– Покину, – подал голос всё ещё лежавший на столе Сивцев, – за вами пойду к линии фронта.

Мы с Медынцевым переглянулись и покачали головой. В бреду он там, что ли, бормочет, взял и выдал правду-матку. Ну, или её часть. Хотя мы и рассчитывали на порядочность врача, которая сама оказалась изгоем, но всё равно осторожность не была бы лишней.

Увидев, сколько съестных припасов мы внесли, Голда Соломоновна не сумела скрыть своего удивления. Сало, вяленая рыба, мешок картошки, вязанка лука, расфасованные по полотняным мешочкам крупы, полтора каравая хлеба и ополовиненная четверть самогона – для этого времени и места целое богатство. Мы отдали почти всё, но ради товарища, как говорится, хоть последнюю рубаху. Да и врачу чем-то питаться надо, не говоря уже о том, что она берёт на себя заботу о больном.

Прощание вышло скомканным, и, когда мы жали пилоту руку, чувствовали себя не в своей тарелке. Если уж я успел за эти дни чуть ли не сродниться с лётчиком, что уж говорить о Медынцеве, с которым они были знакомы не в пример дольше. Все понимали, что вряд ли ещё когда доведётся свидеться, а потому на нас давила тяжесть всей этой ситуации. Да ещё не покидала мысль, что зря мы проболтались о враче Опанасу. Тот не дурак, сообразит, что нам по-любому надо было заехать в Лановцы показать больного. Получается, и женщину подставляем под удар, и нашего товарища.

– Вы вот что, – сказал я хозяйке, – картошку куда-нибудь пересыпьте, а мешок сожгите. Остальные продукты тоже спрячьте. Потому что нехорошие люди, у которых мы их экспроприировали, могут сюда заявиться. К тому же наверняка кто-то видел, как наша подвода подъезжала к вашему дому. В случае чего скажете, что мы вам угрожали, если вы не осмотрите нашего товарища, который после осмотра отправился с нами дальше.

– Всё так серьёзно?

– К сожалению, да. Прошу прощения, если мы вас подставили своим визитом, но у нас была безвыходная ситуация.

– Я понимаю, – не отводя взгляда, сказала врач. – Продукты я спрячу, но тогда предлагаю и вашего товарища перенести в подпол. Вход в него практически незаметен, и там его найдут, если только будут очень настойчиво искать.

Мы так и сделали. Вход в подпол и впрямь был малозаметен, находился в самом углу чулана, а сверху мы накидали какого-то тряпья. Будем надеяться, что если здесь и будет обыск, то он не станет для Штольц и Сивцева роковым.

Уезжали мы с майором в молчании, каждый думая о своём. Лишь минут через тридцать, когда на сельской дороге мы разминулись с очередной встречной подводой, я поинтересовался:

– Василий Карпович, а куда мы, собственно, едем?

– Так ведь знамо куда, на восток. Будем пробираться второстепенными дорогами, немцы или полицаи появятся – спрячемся. Вот бы ещё с Москвой связаться, там же, небось, думают, что мы разбились. А мы – вот они, живы и здоровы.

– Я вот думаю, если всё-таки удастся перейти линию фронта, как бы в руки смершевцев не попасть, а то ведь из документов у нас при себе только швейцарские паспорта.

– В чьи руки? – переспросил майор, от удивления даже оглянувшись на меня.

– Э-э-э… В руки советской контрразведки. Могут и за немецких шпионов нас принять.

Похоже, контора под названием СМЕРШ ещё не создана, а я уже пугаю ею человека. Впредь надо базар фильтровать.

– Эти могут, – согласился Медынцев. – Есть такие деятели, им бы только к стенке поставить. Надеюсь, нас быстро доставят в Москву. Хотя выговор мне как минимум обеспечен, – печально вздохнул майор.

В этот момент позади нас раздался сигнал клаксона. Я обернулся посмотреть, кому мы помешали, и увидел нечто вроде отечественного козлика. В голове откуда-то всплыло название «хорьх», давным-давно читал на каком-то сайте о немецкой военной технике. Может, я и ошибался, но уж точно это не «опель-адмирал». За рулём сидел вроде бы ефрейтор, а рядом с ним – упитанный немолодой офицер в круглых очках с тонкой оправой и портфелем в руках, но с телеги я не мог точно определить его звание, да и мои познания в иерархии фашистских чинов оставляли желать лучшего. Ишь ты, разъезжает всего с одним водителем в качестве охраны. Видно, расслабились они тут, в глубоком тылу.

Медынцев съехал на обочину, в его глазах, когда он кинул взгляд на меня, читалось дикое напряжение.

– Спокойно, майор, они просто проедут мимо, и мы тронемся дальше, – успокоил я его.