– А ты кто? Ну, в смысле… ты, как Рунт, превращаешься или… – я чуть не ляпнула «нормальный», – просто человек?
– Я не человек, но… не превращаюсь. – Почудилось: последние слова он произнес как через силу.
– Почему… то есть… а кто?
– Полукровка. Мой отец – дракон, мать – Высокородная.
Дракон. Мама дорогая. Это же… уму непостижимо. Хотя чего удивляюсь уже. Такое повидала. Но дракон…
– Дракон. Так вот откуда крылья, – пробормотала ошеломленно я. Божечки, мой сексуальный опыт все страньше и страньше, как говорится. И все, главное, с уклоном в зоофилию. Дожила.
– Крылья? – Рэй весь аж встрепенулся. – Ты о чем?
– Э-эм-м-м… – Так, походу, уже маневрировать некуда. – Я их как бэ-э-э-э видела. Думала, мне почудилось. Когда троллиха меня сожрать собралась. Крыло, состоящее будто из тумана, врезало ей по башке, и она меня выронила.
– Ты видела мое крыло… – Блондин выглядел ошеломленным и совсем не спрашивал, вроде как сам с собой разговаривал. – Ты его видела. Он тебе его показал. Для тебя. Невероятно. Просто не может быть. Кто ты такая, Соня? Почему для тебя? Ты не моя истинная, почему тогда?
Чего ж он так разволновался? Глаза блестят лихорадочно, шарит по мне ими, хмурится. Только что был спокойный и адекватный, так нет, надо было тебе, Соня, рот открыть. С одним цеплялась и второго раздергать умудрилась. Уникум я, ничего не скажешь.
– Послушай, Рэй, я часто вижу то, что не видят другие. Это мой… дар. – Ага, одарила судьба, спасибо огромное. – Возможно, причина…
– Нет, – отрезал мужчина. – Он вышел ради тебя. Дал себя увидеть тебе. У тебя есть мана, но на тебя не действует проклятье.
– И что?
Рэй глянул на меня как-то очень уж странно. Так смотрят люди, принявшие некое решение, мне кажется. И отчего-то сразу в душе потянуло сквознячком обреченности. Слова он мне больше ни единого не сказал. Взял и вымелся из помывочной. Думай, Соня, что хочешь, называется. А не хочу сейчас думать. Я кайфануть хочу, чем и займусь. Быстро разделась и с блаженным стоном погрузилась в теплую воду по самые ноздри.
Глава 22
Рунт с платьем явился, когда я уже основательно расслабилась. Он вошел бесшумно, только по влажной коже пробежал холодок сквознячка. Положил одежду на полку и приблизился к бадье. Встал у меня над душой, попялился с минуту и вроде бы собрался уйти. Даже шагнул к выходу. Но вернулся и стал демонстративно медленно закатывать рукава, вещая взглядом о намерениях исключительно далеких от невинности.
– Топить будешь? – поинтересовалась я, обреченно констатируя зарождение порочного предвкушения.
– Нет, – ухмыльнулся он в своей обычной манере и опустился на колени у бадьи.
Погрузил кисти в молочно-непрозрачную от взвеси мыла воду и коснулся пальцами в районе моего пупка. Едва уловимо обвел его по кругу. Я и не старалась сдержать рваный выдох и вздрогнула. Одно короткое прикосновение, сопровождаемое молниеносно потяжелевшим и загоревшимся голодом его взглядом, и я реально вспыхнула. Показалось даже, что услышала специфическое пф-ф-ф! как при воспламенении жутко горючей жидкости от первой же искры.
– Соня-Соня, – пробормотал оборотень почему-то очень тихо и медленно, едва позволяя мне чувствовать контакт с кончиками его пальцев, повел одной рукой вверх к груди, а второй – по животу вниз, еще более мучительно медленно. Мне тут же стало нечем дышать, голова закружилась, и я безвольно откинулась на бортик деревянной бадьи. – Как вспыхиваешь… Только коснись – и заполыхала… Знаешь… Знаешь, как таких, как ты, у ругару зовут? Полымянницы погибельные… – Его дыхание тоже стало рваным, будто подстраиваясь под мое, а голос постепенно трансформировался, обращаясь малоразборчивым порыкиванием. – Сами вы – живое пламя… Мужик любой в такой – что сухая трава вспыхивает и до смерти сгорает… Не потушить никак… Не желает ведь он погаснуть… Теперь я понимаю… – легчайшее скольжение добралось до моего уже затвердевшего соска. Рунт очертил его и сжал. Совсем чуть, а меня прогнуло, как от разряда, и, давя стон, я прикусила губу. И в тот же момент пальцы второй руки добрались до лобка и уверенно двинулись дальше. Мои ноги приглашающе разошлись, как сами собой. Я открылась Рунту, и он этим, не мешкая, воспользовался. Издав совершенно невозможный для человека рокочущий звук, он взялся наглаживать мои складки сверху и самую малость между ними, задевая каждый раз так точно в безумно чувствительной точке, что по моему телу прокатывалась волна дрожи, а по воде – рябь. Он не позволил себе вторгнуться в меня ни на сантиметр, но делал так хорошо. Господи, ТАК хорошо. Я не монашка и снимать напряжение самостоятельно не чуралась. Но и сама я бы не сделала себе хоть каплю приятнее. Мышцы лона чуть ли не судорогой сразу сводить стало от обездоленности. Я безумно хотела его внутри, хоть самую малость и это настолько распаляло, что чувствовала себя мчащейся к вершине или же летящей в бездну на дикой скорости. И этим безумным полетом целиком и полностью управлял Рунт, причем с легкостью, практически едва дотрагиваясь.