О довольно многочисленных делегациях, посещавших Коломбо, писать не буду – скучно, наверное. Это были и официальные визиты, и заезды писателей, художников, артистов, врачей и т. д. Все они находили широкое освещение в ланкийских масс-медиа. Этому способствовало, в частности, что одним из моих самых близких ланкийских приятелей был госминистр по вопросам информации А.Ж. Ранасинге. Мне удалось организовать его поездку в Советский Союз, а затем вручить ему видеокассету о его пребывании там. Он участвовал почти во всех мероприятиях, организуемых посольством, будь то кинофестиваль советских фильмов или сельскохозяйственная выставка.
На этом я свою пухлую папку-досье закрываю. Последними в ней фигурируют снимки моего прощального визита перед окончательным отъездом к президенту Премадаса. Очень тепло мы друг другу улыбаемся. Ну, а дальше повествование продолжу в основном по памяти. Следующей темой будет дипкорпус и взаимоотношения в нем.
Он в Шри-Ланке был не слишком велик – где-то порядка тридцати двух-тридцати четырех посольств. Но вся палитра международного присутствия была достаточно широко представлена. Основные западные страны; представительства соцлагеря; ряд азиатских государств. Но вот список посольств в соответствующем сборнике МИД"а, а по нему и их размещение на разного рода официальных мероприятиях – так называемый «preseance» – был для меня в новинку. Обычно в нем располагаются главы дипмиссий в соответствии со временем вручения верительных грамот. Но в этой стране были свои особенности. Так, постоянным дуйаненом (как бы старшим по дипкорпусу) всегда был посол Ватикана – папский нунций. Затем шли не послы, а так называемые «хай-коммишенеры» – «высокие комиссары», как они именуют друг друга в странах Британского Содружества Наций. И лишь потом все остальные – по дате пребывания на посту.
Ну, а теперь перейду к самому интересному – нашему вхождению в этот незнакомый мне до тех пор посольский мир. Послушайте-ка, может спросить внимательный читатель, как же так, вроде бы автор утверждает, что он к тому времени уже двадцать пять лет состоял на дипслужбе? И для него это явилось новинкой? Всё именно так, за четверть века работы в МИД"е мне приходилось немало общаться с дипломатами тех или иных стран, но это был другой уровень и другие отношения. Главы дипмиссий, их внутренние взаимоотношения – это особый мир, своеобразный элитный клуб. Дипломаты – дипломатами, а послы – послами.
Приезд каждого нового посла в страну пребывания начинается с нанесения протокольных визитов коллегам. Опять по тому же упомянутому списку «презеанс». Хотя исключения и допускаются, можно посетить сначала более близких тебе по взглядам сотоварищей (как у меня с послами соц-стран). Следующая особенность ланкийского междипломатического протокола: посещения эти, как правило, были «спаренными» – то есть посол приходил на встречу со своей женой, и, соответственно, ответные визиты наносились таким же образом. Это в принципе малораспространенная практика, но в Коломбо она была принята, и нас это устраивало. С одной стороны, потому что визитеров можно было принимать в резиденции, а не в убогой комнатушке в посольстве. С другой – «посольский коллектив» (прилагательное от слова «послы») был весьма дружный и общительный, и, когда затем пошли нескончаемые приглашения на обеды и ужины, уже не надо было знакомить между собой супруг. Об одной из них – в качестве забавного отступления – расскажу чуть подробней.
Собирались мы на первый визит к английскому «верховному комиссару» Дэвиду Гладстону – внуку четырехкратного премьер-министра Великобритании и писателя Уильяма Гладстона. Жена немножко волновалась и особенно тщательно подбирала платье и необходимые аксессуары к нему – все-таки идем к потомкам древнего аристократического рода. Пришли – супруга посла встретила нас в потрепанном свитерочке и сандалиях на босу ногу. Вот тебе и английская знать! Иногда, правда, она надевала и шикарные вечерние платья, в одном из которых однажды пришла к нам на ужин. Все выглядело прекрасно, за исключением того, что молния на спине была расстегнута аж до самого копчика. «Люся, – сказал я жене, – пойди, что ли, ты застегни ее». Что и было сделано. Эприл при этом нисколечки не смутилась: это, мол, все Дэвид виноват – такой невнимательный.
Весьма скоро мы перезнакомились со всеми коллегами, перешли на «ты» – в английском языке, как известно, такого понятия нет, то есть стали называть друг друга по именам. Особенно тесные отношения поддерживали с представителями соцстран: уже упомянутыми чехами, послом ГДР Хельмутом и его женой Элзе, кубинкой Ольгой Триас, болгарами. Очень симпатичный парой были китайцы. Но и с большинством западников контакты были весьма дружественные. Среди них можно выделить итальянца Гвидо Мартини с женой-француженкой Мишель. Это был его второй брак (первая была австрийка), а вот с третьей женой, кореянкой, мы познакомились уже в Марокко, где нам довелось вновь служить в одно время. Об отношении Гвидо ко мне можно судить по такому факту. Когда в Коломбо после его отъезда приехал новый итальянский посол, то свой первый протокольный визит он нанес мне, сославшись на то, что так рекомендовал его предшественник: познакомься, мол, прежде всего с советским послом Юрием Котовым, он тебя лучше всех введет в курс ланкийских дел.
