Лора попробовала возразить, но Уэйд весело взял сторону сына.

— Очень хорошее время для праздника, — многозначительно сказал он и посмотрел на мать. — Это поможет нам найти занятие и развлечение, ты согласна?

Лора поняла его невысказанную мысль — это был, возможно, способ отвлечь внимание Джемми от других событий, которые могли оказаться чересчур волнующими. Мама Тайлер, по-видимому, тоже поняла, потому что она распорядилась, чтобы Элли испекла торт и достала серебряный канделябр и лучшую скатерть для праздничного обеда в тот вечер.

Позднее миссис Тайлер отправила Питера на разведку, узнать, что произошло на острове за ночь и прекратились ли уже беспорядки. Он вернулся с неутешительным отчетом. Рано утром в городе снова начался бунт, толпы стали еще более неуправляемыми, чем накануне. Чередовались избиения, поджоги и линчевания и в окрестностях Нью-Йорка уже умирали люди.

На Стейтен-Айленде ночью были беспорядки, и торговцы предусмотрительно не открывали лавки. Паромы еще ходили, но все другие перевозки прекратились. Негры бежали в леса или пробирались в Нью-Джерси, где беспорядков не было. Со всех сторон неслись угрозы — в адрес черных республиканцев, богачей, которых обвиняли в развязывании войны, и беспомощных цветных. Настроение толпы было безобразно, и неизвестно, что еще произойдет, прежде чем мятеж будет подавлен.

— Где же власти? — воскликнула мама Тайлер, возмущенно стуча тростью. — О чем они только думают?

В ответ на ее ярость Уэйд покачал головой:

— Власти, как ты их называешь, имеют в своем распоряжении около шестидесяти полицейских. А что может сделать подобная горстка против тысяч бандитов? Остается только ждать помощи извне. Мы можем лишь объединиться в группы, чтобы защитить свои дома.

Днем пришел Адам с хорошими новостями из Пенсильвании. Эдгар прислал Серине телеграмму. Он был ранен в битве при Геттисберге, но не серьезно. Его рота уже выступила в поход домой и через несколько дней должна была вернуться.

— В городе все наладится, как только вернется армия. Но до тех пор нам лучше разработать план действий на случай, если бесчинства начнутся здесь.

Они договорились о сигналах бедствия, которые будут передавать в случае необходимости. Но Догвуд-Лейн весь день дремал во влажно-душной июльской жаре, и не было даже намеков на беспорядки. Опасность придет ночью. Лора была рада, что Джемми поглощен планами предстоявшего праздничного обеда.

В тот день Уэйд пригласил Лору в библиотеку и протянул ей стопку исписанных листков.

— Еще одна книга? — спросила она. — Или рассказ?

— Ни то, ни другое, — ответил он. — Теперь я пробую писать статьи, Лора. Заметки о нашем времени. О том, что я знаю и что сильно чувствую. Ты прочтешь, когда найдешь время, и скажешь, что ты думаешь?

Она нерешительно взяла листки, и он улыбнулся.

— Не бойся, на этот раз я не окажусь чересчур сентиментальным. Я чувствую, что лучше всего у меня получается писать, и я уже получил одобрение Сиднея Говарда Гея здесь, на острове. Он полагает, что Гораций Грили, у которого он работает, возможно, даже решит опубликовать эти заметки, если я их подредактирую. Я знаю, что мне надо многому учиться, и я готов работать над этим.

— Я очень рада, — тихо сказала Лора. — Я прочту это сейчас же.

Она поднялась к себе и села читать. Прочитав не больше страницы, она поняла, что на этот раз у Уэйда получилось.

На этих страницах волнующе, захватывающе были изложены причины, почему Север должен сражаться в этой войне — и победить. Однако в словах не было разжигания ненависти. Скорее, предлагалось и обосновывалось общее дело, большее, чем просто дело Севера или Юга — свобода каждого человека и в итоге объединение ради большого и плодотворного будущего.

Когда она закончила, в глазах у нее стояли слезы. Как полюбил бы Уэйда ее отец! Он одобрил бы такую позицию. Он понял бы, что люди еще недостаточно мудры и добры, чтобы уметь достигать высоких целей благородно. Они все еще карлики, которые непременно должны глупо спорить и в этих спорах доходить до уничтожения друг друга. Но сияющая цель стоит высоко впереди, и даже карлик может поднять глаза в надежде и вере, что однажды он станет достойным достижения такой цели.