— Умолкни.

— Нет, я всё-таки покажу!

Кто-то напрашивался на то, чтобы в следующем году не получить ровным счётом никаких подношений.

Лукьян перевернул сжатую в своей руке ладонь так, чтобы увидеть линии на ней.

Вдоль линии жизни тянулся ее тонкий, практически незаметный двойник.

Если бы Фата Милостивая увидела эту руку, что бы она сказала?

Да кто разберёт эту старуху.

А вот Ведания, должно быть, сказала бы что-то вроде:

— Время — это колесо. Если открутишь его, чтобы телега избежала столкновения, она просто рухнет по дороге в овраг.

Ах, это было совершенно верно.

И это также давало единственный правильный ответ на вопрос о том, как уберечь телегу и ее пассажиров — нужно просто запереть возницу там, где никто не сможет его найти.

— Милый, здесь так темно.

Ну ещё бы, ты ведь выбрала самую убогую дыру в этом городе. Может, не стоит теперь жаловаться? Те, кто создаёт проблемы ради привлечения внимания, не заслуживают сострадания.

К голосу добавилась тоскливая музыка.

— Мил-

Ладно.

Всякому терпению рано или поздно приходит конец. Поздравляю, мадам, вы достигли дна этого колодца.

Лукьян резко сел, хмуро уставившись в стену перед собой.

Насколько можно было судить прямо по ту сторону стены находилась изначальная предполагаемая жертва этой ночи. Но что-то пошло не так.

Он достал из кармана две записки. Одна из них была написана парсийцами и сообщала о требованиях выкупа за Гордея Змеева.