Но однажды случилось вот что.
Алик пошел гулять с Димкой, и пора уже было им возвращаться.
Я курила на лестничной площадке второго этажа, как вдруг хлопнула дверь парадной и послышались знакомые беспомощные горловые звуки сына.
– Мы ничего маме не скажем, – ласково приговаривал Алик. – Мы же не скажем маме, что ходим к тете Оле? Не скажем. Это наш секрет.
Манифестация
Но и это был еще не совсем конец.
Конец наступил шестого июля 2005 года. Я хорошо это помню, потому что тогда был юбилей Пушкина.
– А кого сегодня нет дома? – вдруг спросил веселый голос ведущей «Русского радио».
– Алика, – машинально ответила я и с удивлением подняла голову.
Со мной разговаривало радио.
Манифестация – так в психиатрии называют начало психического заболевания.
Со дня, когда случился инсульт у бабки Нины, до моей собственной госпитализации прошло четыре года.
Если бы можно было отмотать время вспять и показать меня психологу еще на стадии истерик, сейчас я была бы здорова.
Впервые за долгое время я позвонила маме:
– Мама, меня транслируют по радио. Они меня видят. Кажется, у нас в доме камеры…
Все плакали. Плакал даже толстокожий отчим. Съехалась вся семья. Пашка с Машкой еще ничего не понимали.
Меня очень долго не могли госпитализировать. Скрывали. Потому что позор.
Пятьдесят шагов на шесть
Наконец, я попала в маленькую частную клинику, где лечение проводили анонимно.
Коридор – пятьдесят шагов на шесть. Вход в туалет. Сигарета.