Наконец в один из последних дней ноября мы отправились в Боготу, чтобы сесть на прямой рейс во Франкфурт. Но, как мы и опасались, Германия отказала нам во въезде, хотя наши документы были в полном порядке. По требованию правительства и прокуратуры нам пришлось вернуться в Колумбию.
29 ноября в аэропорту нас встретили чиновники из генеральной прокуратуры и сообщили, что единственное место, где они готовы гарантировать нашу безопасность – резиденция «Такендама», эксклюзивный апарт-отель в центре Боготы. Мы провели там следующие несколько часов, не имея ни малейшего понятия о местонахождении отца. Мы лишь надеялись, что скоро он выйдет на связь.
2 декабря Пабло проснулся несколько раньше обычного и включил радио, через которое получал вести о нас. Меж тем мы встали в семь часов утра, несмотря на усталость от путешествия в Европу и обратно менее чем за сорок восемь часов. Мне поступило несколько телефонных звонков с просьбами об интервью как от местных СМИ, так и от нескольких известных в Европе, Азии и Штатах. Всем им я ответил, что мы не делаем никаких заявлений и не даем комментариев. Накануне я сказал пару кратких фраз по радио, но единственной их целью было дать отцу знать, что у нас все в порядке, и поздравить его с днем рождения.
Около половины второго, когда мы уже заказали обед в номер, нам сообщили, что приедут четыре армейских генерала поговорить со всей семьей. Отказаться от встречи было невозможно. После нескольких формальных любезностей они заверили нас, что здание находится под охраной сотни солдат и что в порядке исключения для нас полностью освободили двадцать девятый этаж.
Пока мы разговаривали, зазвонил телефон, и я, как обычно, ответил. Это оказался сотрудник ресепшена.
– Добрый день, у меня на линии сеньор Пабло Эскобар, и он хочет с вами поговорить.
– Привет, «бабуля», как дела? – сказал я отцу. – Не волнуйся, мы в порядке, все хорошо.
Это не был оговоренный заранее код, но я знал, что он поймет: рядом кто-то посторонний. Отец неохотно повесил трубку, все же он очень хотел поговорить с нами.
Пока мы продолжали разговор с генералами, я переживал, что отец больше не позвонит, однако через несколько минут телефон снова зазвонил.
– «Бабушка», не нужно больше звонить, у нас все хорошо, – повторил я, но он попросил не вешать трубку и позвать к телефону мать, которая тут же поспешила в соседнюю комнату.
Я проводил генералов до двери и пошел предупредить мать, чтобы она не слишком долго разговаривала по телефону: звонок наверняка отслеживали. Она кивнула и, всхлипывая, сказала отцу:
– Береги себя, ты же знаешь, как ты нам нужен.
– Не волнуйся, милая, моя единственная цель в жизни – бороться за вас. Я скрываюсь в пещере, в полной безопасности. Сложная часть пути пройдена.
Во время третьего телефонного звонка я сообщил ему, что накануне разговаривал с журналистом Хорхе Лесмесом из журнала Semana, и он предложил прислать фирменный конверт с парой вопросов о нас и о нашей ситуации. Эта идея мне нравилась, потому что ответы можно было тщательно обдумать. Другие репортеры хотели, чтобы интервью проходило в прямом эфире.
– Соглашайся, а когда пришлют вопросы, сообщи мне, что они хотят узнать.
Удивительно, но отец, похоже, отказался от привычных мер предосторожности. Краткость телефонных разговоров, его страховка в течение почти всей двадцатилетней криминальной карьеры, теперь казалась ему неважной. Отца, похоже, действительно не волновало, что «Поисковый блок» и Лос-Пепес могут отследить звонок, как это случилось совсем недавно в Агуас-Фриас, когда ему лишь чудом удалось спастись.
– Папа, не звони больше. Они же убьют тебя, – сказал я с тревогой. Но отец проигнорировал просьбу.
Где-то после двух часов дня мы получили список с вопросами от Лесмеса. Когда отец снова позвонил, он включил громкую связь и попросил меня зачитать их, а Лимон записывал. Я прочел первые пять вопросов, после чего отец прервал меня и сказал, что перезвонит через двадцать минут.
В назначенное время он снова позвонил, и я начал записывать его ответы. В тот момент мне хотелось быть врачом или стенографисткой, чтобы писать побыстрее.
– Я тебе сейчас перезвоню, – сказал Пабло, когда мы были уже на середине списка.