– Не пускай, – приказала женщина, но подростки после ее слов демонстративно проскочили внутрь. Головкин виновато развел руками и пошел следом. Женщина неодобрительно посмотрела им вслед, но ничего не сказала. Зачем мальчишки хотят посмотреть на случку, она понимала. Но вот почему одинокий взрослый мужчина позволяет им все время за ним таскаться?

– У него в детстве друзей не было. Наверстывает, – пожала плечами девушка – помощник ветеринара, когда уборщица поведала ей о странностях Головкина.

Спустя время из загона вывалилась ватага подростков, которые с улюлюканьем и хохотом побежали к выходу с заводской территории. Один из парней держал в руках колбу наподобие тех, в которых на конезавод поставляли вазелин. Вообще-то выглядела эта сцена странновато: среди ребят были пятнадцати-восемнадцатилетние пацаны, практически взрослые люди. Головкин вышел за ними следом и закурил.

Только за воротами подростки остановились и начали наперебой обсуждать дальнейший план действий. Им удалось стащить колбу, на бумажной этикетке которой было написано «конский возбудитель».

– Может, девчонкам подмешаем? – тихо озвучил кто-то мысль, витавшую в воздухе.

– Ты видел эффект? Человек – это тоже животное!

Миша отказался идти с друзьями «на операцию», посчитав, что это «не очень правильно». Приятели над ним подтрунивали весь вечер, но подросток стоял на своем. Он вернулся домой и по привычке рассказал матери о прошедшем дне. Женщина потребовала, чтобы Миша немедленно пошел к друзьям и объяснил им, что они рискуют устроить массовое отравление, но было поздно. Когда подросток позвонил в дверь квартиры приятеля, за тонкой стеной уже слышались тревожные звуки. Кто-то матерился, кто-то опорожнял желудок, а фоном звучала вконец заезженная пластинка Pink Floyd.

Мише открыли дверь и кивком пригласили войти. Оказалось, девушки успели выпить по рюмке портвейна, в котором был щедро намешан «конский возбудитель», и уже через несколько минут почувствовали первые признаки отравления.

– Вызовите «Скорую», ребят, – донесся слабый девичий голос из туалета.

Миша обернулся и увидел девчонку из параллельного класса. Выглядела она так, что подросток невольно поежился. По позеленевшему лицу была размазана косметика: потеки от голубых теней на щеках, следы помады даже на шее. Девушка с трудом дышала и еле держалась на ногах, опираясь на дверной косяк.

– Ну и что они сделают? Желудок промоют? Вон вода, вон унитаз, в чем проблема? – вскипел хозяин квартиры.

Девушка с трудом выдохнула и снова закрыла дверь туалета. Вторая школьница лежала без сознания в одной из комнат.

– И правда, нужно врачам звонить, – заявил Миша. Будучи здесь единственным трезвым человеком, он чувствовал ответственность за происходящее, и ему было не по себе.

– Что мы скажем?! – взорвался приятель. Он был явно перепуган, а страх нередко рождает злобу и жестокость. – Что мы скажем, если они умрут в больнице? Нас же посадят! И тебя, кстати, тоже!

Миша молча сходил за зеркалом, чтобы поднести его к лицу распластавшейся на кровати девушки. Ждать пришлось, наверное, минуту, но стекло все же запотело.

– А если они здесь умрут? – резонно заметил он.

– Мало ли что в портвейн могли подмешать, – пожал плечами приятель.

– Вот именно. Выбрасывай бутылку от возбудителя и звони. Если что, скажем, на конезаводе у кого-нибудь украли. За это не посадят.

– У дяди Сережи? – спросил вошедший в комнату парень из их компании. В руках у него была клизма и упаковка активированного угля. Миша скептически посмотрел на приятеля, выругался и направился к телефону.

Медики приехали минут через сорок. По счастью, они вообще не задавали вопросов, просто погрузив девушек на носилки. Только перед уходом кто-то из бригады поинтересовался, не собираются ли ребята поехать с ними. Миша вопросительно взглянул на друга, но тот в ужасе замотал головой. Подростку казалось, если он не появится в больнице, то его и не арестуют за попытку отравления.