— Как же так? А кто же тогда управлял бы государством?
— Законы!
В этом был весь Франсуа Кенэ, и о нем имеется много подобных рассказов. За достоверность их трудно ручаться, но в своей совокупности они неплохо передают характер этого своеобразнейшего человека.
Франсуа Кенэ родился в 1694 году в одной деревушке, расположенной в окрестностях Версаля, и был восьмым из тринадцати детей мелкого торговца Николя Кенэ. До одиннадцати лет мальчик не знал грамоты. Потом какой-то добрый человек научил его читать и писать. Дальше последовало учение у сельского кюре и в начальной школе в соседнем городке. Все это время Франсуа приходилось тяжело работать в поле и дома, тем более, что его отец в это время уже умер. При этом его страсть к чтению была такова, что он мог иной раз выйти на заре из дому, дойти до Парижа, выбрать нужную книгу и к ночи вернуться домой, отмахав пешком десятки километров. Подобный факт говорит не только о любознательности Кенэ, но и о его истинно крестьянской выносливости, благодаря которой он до конца дней сохранил крепкое здоровье, если не считать подагры, которая сравнительно рано начала его мучить.
В семнадцать лет Кенэ надумал стать хирургом и поступил подручным к местному доктору. Главное, что он должен был уметь делать, это пускать кровь, ибо кровопускание было в те времена универсальным способом лечения от всех болезней. Как бы плохо ни учили в то время, Кенэ учился усердно и серьезно. С 1711-го по 1717 год он жил в Париже, одновременно работая в мастерской гравера и практикуя в госпитале. К двадцати трем годам он уже настолько хорошо стоял на собственных ногах, что мог позволить себе женится на дочери парижского бакалейщика с хорошим приданым. Кроме того, он получил диплом хирурга и начал практику в городке Мант, недалеко от Парижа.
В Манте Кенэ прожил семнадцать лет, и благодаря своему трудолюбию, искусству и особой способности внушать доверие людям стал популярнейшим врачом во всей округе. Он принимал роды (этим Кенэ особенно славился), пускал кровь, рвал больные зубы и делал довольно сложные по тем временам операции. В числе его пациентов постепенно стали замечаться местные дворяне, он сблизился с некоторыми парижскими светилами, выпустил в свет несколько медицинских сочинений.
В 1734 году, овдовев и с двумя детьми на руках, доктор Кенэ оставил Мант и по приглашению герцога де Виллеруа занял место его домашнего врача.
В 30-х и 40-х годах он отдал много сил борьбе с официальной ученой медициной. Дело в том, что согласно старинному постановлению хирурги были объединены в один ремесленный цех с цирюльниками, и им было запрещено заниматься терапией. Кенэ стал во главе «хирургической партии» и в конце концов добился победы. В эти же годы Кенэ выпустил свое главное естественнонаучное сочинение, своего рода медико-философский трактат, где трактовались основные вопросы медицины: о соотношении теории и врачебной практики, о медицинской этике и т. п.
Важным событием в жизни Кенэ стал переход в 1749 году к маркизе де Помпадур. Кенэ обосновался в Версальском дворце. К этому времени он был уже, разумеется, очень состоятельным человеком. Достаточно сказать, что поместье, которое он купил после получения дворянства и где поселился его сын с семьей, стоило более 100 000 ливров.
Доктор стал доверенным лицом маркизы, в беседах с которым она провела немало вечеров. Он хорошо знал о ее проблемах, о ее частых выкидышах, еще больше подрывавших ее и без того слабое здоровье, и, похоже, это именно он запретил ей жить активной половой жизнью. Вообще известно, что личный доктор для женщины — это персона очень важная. С таким человеком можно говорить на такие темы, на которые не всегда отважишься даже с самыми близкими родственниками. Вот и доктор Кенэ был для маркизы, наверное, единственным человеком, с которым она могла обсуждать то, чего не следовало знать даже любимому брату Абелю. Маркиза очень уважала доктора Кенэ, постоянно повторяя, что самый искусный лекарь тот, кто не использует лекарств, а умеет хорошо слушать и держать язык за зубами. В свою очередь, доктор Кенэ очень уважал маркизу де Помпадур. Кто, как не он, мог в полной мере понимать, как тяжело ей давалось ее положение при дворе Людовика XV. Тайно он, возможно, даже любил ее, но никогда не решился бы признаться в этом ни ей, ни даже самому себе.