А вот швейцарский посол Анри Куэне и его жена Элизабет уехали из Марокко где-то за пару месяцев до моего назначения туда. Но в Рабат они по старой памяти заехали на несколько дней, по случаю чего мы дали обед в их честь. Вспоминали, в частности, о том, как мы занимались ими в Москве – это было в ланкийскую пору. Мы уехали в отпуск, а они в этот период предприняли турпоездку в СССР. Среди организованных нами мероприятий было посещение мидовского особняка, где я выступал в качестве гида, и МГУ, где эту роль уже играла моя супруга. Благодаря имевшемуся у меня блату в ресторане «Прага» нам накрыли шикарный ужин. Но главным шоком для швейцарцев явилось то, что посреди вечера заиграл оркестр и большинство присутствовавших отправились танцевать. Пришлось и нам присоединиться к ним.
С кем у меня не сразу сложились добрые отношения, так это с послом Югославии Ванчо Андоновым. Не знаю уж почему – то ли я сам пришелся не ко двору, то ли наша политика перестройки ему не особенно нравилась. Общались, разумеется, но как-то довольно холодно. Потом понемногу начали притираться друг к другу. И вот наступил перелом. Были на каком-то мероприятии вдали от столицы, и у югославского посла сломалась машина. Я предложил довезти его до дома, на что он с благодарностью согласился. Едем, обсуждаем какие-то проблемы. И вдруг мой коллега, чем-то возмущенный, посреди беседы на английском языке употребляет фразу на сербском (сам он, правда, был македонец) с ненормативной лексикой. Мне она оказалась понятной – у нас она звучит так же, а вот Ванчо, вернувшись домой, в восторге закричал жене: «Надка, Надка, а Юрий, оказывается, знает что означает… (пи-пи-пи)!»
После этого он заделался одним из моих самых близких приятелей. Купил он стол для пинг-понга: «Юрий, ну приходи ко мне поиграть, а то кроме охранника не с кем». Пришлось играть, благо я еще сохранил какие-то навыки с юношеских времен. Но это была мелкая покупка, а тут разрешили более дорогое приобретение – новую представительскую автомашину. Он за нее боролся несколько лет, и вот наконец свершилось. Звонок ко мне: «Юрий, когда ты сможешь подъехать? У меня есть повод, чтобы хорошо выпить». Причин я не спрашивал, согласовали приемлемое время. Приезжаю, а у порога резиденции стоит новенький белый «Мерседес». Ванчо его чуть ли не облизывает. Как положено, отметили мы это событие. А где-то пару недель спустя произошел в Коломбо тот самый взрыв, от которого чудом не погиб и я. Посольство Югославии располагалось недалеко от его эпицентра. Взрывной волной со здания снесло крышу, и она целиком рухнула на тот самый «Мерседес». Ванчо пришлось отпаивать, как на поминках.
Я даже сейчас могу описать почти каждого из ланкийских коллег. Вот что значит – первые впечатления. Обо всех все же не буду. Вот, к примеру, посол в целом-то мусульманской страны Малайзии – Тарик. Опять же мой добрый приятель. И поверьте, не только потому, что был большой весельчак, а также любитель Бахуса и признанный ловелас. Припоминаю вечер накануне отъезда моей жены на операцию глаза в Москву. «Не беспокойся, Людмила, – заверял ее Тарик, – за время твоего отсутствия я буду тщательно следить за добропорядочным поведением Юрия – со мной не загуляешь». Через несколько дней после этого он уговаривал меня: «Юрий, давай махнем на Мальдивы, туда летает наша авиакомпания – стюардессы красавицы, и любая будет наша». Я вежливо отказался, сославшись на служебную занятость.
Заканчиваю с дипкорпусом упоминанием об аксакале – после Египта Фаруке и его жене Аиде. Он был старше и опытнее всех нас. Помнится, однажды мы разговорились с коллегами о том, в какое время начинает работать то или иное посольство (наше с восьми утра). Когда дело дошло до египтянина, тот с недоумением спросил: «Посольство? Да какое это имеет значение? Вот я, посол, выйду, извините, в шесть утра в туалет, и меня уже сразу занимают мысли о государственных интересах – это и есть начало работы». Фарук научил меня ездить даже не на яхточке, а фактически на лодке с парусом. Но какие-то шкоты, а может быть, даже брамсели (сильно сомневаюсь в правильности этих терминов, но звучит красиво) научился кое-как переставлять.
