Это место представляет исследователю массу возможностей узнать этих животных поближе, потому что осьминогам здесь приходится иметь дело друг с другом, выдерживать постоянное присутствие других особей своего вида. Для большинства животных самый неоднозначный объект окружающей среды – это другое живое существо, особенно существо того же вида. Обычно осьминоги редко вступают в контакт друг с другом, но в Октополисе они постоянно окружены себе подобными. Нашим осьминогам приходится как-то ориентироваться в этой запутанной ситуации. Они справляются с ней с некоторой долей агрессии, но уровень враждебности обычно невысок. Осьминоги демонстрируют поведение, цель которого, по всей видимости, выяснить, что собой представляет сосед и кто есть кто, особенно с оглядкой на пол. Когда осьминог приближается к другим особям, так сказать, прогулочным шагом или медленно проплывает мимо, они тянут к нему щупальца, шлепают гостя или касаются его. Иногда такие контакты выглядят как краткие суматошные потасовки, что-то вроде пробных стычек, – или же быстро перерастают в таковые. Но чаще бывает по-другому: один осьминог тянется навстречу другому (или оба тянут щупальца друг к другу), затем следует короткое прикосновение, и животное следует дальше. Второй осьминог усаживается на свое место или снова прячется в берлогу.
Иногда такие контакты превращаются в настоящие драки, но у меня сложилось впечатление (субъективное, поскольку не подтверждено статистикой), что серьезные баталии начинаются не так. Крупных разборок стоит ждать, когда один осьминог украдкой или в открытую подбирается к Октополису извне, а другой выходит ему навстречу – и противники сплетаются в многоруком неистовстве.
Я наблюдал там множество стычек, но ни разу не видел, чтобы они завершились гибелью или тяжелым ранением. Я думаю, что осьминогам непросто серьезно навредить друг другу, учитывая их слабую вооруженность, – разве что один из них намного больше. О гибели осьминогов в драках, впрочем, тоже сообщалось – обычно такое происходит в результате удушения. Я подозреваю, что в этих случаях один из противников намного крупнее другого. Если же животные не сильно отличаются по размеру, большая часть осьминожьих конфликтов выглядит (как заметила Миранда Мобрей, посмотрев одно из моих видео) как яростная драка подушками между самими подушками.
Бывает, что самцы активно выгоняют других самцов, и кажется, что осьминоги умеют с одного прикосновения понять, каких особей они прогонять не намерены. Узнать пол прикосновением можно, но только приблизительно – кажется, иногда наши осьминоги ошибаются. Самец прокрадывается под носом у всех остальных и устраивается рядом с «самкой», но быстро прекращает попытки спариться из-за того, что, как я подозреваю, неверно определил пол. Часто все это сопровождается бесконечной толкотней, пиханием, тычками и рукопашной борьбой.
Мы не уверены, что наблюдаемое нами поведение абсолютно ново или как минимум нетипично для этого вида. Возможно, в данном случае животным, которые обычно ведут одиночный образ жизни, пришлось существовать в непривычной близости и учиться ладить с окружающими. А может, дело обстоит иначе: осьминоги – и этого вида, и некоторых других – более социальные животные, чем считалось раньше{126}.
Положение дел в Октополисе, со всеми его загадками, не меняется уже несколько лет: я писал о нем в другой книге, «Чужой разум». Однако в 2017 году произошло событие, которое помогло глубже проникнуть в тайны города осьминогов. Два других дайвера, Марти Хинг и Кайли Браун, исследуя тот же залив, наткнулись на еще одно место, где обитает примерно столько же осьминогов, демонстрирующих похожее поведение{127}. Вторую площадку окрестили Октлантидой, и для ее появления не потребовалось никакого искусственного объекта, она полностью природного происхождения.
В Октлантиде, где тоже много еды, много опасностей и мало материала для строительства надежной берлоги, процесс положительной обратной связи запустила пара торчащих из дна скальных обломков. Осьминоги приносили гребешков и ели их, бросая раковины где попало. Одни осьминожьи норы здесь примыкают к скалам, а другие вырыты прямо в усыпанном ракушками морском дне. В свете новой находки Октополис больше не выглядит уникальным местом, появившимся благодаря ненамеренному вмешательству человека. Октлантида доказывает, что процесс может повториться. Численность обитателей Октлантиды близка к числу жителей Октополиса; мне удавалось насчитать там максимум четырнадцать особей, распределенных между тремя центрами притяжения на небольшой территории.
