«Хорошо, – сказала она, – все будет в порядке. Не сомневайся».

В январе, в конце двадцатых чисел, я, как мне и было сказано, набрал номер хозяйки мраморной лестницы. «Приходи завтра к трем», – почему-то тихо произнесла она. Но голос был приветливый. Хотя деньги я приготовил, но все время боялся облома. Русский человек настолько чувствует себя беспомощным перед начальством, что старается избегать по возможности общения с ним (если не приперло). Ну а те, кто лезут во власть, – о них говорить не буду. Эти уверены в своем праве делать с другими то, что они захотят, или то, что нужно. А мы как бы нежить. Вот ведь – не могу понять, как правильно употреблять это слово!

Короче, я поехал к нужному дому и к нужному часу. Я надел костюм, под пиджак свитер, куртка моя была не очень теплой, а снег уже всюду лежал как следует. Да и мело, видно было, как летал за окнами снег. Была странная погода, ветер, снег, но снег мокрый. Конверт с деньгами я положил во внутренний карман пиджака. Никогда еще в жизни я не держал в руках сразу такой суммы. Поэтому старательно делал вид, что просто фланирую по городу. Если честно, то я побаивался. Было начало девяностых, теперь эти годы называют «лихими». Но поскольку денег у нас не было, мы ничего не боялись. Только в этот раз я чувствовал себя как горе-бизнесмен, которого в любой момент могут прибить, а деньги отобрать. Да еще «контрольный поцелуй в лобик», как мы шутили по-дурацки. А вдруг хозяйка московских жилищ договорилась с какими-либо бандюками, чтобы получить деньги просто так, не давая товар. Но тут же подумал, что вряд ли. А то клиентов лишится.

Я перебежал шоссе в момент маленького просвета в движении. И как и прошлый раз, остался цел. Пробормотал: «Избушка, избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом», вошел в дом и поднялся быстро на второй этаж. Она меня уже ждала. Окно все так же было плотно зашторено. А глаза ее все так же светились каким-то красноватым светом, непонятно откуда идущим.

«Принес?»

Я кивнул. Она открыла ящик письменного стола. Мне показалось, что трехголовый змей с любопытством смотрит в ее ящик. А потом уставился на меня. Лидия Андреевна достала прозрачную папку, в которой лежал ордер.

«Посмотри сначала. Посмотрел? Покажи теперь, в чем принес, – я показал толстый конверт. – А теперь подойди к шкафу, открой дверцу верхней полки и положи туда».

«Пересчитывать не будете?»

Она приложила палец к губам:

«Тсс!.. Бери ордер и шагай. Только учти, что в квартире самозахват. Кто-то из РЭУ узнал про пустую квартиру и въехал. Но пусть твой сосед предъявит ордер, тот гад тут же испарится. Кажется, армянин из приезжих. Действуй».

Она скосила глаза на шкаф, в который я положил конверт. Но никакого движения в ту сторону не сделала. Мол, абсолютно доверяю.

Пораженный такой широтой души, я улыбнулся в ответ, как мог благодарнее, и вдруг заметил за ее спиной на стене картину, изображающую какую-то фольклорную женщину – не то русалку, не то духа дерева.

Правда, вспомнил тут же Пушкина:

Но это все же была не русалка, но кто-то из древесных волшебниц. Волшебниц, которым подвластен весь низший мир.

«Это Навка», – пояснила хозяйка.

Чем-то неуловимо эта Навка напоминала хозяйку кабинета. Только в молодости. Хотя девушка из дерева, скорее всего, хапугой не была. Я растерянно вышел, спустился по мраморной лестнице мимо цапель, сел в трамвай и поехал домой, где молча, но с торжеством показал жене ордер.

Она тихо поцеловала меня в щеку. Кажется, мечты об отдельной квартире обретали вполне реальные черты.

«Эрик дома?» – спросил я Кларину.

Я не мог стереть с лица самодовольную улыбку. Все же мама зря за меня боялась. Когда я женился на Кларине и оставил семейную квартиру первой жене и сыну (родители уже давно переехали в кооператив, оставив мне квартиру, полученную еще дедом-профессором), тревожная мама говорила многажды, что я совершаю непростительную ошибку, что у нас в стране человек без своего жилья очень быстро становится никем, почти нежитью. А я выбрался из коммуналки! Сегодняшний ордер – это событие, подтверждающее мою правоту, что не побоялся уйти в никуда ради любимой женщины. Это вроде золотого ключика, который черепаха Тортилла дала Буратино.

«Эрика нет, – ответила жена. – Ты передохни, пойдем пообедаем, покормлю тебя. Мы с Сашкой уже поели. Прости, тебя не дождались. Но уж больно она канючила, что есть хочет, все себя по пузу гладила и причитала, что животиночка у нее совсем пустая».