Пока мать с дочерью рассказывали эту историю, хохоча и перебивая друг друга, Джой лишь таращила на них глаза. Наконец миссис Фелисити перестала смеяться и спросила:

– Что случилось, милая?

Джой выдавила:

– А что сделал мистер Фелисити?

– Рассмеялся, конечно! – ответила Фелисити.

Джой отчетливо услышала в конце предложения большой розовый восклицательный знак.

Фелисити отнесла котенка в кухню. Джой гладила Снежинку, пока та ела холодного запеченного цыпленка из блюдца на полу, – оно теперь все время там стояло. За обедом Фелисити скармливала Снежинке кусочки со своей тарелки, хотя мистер и миссис Фелисити то и дело повторяли:

– Сегодня она ест в столовой в последний раз, Фелисити.

Джой наблюдала за жующими, болтающими и смеющимися домочадцами и думала о том, что сделал бы отец, принеси она домой котенка.

Он сунул бы котенка в мешок, завязал его узлом и понес на пруд, рассекая резиновыми сапогами высокую траву, которая на будущий год станет сеном, и колотя мотыгой по земле, отпугивая змей. Он велел бы Джой пойти с ним, чтобы та прочувствовала последствия своего эгоизма. На высоком берегу сунул бы мешок ей в руки и заставил швырнуть в пруд как можно дальше. Не разрешил бы уйти, пока мешок не потонет. Приказал бы смотреть, безучастный к ее слезам и бранящийся из-за потерянного времени.

На следующий день в школе Джой рассказывала бы Дениз Поллард о том, как хорошо живется у них Тигру, сколько внимания и любви он получает. Две недели сочиняла бы для Дениз истории: мол, по вечерам Джой гоняет с Тигром клубок шерсти; когда она возвращается домой, Тигр с мурлыканьем бежит ей навстречу; он спит на ее кровати, растет с каждым днем, и ветеринар даже делал Тигру уколы, когда приходил доставать из Веснушки застрявшего теленка. Через две недели пожаловалась бы, что Тигр исчез – то ли попал в лапы лисе, то ли съел крысиного яду. Притворялась бы огорченной, причем без труда: просто вспоминала бы свои чувства, когда отец заставил ее швырнуть мяукающий мешок в пруд. Дениз предложила бы взять котенка из следующего помета, но Джой ответила бы: «Спасибо, ты очень добра, только я еще в печали и не готова к новому котенку». И это было бы правдой.

Вот как поступил бы отец Джой.

После обеда играли в шарады. В ответ на признание Джой, что она никогда не слышала о такой игре, миссис Фелисити ахнула.

– Тебе понравится, милая. Игра как раз для тебя.

Через три раунда, выигранных девочками, Барри притворно надул губы.

– Нечестно! Двое против троих. В следующий раз бери с собой брата, Джой; вот тогда посмотрим, кто победит.

Джой сидела в гостиной семейства Фелисити, разглядывала мебель из массивного дерева, ковер в пестрых узорах, полки с книгами и понимала – вот она, семья, которая скрывалась за пеленой тумана. Наконец-то обретенная семья. Единственное отличие от фантазий состояло в том, что ей всегда приходилось возвращаться в свой настоящий дом.

В ту ночь Джой приснилось, как она сует мяукающего отца в мешок, завязывает его узлом и швыряет в пруд, после чего потирает руки, словно Понтий Пилат.

Джой проснулась от невыносимого чувства вины и услышала шепот Рут:

– Ничего страшного, не переживай. Однажды мы его убьем, обещаю. Не сейчас, но убьем обязательно.