– Разве ты не хочешь… – Сесилия внезапно смутилась. – Ну, я имею в виду… Может, мы могли бы… – Она шевельнула бедрами, решив, что этот жест будет более красноречив, чем любые слова.

Рамзи приподнялся на локтях и заглянул ей в лицо. В его глазах больше не было льда. Там горели два ярких костра, и у Сесилии перехватило дыхание.

Но тут он вдруг покачал головой и, тяжело вздохнув, пробормотал:

– Нет, я сегодня не могу, Сесилия. Ты лишила меня самоконтроля и превратила в дикого самца в брачный период. Я разрушу, опустошу тебя. Лучше я буду держаться от тебя подальше.

Сесилия расхохоталась.

– Не надо обращаться со мной как со слабой хрупкой девственницей, которая сломается, не выдержав твоего внимания.

– Но ты и есть… то есть была девственницей. – Рамзи нахмурился. – А я лишил тебя невинности.

– И я это пережила. – Сесилия пожала плечами. При этом ее груди колыхнулись, что, естественно, не осталось незамеченным.

– Я сделал тебе больно, – прошептал Рамзи. – Ты бы слышала свой стон.

Сесилия снова пожала плечами.

– Ну и что? Я издаю и не такие звуки, когда одеваюсь по утрам.

Рамзи склонил голову к плечу. Он явно был сбит с толку.

Невольно улыбнувшись, Сесилия пояснила:

– Корсет постоянно причиняет мне боль. Иногда и ботинки. А езда в седле причиняет и боль, и множество других неудобств. Всякий раз, когда я переедаю, у меня болит живот. Я женщина, Рамзи, поэтому привычна к боли. Утрата девственности случается только один раз, так что не беспокойся за меня. И кстати… мне кажется, я перенесла это легче, чем многие. Ну, а теперь… – Она опять шевельнула бедрами. – Будь любезен…

В глазах Рамзи вспыхнуло удивление, тотчас же сменившееся мальчишеским озорством.

– А что я должен сделать? – спросил он с ухмылкой.

– Не заставляй меня говорить это вслух, – попросила Сесилия.

– Ты ставишь меня в тупик, женщина! – воскликнул шотландец в притворном отчаянии. – Скажи, чего ты хочешь, и я тотчас исполню твое желание.

– Я хочу тебя, – заявила Сесилия. – И ты можешь взять меня. – Извернувшись, она погладила пальцами его плоть под тканью штанов. – Если, конечно, хочешь. А я могу принять тебя. Всего целиком. И я очень этого хочу.

Ее слова стали заклинанием, вызвавшим к жизни темные силы, которые Рамзи прятал от всего мира в глубине своего существа. Его возбужденная плоть, став еще больше, приобрела и вовсе немыслимые размеры. Из его груди же вырвалось низкое животное рычание, и хваленный самоконтроль окончательно его покинул.