– Значит, вы предпочитаете общаться с преступниками, мисс Холмс?

– Спасибо, мистер Макгрегор, – кивнула я служащему и выхватила документ, дающий право освободить мистера Экхерта.

– Я сама смогу найти дорогу к констеблю, – я вздернула подбородок и развернулась на каблуках.

Несмотря на скорость, я успела пройти совсем немного вниз по коридору, когда Грейлинг на своих длинных ногах догнал меня.

– Мисс Холмс, я не знаю, во что вы ввязались, но…

– Инспектор Грейлинг, – прервала его я, останавливаясь на пересечении двух коридоров и пытаясь определить, куда идти, – я не имею ни малейшего представления, почему вы так беспокоитесь о том, чем я занимаюсь. Разве вы не должны расследовать убийство мисс Ходжворт, вместо того чтобы посещать балы?

– Мисс Холмс, – произнес он и подошел ближе.

Я прислонилась спиной к стене. Он стоял передо мной так же близко, как и прошлой ночью, когда мы вальсировали. Осознание этого тут же вывело меня из равновесия.

– Мисс Холмс, – повторил он, – я расследую убийства двух молодых девушек и исчезновение третьей, которую, вероятно, тоже убили. Все, что с ними связано, – это моя забота. В частности с тех пор как вы присутствовали на балу прошлым вечером вместо одной из жертв, воспользовавшись ее приглашением.

Я открыла и закрыла рот, почувствовав, как вспыхнули мои щеки. Он, должно быть, узнал от Ходжвортов, каким образом я получила приглашение. Но я не сделала ничего незаконного. Миссис Ходжворт разрешила мисс Адлер и мне воспользоваться приглашением.

– По-моему, я недооценил вас, мисс Холмс.

Шотландский акцент Грейлинга стал еще более заметным, а его глаза были так же холодны, как море в декабре.

– Я предполагал, что вы просто играете в детектива, пытаясь походить на вашего дядю. Но когда прошлой ночью вы вернулись со «Звездной террасы» после продолжительного пребывания в темных садах – и вы там были не одна, держу пари, – я могу только предположить, что вы попали в очень трудную ситуацию. Каковы ваши намерения?

Я выпрямилась и ощетинилась:

– Мои намерения вас не касаются.

Его щеки покраснели, а рот превратился в тонкую линию:

– Мисс Холмс, когда вы вернулись на бал после длительного отсутствия, было совершенно очевидно, каким видом деятельности вы занимались. Ваши волосы были растрепаны, юбки смяты, а одна из перчаток пропала. И теперь я нахожу вас здесь, в полиции, где вы вносите залог, чтобы освободить заключенного. Вы, очевидно, дружите с неправильными молодыми людьми.

Он был взволнован, предъявляя мне свои обвинения и высказывая предположения, я же просто едва не задыхалась от негодования. Как он смеет? Я бы ответила ему, да вот только он стоял слишком близко. Так близко, что я могла бы задеть его, если бы осмелилась выразить свой искренний гнев с той силой, с которой хотела.

– Ваш отец знает о вашей ночной деятельности, мисс Холмс? А что ваш дядя? Если бы он знал, то наверняка тотчас положил бы этому конец.

Его заявления были абсурдны. Моего отца мало беспокоило то, как я проводила свое время. А дядя Шерлок интересовался мной чуть больше просто потому, что я была подходящей аудиторией для его лекций и, в отличие от доктора Уотсона, действительно черпала из них знания.