Сожительство

Впервые остаться наедине с самой собой в чьих-то роскошных апартаментах — по-моему, я уже испытывала это. За двадцать два года жизни в России я не видела ни одного жилища богача, если не считать музеев, в которых когда-то жили цари и дворяне. Но это было не то, там я всего лишь была зевака, туристка, экскурсантка, а в Сингапуре попадала уже во второе место, где чувствовала себя фактически хозяйкой, несмотря на то, что каждый элемент декора стоил больше, чем я могла бы заработать на родине за десять лет, зато меньше, чем одна моя первая ночь. Она стоила спасения человека, и нерожденного человечка. Но дело было даже не в цене всего вокруг, а том ощущении, которое возникало каждый раз, как я попадала в цитадели миллионеров. Оставшись в одиночестве в пустом особняке Джиёна, в свой первый такой день там, я едва не расплакалась, думая о семье, о том, где и в каком положении оказалась. Сейчас же я испытывала радость от того, что Сынри ушёл, от того, что я, наконец, одна, без его рук, поцелуев, домогательств. Его не будет до вечера, я предоставлена себе, и это счастье (на фоне всего остального, что я пережила за последние дни). Я хотела бы оттянуть возвращение Сынри на сутки, на несколько дней, на неделю, чтобы не видеть и не слышать его как можно дольше. Когда я жила у Джиёна, то иногда даже радовалась возвращению Джиёна, потому что могла поговорить с ним, потому что знала, что он не протянет ко мне и пальца, потому что он предельно вежливо со мной обращался, был интересным собеседником, с любопытством рассуждал со мной о разных вещах, пусть даже всего лишь развлекал тем себя, но и меня он этим тоже развлекал. Теперь же развлечений и приятного досуга нет, я игрушка для удовольствия Сынри, и пусть сумела что-то изобразить за завтраком, что он поверил в нечто вроде симпатии, мне-то самой от этого было не легче.

Он закрыл входную дверь с той стороны, чтобы я не убежала или чтобы меня не украл Дракон. Не знаю. Джиён большую часть времени, что я у него провела, перестал запирать меня, веря моему слову, нашему соглашению или тому, что бежать мне по-настоящему некуда. Если бы мне настолько хотелось, я бы могла и при запертой двери прыгнуть в пролив с его личного причала, но я же этого не сделала… Странно, он доверял мне, я ему, а в результате он меня выкинул, обрекая неизвестно на что, а я хочу его уничтожить. Одна прихоть властного человека может испортить чью-то жизнь. Мне даже не было грустно от осознания этого факта, и я внутри себя проговаривала это спокойно, без гнева и возмущения, что были раньше, вроде тех эмоций, что возникали каких-то пару-тройку недель назад: «Как так можно?», «Разве так поступают?!». Поступают. Можно. Зато у Джиёна были запертые комнаты и ящики внутри дома, чего я не нашла здесь. Правда, быстро поняла, что прятать Сынри нечего, никакого оружия, секретных документов, наркотиков, личных фотографий. Хм, если продолжать сравнивать места обитания с самим человеком, то это очень им подходит. Джиён мог распахнуть входную дверь, и казался открытым и дружелюбным, его огромные стеклянные окна в пол-стены обнажали нутро особняка, и сам мужчина порой казался таким понятным, таким прозрачным, честным. Его прямота и откровенность совсем как его дом, когда включался свет вечером — за километр видно, что происходит в нём. Но когда входишь внутрь, оказывается, что там множество дверей, которые перед тобой никто открывать не собирается, а за ними ещё больше полочек и шкафчиков, таящих свои секреты и тайны, и несмотря на прозрачность никогда не увидеть насквозь, как и сам этот особняк, который обособился от людей, подальше ото всех, чтобы никто случайный возле него не оказался (не говоря уже о здоровенной кровати, всегда застеленной белым, той, за посягательство на которую Джиён на меня почти повысил голос). С Сынри же всё было наоборот. Его квартира расположилась в высотке, каких вокруг стояло ещё несколько. Сверху, снизу, слева, справа полно других жильцов, он в середине, в центре внимания, всегда во взаимодействии, но тяжелая металлическая дверь как бы говорит: я не хочу о вас знать, я сам по себе. А внутри даже перегородок толком нет, ходи где хочешь, заглядывай куда хочешь. Очень некстати вспомнился Мино с его спальней, уютной, домашней, соседствующей со спальнями родственников, но я спешно вернулась мыслями к Сынри. Лучше о других думать, так проще. Заглядывая в ящики Сынри, я не нашла ничего интересного, кроме огромного количества галстуков, костюмов, носков, трусов, часов, запонок, рубашек, ботинок. Ему нравилось красоваться снаружи, но думал ли он о том, что внутри него? Мужчина не представлялся мне интеллектуалом или обладателем духовной глубины, но не может же человек в таком возрасте и с такими деньгами быть совсем пустым? Что-то должно быть, что-то, что его тронет, зацепит… именно для этого я осматривала его квартиру, пытаясь найти какое-то средство для внедрения в чужое сознание. Чем он увлекается, что любит, чем дорожит? Осмотр говорил одно: собой, себя, собой. Напоровшись на пачки презервативов, я добавила: сексом. В таком случае будет трудно, очень трудно. Придётся изображать интерес к нему, к