– Ты спасала меня, – продолжал он. – Так спасай же до конца. Надо добыть оружие, и ты знаешь, где его взять.

– Не знаю… – растерялась Гаша.

– У того лощеного хлыща, – Костя раскрыл глаза и пронзительно глянул на Гашу. – У твоего сердечного друга есть пистолет. Укради его.

– Я не умею красть…

– Учись.

– Я не знаю, где он хранит пистолет.

– Пистолет в кобуре, а кобура в укромном месте, – Костя принял назидательный тон. – Найди его. Я научу, как найти.

– Я не стану. Одно дело – колоть физраствор вместо препарата, а оружие – это другое…

– Убивать все равно придется. Взять в руки оружие.

– Нет!

– Придется… Оружие должен обрести каждый. Только так добудем победу.

– Ты говоришь как политрук… – Гаша пыталась возражать, а у самой перед глазами стояла Надежда с окровавленным топором в руках.

– Я на Москве вором был, – внезапно сказал Костя. – И когда надо было спереть что, а квартира или склад велики, а цацки запрятаны бог знает куда, я их находил. Закрою глаза и ищу.

– Ты о чем это? – насторожилась Гаша.

– Укради пистолет…

Гаша уставилась на Костю так, будто видела его впервые. Глаза его были широко открыты и полны осмысленной ярости. Той самой ярости – жестокой, внезапной и всесокрушающей.

– Я не смогу… – Гаша снова испугалась.

– А ты не бойся, – попросил он. – Помнишь, ты потеряла… Что, бишь, это было? Припомни…

И она припомнила. Это случилось с месяц назад, когда Костя вышел из небытия и впервые заговорил с нею. Тогда она потеряла пузырьки с препаратом. Как обычно, заполнила шприцы физраствором, а пузырьки спрятала, не успела сунуть в топку буржуйки. И как только он догадался, едва живой, снулый, беспомощный.

– Вспомни, – настаивал Костя. – Прикрой глаза, представь себе искомый предмет. Ну!