5.1. Духовные идеалы русских воинов в поэзии Лермонтова

Идеальный образ русского офицера как носителя ныне почти забытых понятий чести и долга обычно рассматривался в эпоху в которой жил Лермонтов, с точки зрения сословной, то есть с точки зрения «дворянской семьи». Но дворянство в России никогда не было застывшей социальной группой, пришедшей невесть откуда. Ее ценности, без сомнения, лежали в военной истории страны – в подвигах древнерусских князей, в легендарной дружине Евпатия Коловрата, в ополчении Минина и Пожарского, в бесчисленных сражениях русских воинов за свободу и независимость своей Родины. И поэтому слова были нужны, и поэзия была нужна, в первую очередь, для укрепления их боевого духа. Это отчетливо выразил Лермонтов в своем стихотворении «Поэт» (1838 год):

Умереть с честью, если выпала такая доля, – таков смысл жизни русского воина, и внутренняя готовность пойти на смерть за правое дело предполагает, что «лучше погибнуть с честью, чем жить в бесчестии», как гласила древняя латинская пословица.

Но для христианина и воина честь, как жизнь и смерть, связаны с Богом, потому что только Он, а не земной человек, пусть даже сам царь, является высшим судьей. А честь от слова «честность» исключает любую возможность лжи, тем более перед Богом. В «Песне про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова» эта идея является доминирующей:

То есть, с точки зрения Лермонтова, честь незримой нитью связана с Богом. Поэта всегда остро волновала эта тема, что отчетливо ощущается уже в его ранних произведениях, как например, в стихотворении «Баллада» («В избушке позднею порою…») (1831 год):

Как человека глубоко мыслящего и тонко чувствующего, поэта не могли не посещать мысли о той таинственной, скрытой от глаз завесе, отделяющей жизнь от нежизни, бытие от небытия. Поэтому тема сакральности смерти, ее непостижимости и таинственности была одной из центральных в его творчестве. Безусловно, это особенность всей романтической поэтики того времени, но для Лермонтова она была особенно близка. Возможно, это произошло и потому, что предчувствие своей скорой кончины у него все-таки было. Самые разные люди – В. А. Соллогуб, Е. П. Ростопчина, Е. Г. Быховец и другие его знакомые и друзья вспоминали, что Лермонтов часто говорил о своей близкой смерти. Весьма странные речи для очень молодого офицера, не правда ли, но ведь сам поэт сказал о себе устами Печорина: «Мои предчувствия меня никогда не обманывали».

За неделю до дуэли он говорил своему давнему знакомому П. А. Гвоздеву в Пятигорске: «Чувствую – мне очень мало осталось жить».

Три из его стихотворений так и называются «Смерть». Одно из них – «Закат горит огнистой полосою…» (1830 год).

Второе – «Смерть» («Оборвана цепь жизни молодой…)»

(1830–1831 гг.):

Но смерть не может придти просто так – она должна настигнуть мужчину, воина только в борьбе или в бою, и тогда она будет восприниматься им как высший дар. Во многих стихотворениях Лермонтова эта тема звучит очень остро. В поэме «Моряк» (1832 год) поэт восклицает, глядя на морские волны:

А какие чувства возникают у поэта, когда он думает о воине, павшем в бою? В стихотворении «Могила бойца» (1830 год) он задает себе и читателю вечный вопрос:

Но все-таки это достаточно абстрактные образы. В юнкерской Школе поэт увидел смерть наяву:

Считается, что это стихотворение написано на смерть юнкера Егора Сиверса (5 декабря 1833 г.), по мотивам эпитафии ирландского поэта Ч. Ч. Вольфа «На погребение английского генерала сира Джона Мура» в переводе И. И. Козлова. Но если сравнивать эти два произведения, то чувствуется, что у Лермонтова более лаконично и сжато переданы переживания и боль боевых товарищей.

И, возможно, самые пронзительные строки в одном из вершин русской поэзии – в стихотворении «Завещание» (1838 год):