«Любопытно, — размышлял Максим Евгеньевич. — Весьма любопытно. Во-первых: люди, вопреки всему, почему-то продолжают надеяться. Во-вторых: все, как сговорившись, твердят про «возрождение» или «спасение» проекта, то есть разговоры минприресовских чиновников никого не обманули. Все догадываются, что речь идет не про передачу под внешнее управление, а именно про уничтожение «Меридиана». Все это понимают, и от этого их надежды выглядят более чем странно».
Сдерживая себя, Максим Евгеньевич вежливо благодарил и доброжелательно улыбался, хотя из сердца рвался едкий, злой смех. Устроили поминки и терзают его словами соболезнования! Они хотят ему помочь! Только вот все они, да и он в том числе, не более чем пешки, которых только что смели с доски.
Лида пришла последней.
— Знаете, вчера настроение было — хоть закапывайся, — сообщила она, устраиваясь на стуле. Максим Евгеньевич удивленно поднял брови, впервые Лида позволила себе выйти за рамки ролевых взаимоотношений «начальник-подчиненная». — Они приказали нам сдать все материалы. Что ж… Я уже сдала всю бухгалтерию по изготовлению, монтажу погружных установок и летним натурным экспериментам. Пускай читают. Хоть до песка в глазах… Или на даче печку растапливают, — невесело ухмыльнулась Лида. — Вот только на Севере родилась я, и я знаю тамошнюю жизнь. И в Мертвячье ныряла тоже я — не они! Этого-то они и не получат.
Честно и просто. Максим внутренне переменился, почувствовав вдруг, как делся куда-то его сегодняшний с таким трудом сдерживаемый сарказм. Возможно, дело просто в том, что по возрасту Лида гораздо ближе к нему, нежели все остальные ребята и девушки. Лида Метёлкина, прожившая двадцать лет среди Homo Arcticus, девушка, видевшая Красную Мглу, пришла к нему предложить помощь.
— Мне жаль, что они заполучили наши разработки, — продолжала Лида.
— Мне тоже. И там ведь не только установки. Я ребятам не рассказывал, чтобы еще больше не огорчать… В Новосибирске по нашему заказу успели сделать специальные бакены.
— В чем их особенность?
— Мы планируем… планировали запускать их в аномальные зоны. Совершив переход, бакен автоматически освобождается от кожуха с балластом и всплывает на поверхность. Он сразу же фиксирует координаты по спутниковой связи и затем, по мере необходимости, корректирует свое положение маневровыми двигателями.
— Хитро придумано!
— Работа в автономном режиме до трех суток, планируемая точность — полтора метра! — Максим Евгеньевич приуныл: — Вот только все это теперь не про нашу честь.
— А что станет с ребятами? Они рассчитывали, что участие в проекте будет зачтено как дипломная работа…
— Все остается в силе. Им останется только сдать госэкзамен.
— Как? Несмотря на провал всей затеи?
— Конечно. Пусть они не достигли цели, зато приобрели ценный опыт. Говоря по правде, опыт гораздо больший, чем я мог предположить.
[1] Лавров, Борис Васильевич — выдающийся советский хозяйственный руководитель, исследователь Арктики. Был председателем «Комсевморпути», внес большой вклад в строительство города-порта Игарка. Впоследствии обвинен в троцкизме и вредительстве, расстрелян 28 июля 1941 г.
Часть третья. Амальгама. Глава 1. Соседи
Фёдор Неряхин проснулся задолго до звонка будильника, но вставать не торопился. Больше не нужно каждое утро заглядывать в настенный календарь, борясь с искушением зачеркнуть еще один день прямо сейчас. Он никого не ждет. Примерно год назад, почти в это же время, они с Лёшкой ездили на рыбалку, смеялись, дурачились, жарили рыбу на огне… В это лето он не стал звать близких к себе. Уж лучше он сам наведается в Кемерово, когда все закончится.
Светлана отнеслась с пониманием. Лёшка принял новость с достоинством: не хныкал и не капризничал, но, понятное дело — обиделся. Воспоминание об этом больно кольнуло Фёдора. Ну, ничего… На зимних каникулах они все наверстают: и на лыжах покатаются, и на снегоходах, потом съездят на несколько дней в столицу. Фёдор вспомнил, как давно обещал сходить с сыном в зоопарк.
С каждым днем Неряхин становился все более мрачным и подавленным, а однажды дошло до того, что он достал из сейфа шерифский значок и прикрепил на куртку. Раньше он никогда этого не делал, потому что понимал северян и считал это чванством, способным скорее подорвать авторитет, нежели укрепить его. Но в последние недели демонстрация статуса стала почти единственным, что могло приструнить распоясавшихся гостей Поселка. И то, чем дальше, тем меньше.