Когда двери за врачами закрылись, школьники стали судорожно звонить родственникам пострадавших. С регистратурой больницы им удалось связаться только к утру.

– Острое отравление неизвестным веществом. Сейчас ситуация стабильная, – ответил равнодушный голос на другом конце провода. В этот момент ребята наконец выдохнули.

– Пойдешь сегодня в конный клуб? – спросил приятель, когда Миша засобирался домой.

– Наверное. Будет что рассказать дяде Сереже, – ответил он, выдавив из себя улыбку.

Головкин выслушал рассказ с интересом и снисходительной ухмылкой, которая провоцировала ребят с каждым следующим словом становиться все более циничными и невозмутимыми.

– В больницу отвезли? – подытожил он, когда Миша закончил рассказ.

– Да… Так что человек не такое уж и животное, дядя Сережа, – вздохнул старшеклассник. Они стояли в углу загона для лошадей, и он то и дело поглядывал на флегматичного Бурана, который теперь снова казался абсолютно спокойным и ничем не напоминал того дикого зверя, в которого превратился после укола «возбудителя».

– Колоть надо было, а не подмешивать. Лошадь тоже отравишь, если ей это скормить, – хмыкнул зоотехник. – Миш, не хочешь подработать? Мне нужно поле картошки на следующих выходных вскопать.

– Заработать хочу, но денег не надо, – чуть подумав, сказал подросток.

– Не понял. – Головкин неожиданно помрачнел и напрягся.

– Мы же друзья, с друзей за помощь денег не берут, – пожал плечами Миша – Скажите только, когда и во сколько.

Они договорились встретиться утром в следующую субботу на железнодорожной станции. Но ближе к назначенной дате Головкин предложил поехать до пункта назначения раздельно и пересечься только на пересадочной станции.

– Как скажете, дядя Сережа, – согласился Миша. Следующие выходные у него были совершенно свободны, и он до сих пор испытывал чувство вины за то, что сначала они украли «возбудитель», а потом еще обсуждали, как в случае чего обвинить во всем зоотехника.

– Садись тогда на электричку до Можайска, которая в 10:45 от Жаворонков отходит, там в последнем вагоне и встретимся, – подытожил заметно повеселевший Головкин. Миша вопросительно посмотрел на него, но ничего не сказал. Дядя Сережа всегда был странным, так что удивляться не приходилось.

Воскресным утром мальчик довольно быстро собрался и, уже уходя, попросил у матери денег на дорогу.

– Куда ты? – спросила она.

– Дядя Сережа попросил помочь с картошкой, – честно признался он, позабыв о просьбе Головкина никому не говорить, куда и зачем он едет.

– Вот пусть он и оплачивает дорогу, почему я должна давать тебе деньги? Он же тебе все равно сколько-то заплатит, – принялась ворчать женщина, доставая кошелек.

– Дядя Сережа предлагал, но я отказался, – отозвался Миша. – Он и так столько времени на нас тратит: учит верхом ездить, ухаживать за лошадьми. Должен же я как-то за это отплатить.

Мать подростка протянула деньги сыну, и в глазах ее мелькнули гордость и уважение к собственному ребенку.