Но Кенэ был не только медиком. Через занятия философией его интересы постепенно переместились в область политической экономии. Как соотносятся человеческий организм и общество? Есть ли какие-то общие черты между кровообращением или обменом веществ в человеческом теле и обращением продукта в обществе? Есть ли у общественных процессов биологическая аналогия? Эти вопросы не давали доктору покоя.
В своей квартире на антресолях Версальского дворца он прожил двадцать пять лет и был вынужден съехать оттуда лишь за полгода до своей смерти, когда умер Людовик XV и новая власть начала выметать из дворца остатки прошлого правления. Квартира доктора Кенэ состояла всего из одной большой комнаты и двух полутемных чуланов. Тем не менее она скоро стала одним из излюбленных мест собраний «литературной республики» — ученых, философов, писателей, сплотившихся вокруг знаменитой «Энциклопедии». Здесь часто бывали Дидро, д’Аламбер, Бюффон и Гельвеций. Несколько вечеров здесь провел английский политэкономист Адам Смит. Собрания эти были скромны, но очень интересны и продуктивны в плане новых идей. Позже вокруг доктора Кенэ сплотилась его собственная группа, состоявшая из его учеников и последователей.
Франсуа Кенэ был не только врачом и естествоиспытателем, он был еще крупнейшим французским политэкономистом XVIII века. Оставаясь в душе крестьянином, он был романтиком земледелия, писал сочинения с анализом бедственного состояния французского сельского хозяйства, ратовал за развитие фермерского хозяйства. В «Энициклопедии» Дидро, кстати сказать, именно он написал статью «Фермеры».
После провала интриги с мадам де Шуазель-Романэ граф д’Аржансон бросил в бой свой последний резерв, можно сказать, свою гвардию. Теперь он поручил своей любовнице мадам д’Зстрад самой попытаться занять место маркизы де Помпадур.
Молодая женщина, ставшая в результате союза с д’Аржансоном, пожалуй, второй по влиятельности после маркизы дамой Франции, сразу же приступила к делу. В это время маркиза де Помпадур была очень сильно больна. Подобное стало случаться с ней все чаще и чаще, и мадам д’Эстрад прекрасно знала это. Вот такая это была «замечательная» подруга, а ведь это маркиза привезла ее в Версаль и даровала ей массу привилегий. Недаром говорят, что у женщин нет более жестоких врагов, чем сами женщины. И нет ничего опасней завистливой и ненавидящей женщины.
Однажды вечером, когда немного уставший после сытного ужина и оставшийся без присмотра фаворитки Людовик XV прилег на диван в малой гостиной, мадам д’Эстрад пробралась туда на цыпочках, сбросила одежды и устроилась рядом с ним. Король так славно задремал после изрядной дозы выпитого токайского, что даже не повернул головы. Мадам д’Эстрад пришлось проявить настойчивость. И не зря — Людовик XV проснулся и оживился…
Но, увы! Этот ее двухчасовой подвиг оказался совершенно бесполезным. На следующий день протрезвевший Людовик XV ни о чем не помнил и прошел мимо, не обратив на свою вчерашнюю «возлюбленную» никакого внимания. Столь тщательно подготовленная и удачно проведенная операция с треском провалилась.
Как это ни покажется странным, после этого маркиза де Помпадур продолжала доверять своей подруге и долгое время не верила тем, кто говорил ей об опасности, от нее исходящей. Так продолжалось еще достаточно долго, но все тайное, как известно, рано или поздно становится явным, и ничего не бывает потайного, что рано или поздно не вышло бы наружу. Маркиза во всем убедилась сама, и, в конечном итоге, мадам д’Эстрад была выслана в Пасси, а ее комната в королевском дворце была отдана другой придворной даме.
Мадам де Помпадур разделалась со своей бывшей подругой крайне цинично, и она, надо признать, имела на это право.
В тот день графиня д"Эстрад должна была ехать по делам в Париж. Садясь в карету, она спросила мадам де Помпадур: