Две из них имели абсолютно черный цвет, остальные – такие же, как и первая стая – серые, с бурыми вкраплениями на брюхе и в области зада. У них были такие же непонятные, округлые лапы, позволяющие им очень ловко передвигаться по самым крутым поверхностям. Но пасти и острые резцы у всех блестели одинаково. Я пообещал себе – теперь, прежде чем, куда либо идти, обязательно сделать ошейник собаке, вроде тех, какие одевают волкодавам на пастбищах. Тогда ни одна тварь не сумеет сжать свои клыки на его горле – шипы раздерут ей пасть!
Крысы быстро приближались. Впереди бежала одна из черных – скорее всего, вожаков. Она подскочила к краю последнего вагона, увидела нас и остановилась. Следующая за ней, не успела затормозить и врезалась в спину черной. Возникла короткая свара, в которой нетерпеливую, ждала быстрая и беспощадная взбучка. Крыса с визгом отскочила назад. Первая осторожно принюхалась, тронула воду лапой, и сразу одернула ее назад. Она чего-то опасалась… И, как мне показалось, вроде, даже что и не нас…
– Что они ждут, Черный? Так и будем друг друга караулить? Ни нам отойти, ни им вернуться… А если, какая ни будь, другая группа, сейчас нам в тыл заходит? Но нет. Вроде, поблизости дно перейти негде… Или послать тебя, чтобы посмотрел? Нет, по этим крышам в одиночку бегать не сподручно. Вот если бы ты, такие лапы имел, как у этих!
Я покосился на щенка – имей он такие лапы – я бы потерял покой и сон, видя возле себя, еще одного оборотня… Щенок преданно смотрел на меня, и я смутился:
– Ну да, конечно. Что я несу? Ты, хоть и пес, умный не по возрасту… Но, все же, только пес, и не более. И очень хорошо – что не более. А то, я бы совсем тронулся.
Крыса решилась. Она еще раз коснулась воды, медленно шагнула по притопленному бревну, и очень ловко перескочила на следующее. А потом – на третье, скакнула на край, нетерпеливо пискнула – и вся стая, словно, до того ожидая команды, цепочкой стала повторять ее маршрут. Я нахмурился – они преодолевали препятствие, куда лучше, чем это делали мы. Стая могла подготовиться, собраться вокруг вагона и окружить нас – а потом, одновременно, напасть. Учитывая, как слаженно они действуют, отвечать было необходимо немедленно…
– Пора.
Одна из крыс, все же не удержала равновесия и соскользнула в воду – примерно в том же месте, где в нее плюхнулся щенок. Она пыталась вцепиться в ствол своими кривыми, страшными когтями, и я не стал терять благоприятного момента… Вжик! Резкий свист, всплеск воды – и над затоном раздался отчаянный визг. На таком расстоянии, уже настроившись к схватке, я не мог промахнуться – стрела пробила хищнице плечо! Она дернулась всем телом, и по воде стали расплываться темные пятна крови. Все крысы замерли, не понимая, что происходит. Я уже спускал вторую стрелу… Щелк! Еще одна, беззвучно слетела с бревен – на этот раз, я пробил ей глотку, перебив артерию. Кровь хлестала фонтаном! Я целился в третью, как вдруг, в схватку вмешался новый участник событий…
Щенок вскочил. Он весь задрожал, поднял шерсть и сделал шаг назад. Все крысы жутко завизжали – один я пока не понимал, что случилось! Возле первой, барахтающейся, подраненной крысы, возник сильный водоворот, и из воронки появилось нечто, невообразимое. Огромная, разинутая пасть, кривые и длинные зубы, морда, похожая на крокодилью но гораздо больших размеров, костяной гребень, на покрытой тиной, голове. Оно не имело лап – вылетев из воды, на высоту около двух метров, оно просто подбросило раненую крысу ударом мощного хвоста, и уже в воздухе поймало ее своими жуткими зубами. Все крысы, толкая, и сбрасывая друг друга, мгновенно бросились наутек. Но этому чудовищу мало было одной добычи… С непостижимой быстротой, оно проскользнуло под бревнами, и мощным броском выбило ствол из-под ног у второй черной хищницы, которая замыкала стаю при переправе, а теперь оказалась первой при бегстве. Снова появилась эта невероятная пасть и захлопнулась, утаскивая в глубину верещащую жертву. Я встал по весь рост и опустил лук, находясь в каком-то оцепенении… Первым отреагировал щенок – он цапнул меня за ногу и оттащил от края крыши вагона. Тем временем, на наших глазах, разыгрывалась настоящая бойня! Крысы сбились в кучу на бревнах, не осмеливаясь, куда либо прыгать. Они так страшно визжали, что я не услышал, как раздался очередной всплеск – столб воды и третья взлетела в воздух, подброшенная неумолимым убийцей! Оно уничтожало их, одну за другой, крысу за крысой… По мутной воде, еще минуту назад, имевшей спокойный, зеленоватый цвет, во все стороны расходились багровые пятна. Осталось всего две, когда последние решились на отчаянный поступок. Они бросились в воду и поплыли к берегу, пытаясь пересечь водную гладь напрямик. Но ни той, ни другой, не суждено было его увидеть – существо, более всего походившее, на многократно увеличенного змея, но, с совсем не змеиной головой, стремительно настигло их и перерезало им путь. Мелькнул длинный хвост – подводный монстр имел длину около восьми метров! – и раздался хруст переломленного позвоночника. Последняя повернула назад, и теперь приближалась к нам – я и не думал, что крысы так быстро умеют плавать!
Щенок, не обращая внимания на то, что происходит в воде, продолжал меня тянуть. Я опомнился, и, подхватывая мешок, бросился по крышам к нашему берегу. Если с крысами еще можно было бороться, то с этим… Последняя из серых тварей поднырнула под наш вагон и затаилась где-то, меж переборок. Зеленоватая тень молнией проплыла вдоль борта, и тоже скрылась в воде. Мы быстро перебегали с одного вагона на другой, потом на секцию, и остановились возле последнего препятствия – до кромки, где кончалась вода, было около десяти метров. В прошлый раз, мы шли тут по камням, но теперь, везде была только вода. И я не решался спускаться вниз, помня о том, кто рядом устроил столь жуткую охоту. Щенок прыгнул в воду, и стремительно поплыл к берегу – он не колебался. Я последовал за ним, решив, что тому монстру, сейчас, наверное, не до нас. Когда я выходил на берег, раздался всплеск за спиной. Я резко обернулся – это крыса, до того прятавшаяся в составе, тоже решила спастись на суше, и теперь устремилась вслед за нами. Почти возле самого берега – ей оставалась лишь пара гребков! – над ней выросла уродливая голова монстра. Змея подбросила крысу над водой, поймала пастью, и мы увидели, как глотка чудовища раздулась, пропуская жертву в пищевод! Щенок гавкнул, дрожа от возбуждения. Змей повернул свою голову к нам. Я застыл, как изваяние, встретив взгляд его желтых, беспощадных глаз… Щенок ощетинился, сделал шаг назад, и заскулил от ужаса. В ответ, пасть раскрылась, показался длинный раздвоенный язык, с которого стекали густые капли крови, и мы услышали леденящее душу шипение. Клацнули зубы – у меня или у щенка? Монстр исчез в водах, махнув на прощание своим хвостом. Я сглотнул и вытер дрожащей рукой лоб. Вздумай, это создание выползти на берег, наши шансы были бы равны нулю. Щенок прислонился к моим ногам. Он тоже был до предела напуган – только везение не сделало нас участниками этой резни!
– Ну, вот и все, щеня… Больше я туда – ни ногой! И это – навсегда! Вот теперь, я понимаю, почему до сих пор мы не встречали этих тварей в нашем городе. Этот страж переправы никого не пропустит. Ни туда, ни сюда. И как только он не заметил нас? Видимо, эта образина, в это время где ни будь, переваривала свой обед. Похоже, крысы знали, что их может здесь ожидать – вот почему они медлили… Хорошо, что этот крокодил, вроде, только, водоплавающий – выползи оно на берег, нам с тобой точно… конец.
Мы шли домой, нервно оглядываясь на каждый шорох. Я не мог даже представить себе, прообраз какого зверя мог бы послужить для создания этого существа, словно вышедшего из мифов и легенд седой древности? Ну, свинорыл, ну – крысы – даже это было непонятно, но я мог отнести их за счет какой-то, невозможной мутации – но змей? Таких вот размеров? И сколько еще предстоит встретить нам, вот таких, возникших, словно ниоткуда и способных расправиться с нами одним ударом своего хвоста? Я представил себе силу и зубы монстра, и покачал головой – настоящий дракон!
Шкуры крыс, которые я тащил, провоняли настолько, что от запаха кружилась голова. Да и мы тоже пропитались этой зловонной водой… Я мечтал о бочке, в которой смогу выкупаться после всех этих передряг. Словно в ответ моим желаниям, собравшиеся наверху тучи, выдали что-то, вроде пристрелочного дождичка. Потом, собравшись с силами, стал падать дождь посерьезнее – и, наконец, настоящий ливень заставил нас искать убежище, так как идти под сплошной стеной воды было уже нельзя.
– Ты посмотри, какая встреча! Город нас отмывает, Черный!
Я криво усмехнулся, а щенок устало вильнул хвостом. Дождь хлестал с таким ожесточением, что капли, попадавшие на голую кожу, причиняли настоящую боль. После таких ударов оставались красноватые следы, и приходилось вжиматься под навес, стараясь не выставлять наружу ни рук, ни ног. Я смотрел на потоки воды и представлял, чтобы могло быть, затопи она город… Сколько бы ее не стало – она вся уходила под землю и, возможно, в провал на севере. Я уже давно там не был.
Это путешествие изменило многое, если не все, в нашей судьбе. Я выяснил, что жизнь, которую я так искал, существует везде. Но, вовсе не та, какую я себе представлял. Она была иной – суровой и безжалостной, дикой и чуждой тому миру, к которому я привык. Если я хотел выжить – я должен был научиться убивать. До сих пор это получалось неплохо… Но, этого мало – при этом придется очень постараться остаться в живых самому. И еще – я все равно не брошу своих поисков, с какими бы трудностями и опасностями, это не было сопряжено.
А дождь хлестал, заливая и руины, и землю, и все мои мысли были такими же тяжелыми и холодными, как эти нескончаемые капли…
Я поставил отметку на стене и отошел – черточек насчитывалось уже много. Они обозначали дни, проведенные мной, после того, как я выбрался из подземелья метро. Более трех месяцев… Если учитывать, что, в какой-то момент, я мог сбиться со счета – во время болезни, или, неправильно начав наносить значки в самом начале – то, и того больше. За все это время, я ни разу не встретил, ни одного человека, хотя предпринимал неоднократные попытки, чтобы отыскать, хоть кого ни будь. Вместо людей встречались лишь звери – невиданные раньше и, далеко не безобидные. Не исследованными оставалась только две области – болота… и Провал. Одна мысль, о том, что мне предстоит спуститься на такую сумасшедшую глубину, вводила меня в трепет. Но я понимал, что если хочу удостовериться в том, что там никого нет, то должен это сделать. Спустится туда – в бездну. Искать, кого-либо, в болотах, было глупо.
Предприятие предстояло не из легких, и я всячески откладывал его, занимаясь устройством подвала и приведением в порядок всех секций, в которых мы обитали. Было понятно, что на этот раз мне придется идти одному – спускаться со щенком, было бы слишком затруднительно. Мне это казалось неосуществимым. Конечно, я мог бы обвязать его и опустить в таком виде – но, представив, как стану стравливать веревку с живым грузом с высоты более чем десятиэтажного дома, решил, что это утопия… Лучшее, что я мог придумать – так это оставить пса в подвале. По крайней мере, подвал останется под присмотром. Я мог оставить ему несколько открытых банок, а в дальнейшем – щенок прокормит себя сам, охотясь на мелких зверьков, которых в развалинах развелось предостаточно.
Наступившее тепло опять сменилось на холодный ветер севера, и мне, в который уже раз, пришлось облачиться в теплую одежду. Смены погоды происходили так быстро, что приспособиться к ним было невозможно. Многие языки пламени, ранее бившие из расщелин, угасли. Та же участь постигла и водяные гейзеры. Тот гейзер, находившийся недалеко от холма, где я набирал воду, уменьшился в размерах, стал заметно слаќбее и больше не был горячим. Ожидая, что этот источник воды может иссякнуть, как и прочие, я наполнил обе бочки, а, заодно, и все пустые ведра. Если пропадет и ручей – с водой возникнут большие проблемы. В отличие от поверхности, в самом подвале слишком холодно не было. Отчасти, оттого, что он находился далеко от поверхности, а, в основном – потому что в отделенных от остальной части хранилища, жилых отсеках, я поддерживал постоянное горение очага. При этом, в тех комнатах, где были продукты, температура не превышала трех-четырех градусов – как раз, то, что и требовалось для их длительного хранения…