постельным утехам, удовольствие от всего этого. И не допускать ошибки Вики — не переусердствовать. В конце концов, разве всё это время его желание поиметь меня удерживало не то, что я была недостижима? Следует не потерять подобного свойства, показывать ему, что я не вещь, не принадлежу безраздельно и, пусть даже под угрозой смерти, в любой момент могу вернуться к Дракону. Будет ли тот требовать меня назад? А если нет? Сынри разоблачит обман? До того момента мне нужно привязать его к себе. Потому что если меня не заберет Джиён и не оставит у себя Сынри, то что мне останется? Скорее всего, всё тот же бордель. Какой — тот же? Нижний или тэянов? Не знаю, но ни туда, ни сюда возвратиться не хочется. Одного голоса и вида Зико хватит, чтобы я скончалась от ужаса. И как дела у Тэяна? Жив ли он ещё? Сынри вернулся, когда я пялилась в телевизор, лежа на кровати. Ничего другого я делать не могла, приготовив обед и перекусив. Все книги на корейском, что я нашла, были связаны с экономикой и финансами, интернет в его лэптопе не пускал меня на русские сайты, а в фейсбуке, инстаграме или чем-то подобном я не была зарегистрирована. Сигнал «sos» куда-либо кидать было поздно, для меня — поздно. Я не собиралась бежать и спасаться, пока не разберусь с Джиёном. Посидев часа два в поисковых системах и почитав новости в мире, рецепты азиатской кухни и советы психологов «как удержать его, если он патологический бабник», я почистила историю запросов и переходов по ссылкам и перешла к телевидению. Я взглянула на время. Что-то сегодня Сынри раньше, чем вчера ушёл с работы. Что же ему там не сиделось? С пиджаком, перекинутым через руку, он вошёл в спальню, ослабляя галстук. Я всё ещё была в его рубашке, не трогая своё «девственное» платье и те вещи, что раздобыл для меня Тэян, в которых я сюда и добралась. — Что, не скучала? Я надеялся, что встретишь меня в дверях, — ухмыльнулся он. — С тапочками в зубах? — Я отложила пульт, вызывающе на него посмотрев. — Ты точно путаешь меня с собакой. Я жду тебя там, где подразумевает моя должность, на которую ты меня взял. — Я взял тебя на должность? — улыбнулся Сынри, повесив пиджак на вешалку и убрав. Сложив галстук, он опустил его в верхнее отделение комода и сунул руки в карманы брюк, развернувшись ко мне. — Какую же? — Игрушки для секса, разве нет? — Игрушка для секса… но ты ещё вчера претендовала на кухарку, кажется. Но сегодня это не нужно, я заказал ужин из ресторана сюда. — Я изобразила обиду, нахмурив брови: — Тебе не понравилось, как я готовлю? — Да нет, просто некогда было заезжать за продуктами, да и я не знаю, что нужно купить, я не умею ничего, кроме как разжарить полуфабрикаты, — пожал плечами Сынри. — Я привык есть в ресторанах, не тратить время на стряпню. — Всегда всё готовое… ясно, — скептично заметила я, опустив уголки губ. — Что тебе ясно? — Мужчина принялся расстегивать ремень, чтобы сменить брюки, и я невольно отвернулась. Я уже столько раз переспала с ним, и всё равно не могу не испытывать смущения. Почему смущения не бывает у мужчин? Почему они всегда так запросто обнажаются? Что этот, что Тэян. Я вспомнила двоих, с которыми было иначе. Мино я не видела раздетым даже до пояса, хотя бы до пояса, а Джиёна наблюдала минимум в широких длинных шортах. Он не расхаживал по дому в плавках или боксерах. И это Дракон мне говорил о мании приличий? — Что ты не умеешь ничего добиваться, всегда ждёшь, когда поднесут готовое. — Не умею добиваться? А эту квартиру, по-твоему, я сетями из океана вытащил? Я не богатенький наследник, Даша. Да, у моих родителей был неплохой бизнес, когда я родился, но пока я рос, я участвовал во всех делах отца, и именно моё участие сделало нашу корейскую фирму транснациональной корпорацией. — Его задевает, что я подумала о нём, как о лентяе? Интонация у него была не объясняющей, как у Джиёна, когда я пыталась его поддеть, а именно недовольной, что о нем высказали неверное мнение. — Значит, помимо того, что трясёшь штанами и тем, что под ними, ты всё-таки способный и деловой человек? — Один из советов, что я успела найти в интернете, гласил, что бабника нужно заставить устыдиться своей озабоченности. Если ему станет совестно от общего убеждения, будто он узколобая и ограниченная личность, зацикленная на сексе, то он начнёт меняться. Если нет, то переходить к пункту два «Пробудить интерес к чему-то, не относящемуся к постели». При провале плана Б были и другие запасные. — А ты думала я дурачок, который тратит миллионы, доставшиеся по наследству? — Не надевая других брюк взамен снятым, он забрался на кровать, расстегивая рубашку. Невольно меня замутило от предчувствия очередной необходимости совокупляться с ним. Сколько же это будет продолжаться?! — Каков бы ни был источник дохода, ты похож на того, кто готов спустить все деньги на секс. — Не преувеличивай, сколько лет увлекаюсь — ещё не разорился, — Сынри похотливо улыбнулся, ложась параллельно мне и кладя руку на моё бедро. Я сумела не поморщиться. Ладонь двинулась под рубашку, чему я не препятствовала. — Во сколько лет ты впервые познал женщину? — серьёзно спросила я. Рука Сынри остановилась. Он не ожидал, что я буду