Я стиснул зубы и еще раз кивнул.

– Тебя и это не останавливает? Мы с тобой могли бы залечь на дно прямо здесь, в Сан-Франциско, и просидеть там очень-очень долго. Пока в Америке не наступят лучшие времена. Пока не вернется привычная жизнь!

Я покачал головой.

– Если ничего не делать, ничего и не изменится. Они отобрали у нас нашу страну. Террористы, атаковавшие нас, разгуливают на свободе, а мы дрожим и прячемся. Можно скрываться на дне целый год, десять лет, всю жизнь и ждать, пока свободу принесут тебе на блюдечке. Не принесут. Свободу нужно отвоевывать своими руками.

В тот день Ванесса, как обычно, ехала из школы на автобусе. Расположилась на заднем сиденье в тесной компании подружек, и все они шутили и хохотали. Другие пассажиры автобуса то и дело оглядывались на Ван, потому что она шумела громче всех, и к тому же ее лицо почти полностью скрывала огромная нелепая шляпа с мягкими полями, словно забытая на голове после школьного спектакля о дамах и рыцарях эпохи Возрождения. В какой-то миг подружки сбились в кучку, потом прилипли к заднему окну автобуса и, смеясь, стали что-то высматривать. Шляпа незаметно перекочевала на голову другой девчонки – та была примерно одного роста с Ванессой и со спины могла легко сойти за нее.

Никто не обратил внимания на худенькую девчонку азиатской внешности, вышедшую из автобуса за несколько остановок до станции метро. Одетая в простую старую школьную форму, она спустилась из дверей, робко потупив глаза. К тому же в тот самый миг шумная кореянка издала пронзительный клич, подхваченный подружками, и они расхохотались так громко, что даже водитель замедлил ход, обернулся и окинул их сердитым взглядом.

Ван быстро удалялась по улице, опустив голову. Длинные волосы, собранные в хвостик, прыгали поверх воротника давно вышедшей из моды «дутой» куртки. Она подложила в ботинки подушечки, из-за чего ее рост увеличился на несколько сантиметров, а походка стала неуверенной. Вместо контактных линз надела нелюбимые очки с огромными стеклами, наполовину закрывавшими лицо. Она так изменилась, что даже я, сидя в павильоне на автобусной остановке и прекрасно зная, когда ее ждать, с трудом узнал давнюю подругу. Завидев Ванессу, я встал и пошел за ней по другой стороне улицы, держась на расстоянии в полквартала.

Встречные прохожие старались как можно скорее отвести взгляд. В замызганной хламиде, с набитым дряхлым рюкзаком, перемотанным клейкой лентой, и висящей на груди картонкой с просьбой о подаянии я походил на юного беспризорника. С такими лучше не встречаться взглядом, а то еще прицепится как банный лист и начнет клянчить мелочь. В таком виде я целый день бродил по Окленду, и за все это время со мной заговорили только два человека: один из секты Свидетелей Иеговы, другой – сайентолог, и оба норовили обратить меня в свою веру. От общения с ними на душе остался гадкий осадок, словно ко мне на улице пристал извращенец.

Ванесса строго следовала маршруту, который я для нее тщательно расписал. Зеб передал ей мою записку точно таким же образом, каким когда-то всучил мне свое письмо, – налетел, будто случайно, пока она на остановке ждала автобус, и потом долго усердно извинялся. В записке я самыми простыми словами напрямую объяснил, чего хочу от нее. «Знаю, ты будешь против. Я все пойму. Но прошу тебя о самой важной услуге за всю мою жизнь. Приходи. Помоги. Пожалуйста».

Она пришла. Я так и думал. Нас с Ванессой связывает очень многое. Ей тоже не нравится, во что превратился наш мир. Кроме того, злорадно хихикал гаденький голос у меня в голове, теперь, после статьи Барбары, Ван тоже попала под подозрение.

Мы шли так кварталов шесть или семь, внимательно глядя по сторонам – что за люди ходят неподалеку, какие машины проезжают мимо. Зеб рассказал мне, что нередко наблюдение ведут цепочки по пять агентов в штатском, постепенно передавая тебя от одного к другому. Обнаружить такую слежку очень сложно. Для этого нужно выманить их в совершенно безлюдное место, где каждый посторонний будет как на ладони.

Эстакада над автотрассой 880 находится всего в нескольких кварталах от станции метро «Колизеум», и, сколько Ван ни петляла, мы довольно скоро оказались на месте. Над головами оглушительно ревели машины. Вокруг, насколько хватало глаз, никого не было. Прежде чем назначить Ванессе встречу в этой дыре, я заранее побывал здесь и все осмотрел, тщательно выискивая места, где можно спрятаться. Не нашел ни одного.

Как только Ван остановилась в условленном месте, я торопливо приблизился. Она, подслеповато моргая, смотрела на меня сквозь толстые стекла очков.

– Маркус, – еле слышно прошептала она и разразилась слезами. Я понял, что тоже плачу. Никудышный из меня подпольщик. Слишком сентиментальный.

Она сжала меня в объятиях так крепко, что перехватило дыхание. Я в ответ обнял ее даже сильнее.

И тогда она меня поцеловала.

Не в щечку, не по-сестрински. А в губы, жарко и влажно, запоем. Я был так переполнен эмоциями…

Впрочем, нет, вру. Я, в здравом уме и твердой памяти, ответил Ванессе столь же горячим поцелуем.

Потом меня словно стукнуло, я отстранился и чуть не оттолкнул ее.

– Ван, – укоризненно выдавил я, переводя дыхание.