Бессознательно вцепившись в его волосы, Сесилия пыталась оторвать любовника от себя – и в то же время ей ужасно хотелось, чтобы он никогда не прекращал свои порочные ласки. Она громко стонала и задыхалась, уже не понимая, на каком свете находится.

Горячее мужское дыхание на ее влажных складках опустошало и лишало способности говорить, а думать Сесилия сейчас могла лишь об одном: когда же язык любовника войдет в нее в очередной раз?

А потом Рамзи погрузил в нее палец. И в тот же миг душа ее словно отделилась от тела – и воспарила куда‑то в небеса и с туманной высоты наблюдала за происходящим.

Сесилия запрокинула голову, чувствуя, что блаженство вот‑вот захлестнет ее. И кто знает, как долго этот суровый шотландец с холодными глазами будет доставлять ей столь невероятное удовольствие? Пока что она находилась в его власти. Но ведь он‑то, в свою очередь, был в ее власти, не так ли?

Сесилии казалось, что она смотрела на свое тело как бы со стороны. Бедра ее конвульсивно подергивались, а по животу разливалась горячая волна. Рамзи же продолжал ее ласкать.

В какой‑то момент Сесилия поняла, что уж теперь‑то точно не сможет больше сдерживаться. А Рамзи, возможно, мог бесконечно долго отказывать себе во всем остальном, потому что в этот момент она была и его шоколадом и его шампанским. Она была его слабостью, его излишеством, и ей оставалось только надеяться, что так будет и впредь.

– Сдавайся, моя Сесилия. Не противься неизбежному. Тебе еще многое предстоит изведать. Я буду доставлять тебе наслаждение, пока ты не попросишь меня остановиться.

– Не останавливайся! – жалобно воскликнула она. – Никогда не останавливайся!

И он не остановился.

Дикий горец сделал все возможное, чтобы она воспарила к звездам, в небеса.

Его ласки становились все смелее, и Сесилия взорвалась, разлетевшись на мириады искр. Ввергнутая в эйфорию наивысшего наслаждения, она почувствовала, как все ее тело наполнилось негасимым светом.

«Моя Сесилия». Эти слова Рамзи проникли в ее сердце, они пульсировали в ней, поднимали ее все выше и выше, так что она и впрямь могла воспарить в небеса, если бы огромный и довольно тяжелый шотландец не удерживал ее на земле.

Когда сладкие судороги стихли, Сесилия в изнеможении рухнула на одеяла, все еще дрожа и пытаясь отдышаться.

Она ожидала, что теперь Рамзи навалится на нее и наконец‑то тоже получит удовольствие. Только он не спешил. Положив голову ей на живот, Рамзи отдыхал, а Сесилия перебирала пальцами его волосы, позолоченные лунным светом, и молчала, ибо не в силах была выразить свои чувства словами. Да и что она могла сказать?

Как могла Сесилия считать Рамзи холодным и бесчувственным? Ведь даже царившая сейчас тишина была наполнена смыслом.

Конечно, Рамзи умом не понимал всей сложности человеческих чувств, но его тело совсем другое дело. Как она не поняла этого раньше? Рамзи жил инстинктами, древними, первобытными инстинктами, которые у него были в крови и с которыми он не в состоянии совладать. А вот она, Сесилия, оказывается, могла управлять этим диким шотландцем.

Бедный Рамзи… Она по‑прежнему перебирала и поглаживала его волосы. Ему предстояло очень многое узнать о взаимоотношениях между людьми. И начать можно было прямо сейчас.

– Никогда не меняйся, женщина, – пробурчал он вдруг.

– Не буду, – зевнув, ответила Сесилия. И подумала о том, что это обещание будет очень легко сдержать. – Но Рамзи…

– Что?