копаться в его биографии. Посомневавшись, отвечать ли мне, он надумал сказать: — В шестнадцать. Давно это было… ровно полжизни назад. И несчетное уже количество женщин назад. — Ты не знаешь, со сколькими переспал? — расширились мои глаза, а в них и зрачки. — Я сбился где-то после трёхсотой. Правда, без понятия. — Я всё-таки взяла его кисть и скинула с себя, отодвинувшись. Сынри сдвинул брови к переносице. — Боже, сколько же на тебе грязи! — Не надо — я регулярно проверяюсь, — уточнил он и, опомнившись, наверное, что я ему принадлежу пока, протянул руку обратно, чуть дальше, ухватив меня за ягодицу и подтянув к себе. — Куда ты собралась? Я так торопился домой, вспоминая прелестный завтрак, а ты начинаешь дичиться. — Так торопился, что наверняка забыл купить мне какую-нибудь одежду? — угадала я, догадавшись по отсутствию пакетов в его руках, что он не подумал о моих нуждах. — Черт! — сам снял он с меня руку и положил её на глаза, блеснув перед моим взглядом циферблатом на запястье, где двенадцать, три, шесть и девять выделялись маленькими бриллиантами. — Да, я совсем забыл взять что-нибудь… но я же не знаю твои размеры, — посмотрел он на меня. — Нужно будет проехаться вместе. — Не откажусь, потому что вряд ли ты так же вспомнишь о таких мелочах, как прокладки. — Сынри заметно покривил губы, и я поняла, что до этого он никогда не сожительствовал с девушкой настолько, чтобы обсуждать глаза в глаза месячные и женские дела. На удивление, меня смелости в таких беседах научил Джиён. Стоп, выходит, тот имел подобный опыт? Или он вообще ничего не стеснялся? Стеснялся же, как я поняла минуту назад, раз не светил, как большинство мужчин, своими причиндалами. Он смущал меня заявлениями о моих регулах, что мне хотелось его заткнуть любым способом, но сейчас оказалось кстати, что Дракон вынуждал меня говорить обо всем. — А что я с тобой делать буду, в самом деле, когда ты… выпадешь по календарю? — Сынри сам себе показался немного нелепым с таким вопросом, и он поспешил опередить меня, продолжая: — Впрочем, я уже засматривался на твои губы… — взяв меня за подбородок, тронул он названные большим пальцем. — Ещё ни разу не вкусившие греховной плоти… я очень хочу почувствовать их на своём члене. — Может, лучше в бордель прокатишься? — вредно и ядовито просияла я. Бравада. Нельзя допускать, чтобы он нашёл вдруг где-то что-то более интересное и новое, но минет — это выше моих сил. — Может и прокачусь, но пососать ты мне должна. — Я скорее поцелую в задницу того павиана, о котором напомнили Тэяну губы секретарши! Но вслух такое заявить нельзя. Сынри взял мою ладонь и опустил её на свои боксеры. — Ты же сегодня его так хорошо поласкала своими пальчиками… почему бы не познакомиться ещё ближе? — Я силилась не отдернуться, когда зазвонил домофон. Мужчина цокнул языком. — Ну вот, ужин. Придётся прерваться. За едой я вновь подняла тему детства, юности, прошлого, былого опыта Сынри, заставила его рассказать мне о своих самых продолжительных любовных связях. Обычно девушки не любят слушать такие истории от своих любовников, но мне-то на него было всё равно. Он поделился частью воспоминаний, искренне признавшись, что никогда не чувствовал хотя бы сильной влюбленности. Увлечения были, да. В последний раз его сжигала страсть лет в девятнадцать, но потом он всё-таки трахнул эту девушку и желание плавно сошло на нет. — С тех пор ты, наверное, первая, кого мне так захотелось, что я помнил о своём желании несколько недель, — произнес мужчина, наливая нам по второму бокалу вина, которое купил к ужину. Я больше не отказывалась пить по одной простой причине: нетрезвой переносить секс с Сынри будет легче и проще. Лучше захмелеть. — Я понравилась тебе с первого взгляда? — разыгралось моё любопытство. — Нет, скорее, внешне я тебя не сразу заметил, — облизал губы Сынри, припоминая. — А вот «её нельзя», сказанное Тэяном, сделало своё дело. Оно обратило на тебя моё внимание. — Запретный плод сладок… почему всех так тянет к нему? — Мне стало мерещиться, что я вновь говорю с Джиёном, что он где-то тут, и наши религиозные баталии вот-вот воскреснут. — Такова природа людей, наверное. Тебе самой разве не хочется чего-нибудь, чего у тебя нет, или чего ты не можешь достичь? — Я одновременно подумала о Мино и свободе, а во вторую очередь о таком могуществе, которое заставило бы Джиёна встать на колени. Да, вот какой я хочу мести! Никакой физической расправы, никакой смерти (разве что потом, на десерт). Я хочу найти то, что заставит Джиёна сломаться. Возможно ли это? Сможет ли Дракон добровольно упасть в ноги, просить пощады или милости? Я хочу этого добиться! Как? Готова отдать всё человеку, который ответит мне, как это сделать с королем Сингапура? Сынри пристально смотрел на меня, заметив, что я ушла в свои рассуждения после его вопроса. — Почему Джиён отдал тебя мне? — Я очнулась. — Я был уверен, что он оставил тебя для себя. Играя, как кошка с мышкой, он хотел съесть тебя сам… почему же отдал? — Поддерживать легенду, выдуманную Тэяном? У меня нет выбора, я должна сейчас мыслить так, словно сама в это верю, словно так и считаю, что Дракон любит меня. Смешно… да, он предлагал мне остаться с ним, отказавшись от Вики, но что он чувствовал на самом деле? Что было бы дальше, согласись я тогда? — Я не согласилась поступиться ради него своими принципами, — произнесенное было приближено к правде. Что-то подобное проскочило в действительности. — Какими именно? Не отдалась ему по собственному желанию? — Не признала убийство — благом. — Сквозь мои собственные крики в портовом борделе, казавшиеся мне хлопаньем ртом немой рыбы, проступили издалека уже вопли умершего на стройке. О нём ли я сейчас думала, о ребенке Вики или Мино? Никакое из убийств я не признаю благом, как бы его не оправдывал Джиён, а вот смерть Дракона в моих глазах даже оправдывать не надо. Он тот дьявол, избавившись от которого белый свет очистится от огромной скверны. Но сначала он должен помучиться… Кто-нибудь когда-нибудь задавался вопросом, испытает ли страдание дьявол, если его пустить по всем кругам ада? Обожжётся ли от огня, поджарится ли на сковороде? А что, если для дьявола наказание — это рай? Что, если ему невыносимы смех, радость, покой? Ему должны быть невыносимы божьи пределы, но, попытавшись представить их, я поймала себя на мысли, что существование ада и рая выглядит сказочным, как дешевые декорации провинциального театра. Котлы, черти, ангелы с крылышками играют на золотых арфах. Кто может верить в существование этого в действительности? Когда-то я верила. — Чьё именно убийство? — Любое. Вообще, как преступление. — И из-за какого-то словесного спора он бросил тебя другому мужчине? — Если Сынри долго и много будет об этом думать, то он придёт к тому же выводу, что и я: ненатурально это всё звучит, очевиден обман. — Ты читал про Отелло и Дездемону? Он вообще убил её от ревности и любви. Чего же хочешь от Джиёна? У нас в России так и говорят: «Бьёт, значит любит». — Серьёзно? Вы так считаете? — удивился Сынри. Исходя из того, что он знать не знает, что такое любовь, и не проповедует её, если заверить его, будто всё так и есть, он никогда на меня не поднимет руку. А то ещё подумаю, что влюбился, срам-то какой. — Теперь мне ясно, почему у вас в России так хреново живут. Бьёт, значит любит, ворует, значит честный, ленивый, значит одаренный? Какими парадоксами вы ещё тешитесь, чтобы не жить по-человечески? — Нормально мы живём! — затеплился во мне патриотизм, не опустивший голову. — Я как-то заключал сделку с двумя русскими. Потом мы отмечали это в клубе… Столько пить — не нормально, столько шуметь — не нормально, столько спать на следующий день — не нормально. Они что-то через переводчицу рассказывали мне о родине, и единственный вывод, который я сделал — они ненормальные. — Что ж тогда, и я ненормальная, раз русская? — Странная уж точно. — Что во мне странного? — вздохнула я, не ожидая никакой конструктивной критики. Сынри, положивший подбородок на сплетенные пальцы под ним, улыбнулся губами, но глаза остались ровными, зорко смотрящими на меня. — Ты не бесстрашная, но твоя храбрость попахивает безумием. Сражаясь за свои идеалы, ты, по-моему, толком не представляла и не представляешь, что будешь делать, если выиграла бы и осталась при своём. — Ты о девственности? — Не только. Вот ты говоришь, что не признала убийство благом, как того хотел Джиён. А что бы изменилось, если бы признала? Ты вроде веришь там в своего бога, христианка же ты, да? — Я кивнула. — Так неужели он бы не увидел, что ты на самом деле думаешь иначе? Одно слово Джиёну, какое он хочет услышать, и ты живешь спокойно дальше… — От этого слова зависела реальная жизнь. — Мужчина задумался, но ненадолго. — А ты думаешь, что теперь, без твоего участия, он никого не убивает? Даша, если бы он хотел кого-то убить, он бы сделал это, одобрила бы ты это или нет. — Я вспомнила мои слёзы и мольбу на стройке ночью. Дракону было плевать, Сынри прав. Он продумывает всё заранее, и задолго знает, как поступит, так неужели… нет, страшно подумать, что Джиён заставил бы меня считать себя виноватой, хотя приговор отдал по своим соображениям, не считаясь ни с чьим мнением. Загоняя меня дальше в яму, Сынри стал подтверждать эту теорию: — Я как-то заказал его драконам одного типа — конкурента, заплатил за ликвидацию неплохие деньги, надо сказать. Позже я выяснил, совершено случайно, что Джиён и сам собирался убрать этого человека, а сделал вид, что заказчиком был я. А до этого был случай… к нему обратились с подобной же просьбой, но Джи сказал, что подобным больше не занимается, не держит киллеров. Клиент упрашивал его, упрашивал, и Джиён вроде бы пошёл навстречу, вызвав своих драконов. Не знаю уж, что потом произошло, были продолжительные разборки, клиент метался в сомнениях и, в итоге, попросил отменить заказ и простил того, кого хотел убрать, помирившись. Я слышал, что подставной человек Джиёна отлично поработал с этим клиентом, разубедив его, заставив изменить решение. Спасшийся, как я узнал совсем недавно, сам был тайным драконом. Джиёну изначально не нужна была его смерть, а он вывернул всё так, будто согласен был совершить грязную работу, и воля заказчика всё определяла. Нет, Даша, я слишком давно его знаю и обитаю в Сингапуре, чтобы с уверенностью сказать — здесь происходило, и