Настало время попрощаться с коллегами по дипкорпусу, как в свое время это произошло и в Коломбо. Расставание у нас там было крайне насыщенным, даже с определенным перебором – нельзя же нормальным людям садиться за хорошо сервированный стол по несколько раз за день. А нам вот пришлось, чтобы никого не обидеть. Наиболее шустрые из друзей-приятелей заранее зарезервировали все вечера для обедов в честь отъезжающих. Другие успели назначить ланчи. Остальным пришлось приглашать нас на «файф-о-клок», а под конец единственной возможностью попрощаться с нами стали утренние завтраки.
Поскольку пришлось сейчас упомянуть о разного рода протокольных мероприятиях, то остановлюсь на этой хорошо мне знакомый тематике подробнее. В данном случае накопленный за долгие годы опыт деятельности на этом дипломатическом направлении весьма пригодился. Тут мне все было хорошо знакомо: и как проводить большие приемы-фуршеты, и как организовать камерные обеды и ужины на полтора-два десятка гостей.
Самыми бесполезными с точки зрения деловой отдачи я считаю государственные приемы по случаю национальных праздников. Средств на них тратиться весьма много, особенно как это было в Шри-Ланке, где у нас не было возможности сделать это на собственной территории. Приходилось арендовать парадный зал в одном из ресторанов при отелях. В нашем случае это был «Хилтон». Место престижное, да к тому же с одним из местных его совладельцев Корнелем установились добрые отношения, позволяющие делать для нас некоторые поблажки. Можно было выставлять большую часть собственного спиртного даже без оплаты так называемого тарифа – «cork» («пробка»), то есть выплачивать определенную сумму за каждую поданную бутылку.
Разрешалось приносить и кое-какие свои закуски, например, канапе с икрой или маленькие коктейльные пирожки на «один укус». Однажды наш приятель распорядился подать за свой счет всем гостям (порядка четырехсот человек) устрицы. Моя жена не без содрогания попробовала одну штучку и больше к ним не прикасалась лет пятнадцать. Полюбила она их (и любит, увы, до сих пор) лишь перед нашим отъездом из Марокко, о чем пойдет речь в соответствующей главе. На этом с госприемами по случаю национальных праздников заканчиваю – мероприятия эти обязательны для каждого посольства, и от этого никуда не деться.
Рядовые, рутинные ланчи и ужины (обеды) представляют собой важную часть дипломатической работы. Конечно, и попробовать на них разные вкусные блюда тоже интересно, но главное – это неформальное общение не за столом, а до и после него – в ходе аперитивов и завершающей чашечки кофе с коньяком. Поначалу в Коломбо я проводил их в классической традиционной форме. Гостям предлагались одна закуска (чаще всего это были блины с икрой, иногда, правда, просто черная и красная икра в половинке авокадо), рыбное и мясное блюда и десерт. Все это, как и принято, подавалось в разнос официантками (у нас их роль исполняли жены членов техсостава, а барменом был завхоз).
Ну а потом я как-то решился нарушить существующие порядки и предложить иностранным гостям наш привычный праздничный стол – то есть поставить на него дюжину холодных закусок: рыбное и мясное ассорти, салаты, заливные, солености и т. д. Объяснил, что именно так делается у нас в домах, и призвал приглашенных самим накладывать на тарелки то, что им больше приглянется. Разъяснил и наш обычай произносить тосты по ходу ужина, а не всего, как положено, два в конце – первый от главного гостя, второй от хозяина. Публика к новшествам оказалось восприимчивой – и закусывали с аппетитом, и поднимали рюмку водки с соответствующими тостами. Один из запомнившихся прозвучал из уст уже знакомой читателю Эприл Гладстон. Он был весьма краток: «Предлагаю выпить за меня. – И тут же пояснила: – Я бы никогда и вообразить не могла, что мне доведется хоть раз в жизни произносить тост, но вот благодаря объяснениям Юрия и Людмилы о русских обычаях, все-таки осмелилась на такой шаг».
Набив руку на организации ужинов «по-нашенски», мы даже расширили эту практику. Как уже упомянул, «тусуются» на них в основном сами послы, а остальные дипломаты приглашаются лишь на большие приемы. Мы же выступили инициаторами приглашений «посольство – на посольство», по шестнадцать человек с каждой стороны. Для размещения такого количества гостей пришлось использовать «облагороженный» холл на втором этаже. Устанавливали там составленный из нескольких переносных большой стол в виде буквы «П» – в торце садились мы и другая посольская чета, а по боковым сторонам остальные. Провели также мероприятия с китайцами, американцами и англичанами. Ну и им в свою очередь пришлось давать нам соответствующие ответные обеды. Правда, как помнится, сидели гости не за одним, а за несколькими столиками.
Ну а теперь очередной исторический экскурс. Когда я вышел в отставку, первым моим «литературным опытом» стало участие в подготовке к изданию на русском языке Большого кулинарного словаря Александра Дюма. Я взялся написать предисловие для него, подредактировать перевод текста (им занималась бригада из трех человек во главе с моей дочкой Юлей), а также сделать довольно много необходимых примечаний к нему. И вот в ходе этой работы я обнаружил доселе неизвестный мне факт.