Несмотря на ужас, Шепарда посетила дикая мысль – Джой это репетировала.

Она подалась вперед, почти соприкоснувшись с ним головой, обдала пульсирующим жаром. Алекс не шелохнулся, не вздрогнул, не отпрянул. Пусть говорит дальше. До самого признания.

– Вам скажут – потому что не выдержал физической боли… а она и правда была сильной. Только убил он себя потому, что этого не сделала бы я.

– Не понял.

– Отец попросил дать ему все таблетки, а я отказала. Я больше в жизни не стала бы потакать его желаниям. «Налей еще «Пассионы», завари чай покрепче, брось котенка в пруд, сядь смирно, веди себя тихо, проси прощения». Боже, вы не представляете, как живется при этом ребенку. Да еще если сверху приправить ремнем… Я никогда не забуду того, что отец сделал с нами, своими детьми, и никогда его не прощу. Не забывай и не прощай, вот мой девиз.

Сколько жгучей злобы! Ему будто лицо опалило.

– В одном вы правы – я хотела убить ублюдка…

Вот оно, признание!

– …Но только если б он не мечтал умереть сам. Я ему больше не молчаливая слушательница!

Хорошо сыграно, в этом ей не откажешь.

Джой неожиданно пересела с колен на корточки и впилась пальцами в лоб.

– До меня дошло… Ублюдок убил себя так, чтобы вы подумали на меня! Чтобы я села в тюрьму. Последняя кара непослушной дочери, отказавшейся его убить. Просто слов нет…

Шепард нахмурился. Джордж Хендерсон определенно чудовище. Не исключено, что Джой права. Или врет? Как же определиться? Она вполне могла устроить грандиозный спектакль, призванный убедить в ее невиновности…

– А ремень? Как вы объясните ремень? – Алекс повысил голос, хотя намеревался хранить спокойствие.

Джой склонила голову набок, вроде как задумалась.

Алекс понимал – кричать больше нельзя, но разочарование и неопределенность сводили с ума. Он-то был уверен, что своим появлением с ремнем – орудием не-убийства – задобрит Джой и добьется от нее правды. Теперь же его уверенность улетучилась.

Шепард уставился на голую стену над столом, за которым они недавно пили чай. На голую стену с небольшим чистым прямоугольником.

И вспомнил.

Прошло очень много времени, он был тогда новичком. Они с Роном по несколько раз заезжали на каждую ферму в радиусе пятидесяти миль от разложенных кукол Венди Боскомб. Рон задавал вопросы, Алекс записывал ответы и любые подмеченные странности: кто из домочадцев украдкой переглядывается, кто избегает смотреть полицейским в глаза, кто слишком приветлив и предупредителен.

Исполнительному констеблю Шепарду показался очень странным один гобелен. Он висел как раз тут, на месте светлого прямоугольника. Воспоминание о той картинке постепенно разблокировало и другие воспоминания. Девочка, настолько тихая, что это даже нервировало. Мальчик постарше, тоже тихий. Услужливая и растерянная мать. Отец – слишком приветливый и предупредительный.