И в Октополисе, и в Октлантиде спектр поведения осьминогов гораздо шире, чем можно наблюдать в обычных условиях: животные чаще и активней взаимодействуют друг с другом. Мы не проводим там экспериментов; осьминоги делают, что хотят, а мы за ними наблюдаем. Но годы наблюдений – как организованных и спланированных, так и случайных – помогают нам точнее оценить диапазон доступного им поведения. И когда я смотрю на осьминогов, я всегда задаюсь вопросом о центральном управлении и «умных» щупальцах.
Многое из того, что мы наблюдаем, – координированное поведение, в котором участвует все тело целиком. Осьминогам доступны различные виды передвижения. При движении с помощью реактивной струи щупальца сложены вместе, и животное превращается в изящную ракету. При ползании щупальца разбредаются во все стороны. Некоторые виды поведения объединяются в акты, которые кажутся социальной демонстрацией. Агрессивное животное часто стоит максимально прямо, вытянув щупальца, с мантией (крупной задней частью тела), устремленной строго вверх. При этом осьминог окрашивается в самый темный свой цвет (осьминоги умеют полностью менять окраску меньше чем за секунду). Теперь животное выглядит максимально большим и очень грозным. Мы называем эту позу «демонстрацией Носферату».
Особенно интригующее поведение – броски{128}. Иногда осьминоги берут что-нибудь щупальцами и либо немного поносят и выпускают, либо бросают слаженным, порой очень зрелищным жестом. Сначала они собирают ракушки, водоросли или ил (иногда что-то одно, иногда все подряд). Удерживая предметы щупальцами, осьминог помещает переплетенные конечности перед сифонной трубкой и мощной струей воды отправляет в полет все, что держал в «руках». Мусор может улететь на расстояние, в несколько раз превышающее длину тела животного, и нередко попадает в другого осьминога.
Мой коллега Дэвид Шил первым предположил, что такое поведение выполняет какую-то социальную роль. Может, осьминоги специально целятся в других? Может, это еще одна форма мягкой агрессии, которую мы нередко наблюдаем на этих двух площадках? Сказать трудно, потому что мы не знаем, что осьминог
Чаще всего осьминоги бросаются мусором, когда роют нору или наводят в ней порядок. Они тратят массу времени на очистку берлоги от скапливающегося мусора, и броски – часть этой деятельности. Если осьминог кидается мусором, держа в поле зрения (как это часто бывает) соседствующего осьминога, неудивительно, что некоторые броски случайно в него попадают. Самки, похоже, бросаются чаще, чем самцы, – факт интересный, но самки, как правило, и берлоги устраивают лучше, и ухаживают за ними тщательней. Это и понятно, ведь самкам придется когда-нибудь высиживать яйца.
Но я думаю, что некоторые броски все равно выполняют какую-то социальную функцию. Самки часто кидаются в надоедающих им самцов. У нас есть видео, где самка осьминога снова и снова кидает мусор в одного и того же самца, причем на протяжении нескольких часов. Около половины бросков достигли цели, а остальные пролетели мимо только потому, что самец приседал и уворачивался. Под конец самец видимо приспособился к атакам: он приседал, как только самка начинала собирать мусор, и последние залпы пролетали (в основном) над его головой.
Броски, выполняющие социальную функцию, проще понять, если рассматривать их как модификацию двух более распространенных видов поведения. Первый – это использование сифонной трубки для очистки норы от мусора, а второй – нацеливание трубки на собратьев-осьминогов и других животных. Если дайвер зависает у осьминожьей берлоги и начинает надоедать – как-то досаждая или просто слишком долго находясь поблизости, – он может почувствовать, как осьминог резко выпускает в его сторону струю воды. Учитывая, что таким поведением осьминоги уже владеют, можно представить себе ход событий: осьминог бросает мусор, случайно попадает в другого осьминога и замечает, что действие произвело эффект, причем немалый; если бросить что-нибудь побольше, докучливый самец, опешив, отступит. Самки часто бросаются мусором и в соседок, что, вероятно, является примером агрессии низкого уровня, о которой я писал выше. Конечно, полной уверенности у меня нет; имея дело с осьминогами, трудно понять, что вообще происходит.
Броски интересны не только благодаря их социальной функции, но и потому, что представляют собой скоординированное поведение, которым управляет центральный мозг. Как и реактивное движение, они требуют особенной организации щупалец, иначе осьминог не сможет удерживать предметы. Строительное поведение, которое мы наблюдаем на двух наших площадках, тоже любопытно – прежде всего в плане взаимодействия щупалец с мозгом. Конечно, Октополис как целое возник случайно, но вот все берлоги, в которых живут осьминоги, были построены намеренно, и за ними обычно заботливо ухаживают. Понятно, что осьминоги, принося в город моллюсков, поедая их и разбрасывая раковины, не догадываются о том, что тем самым создают условия для безопасной жизни других осьминогов. Каждый из них – прекрасный инженер, но, насколько нам известно, устраивая свои жилища, они даже по двое не кооперируются.