будет происходить только то, что нужно Джиёну, пока он жив. — И тебе не боязно жить рядом с таким человеком? Почему ты не уедешь? — Зачем и почему я должен бояться? Я никогда ничего не замышлял против него, всегда поддерживал и у нас с ним сплоченная бизнес-команда. Однако я и не его подданный, если почувствую неладное, мне есть где укрыться. — Я подумала вдруг, а что, если Джиён и собирался избавиться от Мино и Тэяна, просто подставил меня под причину и хотел, чтобы я как-либо поступила и потом раскаивалась, что виновата в их смерти, но на самом деле он убил бы их в любом случае. А что, если уже убил? У меня на лбу выступила капля пота. Нет, пожалуйста, пусть так не будет. Этой ночью обошлось без минета и попыток склонить меня к нему. Приглушив свет, Сынри взял меня, как все мужчины берут женщин, и я почувствовала не понравившееся мне равнодушие, хотя, может, виноват был алкоголь, но меня не тошнило от Сынри, и не было ежесекундного желания вырываться, я просто отдалась ему, почти безучастно наблюдая снизу за происходящим. Несколько раз пришлось выдавить из себя стон, и даже слабо улыбнуться в ответ на взгляд мужчины. Секс становился для меня механикой, как работа по специальности. В этом и заключается проституция? Я становлюсь проституткой, хотела я того или нет. Я считала их продажными и отвратительными женщинами, не знающими стыда и совести, но если у них внутри такая же пустота и они точно так же терпят всех своих клиентов, то я раскаиваюсь, что осуждала их, называя блудницами. А кого тогда осуждать? Тех, что получают удовольствие в подобные моменты? Которым это приятно? Им я завидовала. Насколько легче было бы переносить все эти поползновения, если бы родилась хоть капля интереса и симпатии. Утро Сынри тоже начал с того, что подмял меня под себя и, быстро и рьяно удовлетворившись, кончил мне на живот, после чего отправился в душ. Я пошла в другой. Какой неприглядный автоматизм. Как можно доводить таинство соединения мужчины и женщины до такого? Никакой души, она в этом вовсе не участвует. Когда я вышла, бизнесмен откладывал мобильный, поворачиваясь ко мне. — Я отложил все встречи до обеда. Прокатимся по магазинам. — А я успела испугаться, что заляжем в кровать! Что ж, покупки меня устраивают больше. Сынри определенно впервые отправился в подобный шоп-тур с девушкой. Он совершенно не знал, куда себя пристроить, и не обладал выдержкой и терпением Мино, постоянно поглядывая на время и размахивая ладонью, чтобы я решала быстрее. Мне хотелось бы позлить его, но пока рано, пока раздражение убьёт влечение, а мне нужно, чтобы он привязался покрепче. Таскать за мной пакеты Сынри тоже не собирался, пока я их ему не вручила. Половину, по крайней мере. — Я что, в носильщики нанимался? — недовольно опустились его плечи под тяжестью ноши. — Нет, ты всего лишь мужчина, и должен помогать, — шла я на выход, выйдя из одного бутика сразу в новых вещах, в джинсовых шортах, и туфлях на небольшом каблуке, удлинявших зрительно мои ноги. — Ты ещё скажи, что тебе детей рожать, поэтому нельзя носить тяжести, — проворчал он, идя сзади. Вырвавшись вперед, я даже приостановилась, чтобы обернуться и посмотреть на этого миллионера в темно-синем костюме с отливом, чьи губы так поджались от ощущения унижения, что мои невольно расплылись. — Не хотелось бы, конечно, но зная тебя, кто застрахован? — хмыкнула я. Мы дошли до машины, ничем не сменив тему, поэтому я её продолжила, пристегиваясь: — А если я забеременею, как Вика, ты меня выбросишь? — Я перестал навещать Вику не из-за беременности, а потому что она меня достала, — завелся во всех смыслах Сынри, повернув ключ зажигания. — А я задала конкретный вопрос. — Мужчина хотел ответить что-то резкое, судя по дергающейся челюсти, но передумал и, пусть всё равно нервно и сурово, но быстро сказал: — Аборт никто не отменял. — Никогда, ублюдок, ты слышишь меня? Никогда! Своего ребенка я не подставлю под нож уж тем более, даже если он будет от такого козла, как ты! Но озвучила я иное: — В самом деле, придётся, потому что плодиться от таких, как ты, что-то не хочется. — Сынри вперил в меня взор, полный ярости и претензии. — Ах, тебя не устраивает мой генофонд? — Я верю в то, что характер и нравы могут быть генетическими. Зачем мне сын — подонок? И дочь наверняка стала бы шлюхой, — рубанула я ему в глаза. — Разве что в мать. — Разве что в твою, — отрезала я, не собираясь терпеть оскорбления. Он назвал меня шлюхой? Будучи моим первым мужчиной и прекрасно зная, что пока кроме него никого не было? Мы теперь вот таких девушек шлюхами называем, да? Но за упоминание его матери он занес руку, чтобы ударить меня. Я не отвела лицо, не испугалась его жеста. Сынри сжал в кулак пальцы приготовившейся ладони и опустил её. — Тварь, не смей такое больше говорить! — А почему тебе можно, а мне нельзя? Ты считаешь нормальным назвать меня шлюхой, и думаешь, что я стерплю?! — крикнула я. — Ты лишил меня девственности каких-то три дня назад, и это произошло не потому, что я хотела денег, а потому, что иначе бы погибла начиненная твоей спермой Вика! За то, что я пожертвовала своей честью ради благополучия кого-то, я удостоилась звания продажной женщины?! Что ж, тогда твоя мать, пожертвовавшая ею ради любви или брака, точно такая же! — Сынри затормозил и влепил мне пощечину. Я, не думая, ответила ему тем же, сразу же зарядив и вторую, потому что получила слишком много обид. Он попытался схватить меня за запястье, но, разозлённая этим, я выкрутилась и ударила его в третий раз. В салоне завязалась битва, так что мы задели зеркало заднего вида, я ударилась локтем о магнитолу и, в результате, когда Сынри ударился макушкой о крышу, пытаясь усадить меня на место, я отстегнулась и, растрепанная, на грани срыва и слёз, выскочила на обочину, повернувшись к машине спиной и тяжело дыша. Ублюдок! Урод! Ненавижу их тут всех! Шлюха… я шлюха! Когда так незаслуженно называют, невольно ищешь повод возгордиться данным титулом. — Сядь обратно! — услышала я позади. Он выбрался из машины. — Отвали! — бросила я через плечо. — Ты хочешь, чтобы тебя где-нибудь сцапал Джиён? — его ботинки зашуршали по асфальту, оповещая о приближении. — Он, по крайней мере, не называл меня шлюхой, и не относился ко мне, как к ней! — Но сделал тебя ею именно он, — хмыкнул Сынри. Я развернулась к нему. — Он отдал меня тебе. Отдать одному мужчине — это не бордель, но если ты считаешь, что после тебя я стала дешевой, значит, это твои качества перенеслись на меня, значит, ты один хуже, чем десяток клиентов борделя? — Не напрашивайся, — скрипнул он зубами. — А то опять ударишь? Давай! Это же так просто, бить и оскорблять, когда кто-то от тебя зависит! После господина Хаши, ты считаешь, я испугаюсь избиения? Можешь завалить меня на землю и пинать ногами. Я останусь при своём мнении, что ты — дрянной мудак! — Извинись за мою мать, — наползли тучи на его лицо. Похоже, ему самому стало нехорошо от того, что он мне двинул по лицу, пусть и не настолько сильно, чтобы оставить хотя бы синяк. — Извинись передо мной, — не сдаваясь, принципиально потребовала я. — Я? Перед тобой? Я согласился спасти тебя и защитить от Джиёна, приютил тебя, кормлю и одеваю, и должен перед тобой ещё стелиться? Не слишком ли ты много хочешь? — У него затрещал сотовый, который он быстро и недовольно вытащил, посмотрел на экран, и поднял: — Алло? Да, скоро буду, в течение часа, — убрал телефон в карман. — Черт. — Езжай на работу, ты опаздываешь, — отвернулась и пошагала вдоль дороги. — Джиён подберет меня где-нибудь и пристрелит. Это лучше, чем отдать свою невинность мужчине, который за это же тебя и презирает, хотя я могла выбрать любого другого, — зачем-то солгала я в конце. Кого бы ещё я выбрала? Я уже выделывалась перед Сынри тогда, в клубе, утверждая, что найду другого миллионера, так почему бы не сделать вид, что варианты были? — Даша! — Он догнал меня, схватив за плечо. — Убери руку! — скинула я её, вырвавшись и продолжая идти. — Да постой ты! Дура, стой! — схватил он меня за оба плеча, остановив, и развернул к себе. На каблуках я была с него ростом, и мы смотрели глаза в глаза. Его желваки крутились так, словно высекали внутри огонь, и из ноздрей должен был пойти дым. — Прости меня, хорошо? Прости, я не считаю тебя шлюхой. Ты довольна? — Я не ожидала, что он это сделает, хотя надеялась. Сдержав в себе радость от достигнутого, я отвела взгляд. — Теперь ты считаешь меня дурой? — С этим уж посложнее будет, ты творишь такие глупости, что по-другому считать трудно. — Он перенес ладони на лопатки и прижал меня к своей груди, быстро присосавшись к моим губам в знак примирения. Я даже сумела ответить ему на поцелуй по такому поводу. — Раз сама меня выбрала, терпи, я распускаю язык чаще, чем руки. — Он проглотил наживку! Он поверил, что я избрала его, как своего первого мужчину. На лице его горело удовлетворенное тщеславие. — Я отвезу тебя в квартиру и поеду на работу, пошли. — Якобы сдавшись, я дала ему руку и он усадил меня в салон. — Ты первая начала ссору, вообще-то, — принялся реабилитироваться он. — Кто намекнул, что у меня тухлые гены? — Хорошо, извини меня тоже, — снизошла я. — Согласна, дети-метисы чаще красивые и сообразительные. — Ты серьёзно? — хохотнул он. — Ты представляешь себе, какой бы у нас ребенок получился? — потешаясь над этим, Сынри поводил головой, но потом, отложив смех, задумчиво протянул: — Я сделаю всё, чтобы залет не омрачил наше сожительство. Освободив себе одну из тумбочек для вещей, я разложилась и подумала о том, что надо бы уговорить Сынри съездить и за продуктами. В бездеятельности я зачахну, мне надо хотя бы готовить, а не довольствоваться ресторанной пищей. Долго я в такой золотой клетке не протяну, сама же стану скучной и для себя и для Сынри. Он вернулся позже, чем вчера, и даже немного позже, чем в первый раз мы с ним сюда приехали. Я вышла в прихожую, без тапочек, конечно, но зато с радушным, по мере возможностей, лицом, и натолкнулась на крайне сосредоточенное и уставшее лицо мужчины. — Что-то случилось? — постаралась я добавить беззаботности в голос. Он вздохнул, снимая пиджак. — Ну, как сказать… ничего серьёзного. Просто ко мне в офис приезжал Джиён, — у меня кольнуло сердце, поджилки затряслись, улыбка исчезла. Сынри подошёл ко мне, скинув ботинки. — И просил вернуть тебя ему.

Деньги, секс, любовь и Даша

Масса вопросов вертелась на языке и я, заталкивая испуг подальше, в закрома своей души, ужаленной ядовитым сингапурским ящером, не знала, с какого лучше начать. Не терпелось узнать исход беседы, но и другие волнующие моменты имелись. — Как он так быстро нашёл меня? — взяв одну свою руку в другую, вытянулась я с прямой спиной, будто держа оборону от каких-то недостойных нападок и клеветы. — Не знаю, наверное, Тэян сказал, — пожал плечами Сынри. — Тэян бы не сделал этого, — с уверенностью заявила я. Потом подозрительно уточнила: — Или Джиён пытался внушить тебе эту мысль? — Мужчина хмыкнул, покачав головой. — Нет, Джиён только развёл руками и сказал, что плохим был бы королём, если бы не был в курсе, что происходит в его королевстве. — Это так похоже на Дракона! Однако почему меня так не устраивает тот факт, что он поехал в офис к Сынри, не желая задействовать в переговорах и меня? Если он просил меня вернуть, почему не поинтересовался моим мнением? Что это — очередное желание показать, что я никто? Демонстрация моей никчемности или того, что мир принадлежит мужчинам, и лишь они принимают решения? Я не замечала за Джиёном такого шовинизма по отношению к женскому полу, он скорее недолюбливал и не ценил представителей обоих полов, которым не хватало ума и сноровки. Что ж, значит, он показывает, что я по-прежнему из тех, чей голос для него ничего не значит? Но тогда зачем я ему вообще такая, ничего не значащая? — Да какая разница, откуда он узнал об этом? — Ошибаешься, разница есть. Мне нужно знать все источники власти человека, которого я хочу погубить, всех доносчиков и все его возможности. — Так, и что ты ему ответил? — Подняв на меня взгляд, Сынри вернул свою игривость, стряхнув часть серьёзности. — Ты боишься моего согласия? Того, что я могу уступить тебя Джиёну? — Я уже мало чего боюсь. Но мне кажется логичным, что человека интересует его будущее. — Я предложил ему заплатить за тебя столько, сколько он попросит. — Неожиданно. Я сомневалась в том, что в постели вытворяю что-то фантастическое, но готовность Сынри заплатить за меня — его содержанку — прибавила мне самоуверенности. — Но он сказал, что ему не нужны деньги. — А что же ему нужно? — Мне воочию увиделись горящие деньги, которые поджег Джиён. Так и вижу его, курящего, нанизывающего на окурок купюры, как раньше пронзали чеки о железный штырь. — Ты спрашиваешь то же самое, что спросил у него я, — улыбнулся Сынри. Мои нервы накалились, я поняла, что не выдержу подробного пересказа и лучше сразу узнать финал. — Хорошо, так на чем же вы сошлись? — Ты остаёшься у меня, — победителем приподнял подбородок Сынри, и я почувствовала облегчение, смешанное со странной злобой, или даже обидой на Джиёна. Почему? — Ты дал ему то, что ему было нужно? — Нет, он не сумел мне сказать, чего бы хотел взамен, и обещал подумать и вернуться. — Вот как. Так это не конец? Напряжение заплясало где-то в пятках и пальцах ног. Я не верила, что Дракон явился неподготовленным для такого очевидного вопроса. Он был вторым или третим по счету, не сомневаюсь. Даже я бы, собираясь отказаться от денег, поняла, что у меня полюбопытствуют, а чем же со мной расплатиться? Что за игру Джиён затеял? Зачем ему эти глупые встречи и переговоры? — Тебе не кажется, что он уехал для того, чтобы нанять кого-нибудь для нашего убийства? — Не думаю. Я перестраховался и распустил слухи среди своих друзей и китайских партнеров, что Джиён точит на меня зуб за то, что я отнял у него пассию. Тебя видели с ним в клубах, поэтому многие поверили, что у вас был роман, который кончился твоей перебежкой ко мне. Теперь, если со мной что-то случится, в первую очередь обвинят его. А за мной есть и очень влиятельные люди, которые не постесняются напомнить Джиёну о том, что убивать нейтральных людей, не состоящих в кланах, или состоящих в дружбе с другими кланами — нехорошо. — Ладно, допустим, он не наймёт убийц, но что ты сделаешь, когда он вернётся? — Проблемы надо решать по мере их поступления, — Сынри снял галстук и расстегивал рубашку, пройдя в спальню. Я вошла за ним. — Когда приедет второй раз — если приедет — тогда и посмотрим, тогда и поговорим. — Ты зря надеешься на импровизацию. Джиён не тот человек, с которым планирование и подготовка будут лишними, — обошла я его, чтобы взглянуть в глаза. Неужели он не понимает, как опасно играть с Драконом? Да он способен придумать сотню несчастных случаев с нами, в которых его никак не заподозрят! Или сделать так, что мы сами приползём на животах