Я однажды видел, как осьминог необычным образом использовал найденный им предмет. Маленький моллюск, сидя в норе, сначала пялился на одну из наших автоматических камер на треноге, а затем исчез из кадра и вернулся, притащив с собой кусок мертвой губки. Он пристроил его сверху своей берлоги, соорудив нечто среднее между крышей и шлемом, и спрятался под ним, выглядывая наружу. Губка подходила для этой цели лучше всего: она была нужного размера, жесткая и легкая. Я не знаю, беспокоило ли маленького осьминога присутствие камеры и хотел ли он от нее отгородиться, но со стороны это выглядело именно так.
Такое поведение – быстрое и согласованное, в котором участвует все тело и которое направляется зрением, – предполагает довольно высокий уровень централизованного контроля. К тому же у этого вида осьминогов отличное зрение, они не настолько близоруки, как считалось раньше. Я сам видел, как осьминоги с большого расстояния замечали приближение других осьминогов и реагировали иначе, чем если бы к ним подбирался скат или какой-нибудь другой чужак. Осьминоги, целенаправленно за кем-нибудь наблюдающие, часто специфически двигают головой: вверх-вниз и немного в стороны. Как заметила Дженнифер Мазер, похоже, что таким образом – меняя угол зрения – осьминогам удается лучше оценивать расстояние до объекта, его удаленность{129}. Из-за характерной формы головы осьминоги обычно видят объект только одним глазом, и по-другому им сложно обеспечить себе пространственное зрение. Такой активный поиск зрительной информации требует от осьминога обработки едва уловимой разницы между
Осьминоги регулярно демонстрируют такое слаженное, хорошо организованное поведение, но, кроме него, им свойственны и действия другого типа: щупальца осьминога непрерывно разведывают обстановку. Когда осьминог ползет по своим делам, но никуда не торопится, он часто позволяет щупальцам разбредаться в стороны. В покое пара-тройка щупалец осьминога отползает от него подальше; их изящные любопытные кончики похожи на маленьких угрей. В Октополисе и в Октлантиде я фиксировал такое поведение реже, чем в других местах, например в той части залива Нельсона, где бушевала осьминожиха, с которой начинается глава. Причина, как я подозреваю, в том, что там мы чаще встречаем осьминогов-одиночек, которым не приходится иметь дело с собратьями. Они более спокойны и расслаблены. А вот в Октополисе и Октлантиде, по-видимому, осьминогам постоянно приходится быть начеку – из-за социальной сложности окружения и всегда актуального полового вопроса.
Складывается картина, предполагающая, что тело осьминога подчиняется своего рода смешанному контролю. Частично телом может управлять и распоряжаться центральный мозг, но у этого тела есть части, занятые непрерывным зондированием местности и взаимодействующие с окружением самостоятельно. Действия, координируемые из центра, могут сменяться разведывательной активностью щупалец. Наблюдая за осьминогом, приходится постоянно переключаться: только что мы смотрели на животное как на целое, каждая конечность которого – инструмент, а через мгновение уже видим, как щупальце отправляется по своим делам, независимо реагируя на то, что ощущает.
Известен случай неврологического больного с подходящим именем Иэн Уотермен[11], который в результате перенесенной в девятнадцать лет инфекции полностью утратил проприоцепцию, то есть перестал ощущать собственное тело и не чувствовал, где находятся его руки и ноги{130}. Ему пришлось учиться контролировать свое тело, опираясь на зрение. Ситуация была бедственной: вернуть себе способность двигаться и действовать слаженно было непросто. Однако Иэн справился. Ассоциация с осьминогом в этой связи приходила ученым на ум не единожды – как сказал мне Фред Кейзер, возможно, осьминог «от рождения Уотермен». Опираясь на данные исследования, предполагающего, что осьминоги лишены внутренней схемы тела, можно сказать, что сравнение оправданное. Но если осьминоги действительно Уотермены, то справляться с собственной ситуацией для них проще простого. Этого, в общем, следовало ожидать в том случае, если такое состояние для осьминогов естественно и они всегда такими были. Но вот если бы оказалось, что осьминог может заставить щупальца действовать слаженно, только если видит, где они находятся, я бы очень удивился. Когда осьминогу нужно действовать быстро, он кажется абсолютно цельным.