с извинениями. Вернее, я-то уже вряд ли, но сможет ли он сломать Сынри, если захочет? — Вряд ли ты так переживаешь за меня, так что, делаю вывод, что ты всё-таки очень боишься, — посмотрел на меня бизнесмен сверху. Босая я была ниже него. — Тебе бы тоже не захотелось второй раз пережить то, что пережила я. — Первый секс? — сыронизировал Сынри. — То, от чего спас меня Тэян в нижнем борделе… да и вообще всё, что я пережила с момента своего прибытия в Сингапур. Тебе бы понравилось быть бесправным рабом, которым вертят, как хотят, который разлучен с близкими и ему не позволено просить что-либо? — Мне думается, что ты слишком драматизируешь. — Сынри разделся до пояса, разглядывая меня своим пресыщенным взглядом, под которым пролегали темные тени, как отпечаток усталости от пороков, сопровождавших его ночи. Но сейчас во взгляде не было скуки, скорее соболезнование. — Большинство шлюх в увеселительном доме Тэяна счастливы и не жалуются, а некоторые получают больше, чем честный менеджер в этом городе. Даже официальный оклад моей секретарши меньше, чем расходы на шмотки тех путан. — Официальный? — подчеркнула я, опустившись на кровать. — То есть, имеется доплата за ту же роль, что у девушек из борделя? — Сынри сделал шаг, и его ширинка оказалась на уровне моих глаз. — Я справедливо плачу за удовольствия. А если ты ревнуешь, то тебе придётся показать, что ты способна заменить её полностью. — Он взялся за молнию, но я тут же отвернула лицо, брезгливо поморщившись. — Никогда не возьму в рот то, что брала она. — Сынри наклонился и, взяв меня за плечи, впился в мои губы поцелуем. Завалив меня за спину, он лёг сверху, целуя всё глубже. — А как тебе то, что её я тоже целовал? — Я пихнула его в плечи, попытавшись снять с себя, но не справилась. Омерзение на моём лице позабавило Сынри, и он засмеялся. — Меня сейчас стошнит! — Успокойся, это было не сегодня, — погладив моё бедро, он вновь попытался меня поцеловать, но я так замотала головой, что она скорее бы оторвалась, чем подставилась под его губы. — У тебя только она вызывает неприязнь, или я, по-твоему, должен хранить тебе верность? — По-твоему, когда живёшь с девушкой, нужно бегать ещё куда-то по другим? — Но ты же мне не жена, — повел он бровью. — Тогда и ты мне не муж, и я, стало быть, могу спать с другими? — Сынри фыркнул, перекатившись с меня на бок. — Ты моя собственность. Но если тебе хочется восстать против этого — попробуй, я запираю дверь, когда ухожу. — Он дотянулся губами до моего уха. — Я люблю разнообразный секс, и минеты. Если ты не будешь их мне дарить, я, само собой, найду, где их взять. — Что это ещё за Шахерезада с заменой сказок разными позами камасутры? Я должна сохранять интригу в постели, чтобы держаться на этом месте? — Конечно, — повернула я к нему лицо, коснувшись кончиком носа его кончика носа. — Так же проще, верно? Пойти и найти другую, а не пытаться добиться этого от меня. — Естественно. Проще и быстрее, зачем же мне тратить время? — Ты уверен, что путь до борделя займёт меньше времени, чем умелые уговоры? — Знаешь, я как-то придерживаюсь мнения, что лучше полчаса равнодушно подождать, чем час уговаривать. — Посмотрев мне в глаза, он погладил меня по щеке, заправив волосы за ухо, и поцеловал. Губы впервые коснулись моих без поспешности и жадного хозяйствования с влажным вторжением. Он просто поцеловал поочередно каждую мою губу, после чего отстранился обратно, всё так же глядя в глаза. — Ну и как, по-твоему, разводят девушек на минет? Я обычно плачу за него деньги, или обещаю дорогие подарки, и как-то всё выходит само собой. Ты же вряд ли польстишься на деньги и какие-либо побрякушки. — Я легла ровно на спину, посмотрев на потолок. Я уже знала каждый сантиметр его белой поверхности, потому что под Сынри на кровати мало чем другим можно было заняться, как не разглядывать эти увлекательные потолочные просторы. — Ты меня спрашиваешь? Откуда я вообще знаю, как девушки добровольно соглашаются на какой-либо секс? Я легла под тебя ради спасения чьей-то жизни, а теперь живу с тобой, потому что мне некуда деться… — А как же вчерашний завтрак? — проворковал он, напомнив, как я забралась на него на кухне. И как ему объяснить, что я преследовала свою выгоду… Выгоду! Я подскочила, сев с ошарашенными глазами. Слово пробило мне сердце, как пуля. Нет, нет-нет, только не это… — Что случилось? — поднялся следом Сынри. Я хотела бы ему ответить, но мне нужно было переварить осознание собственного предательства, предательства самой себя. Когда-то я подумала, что если из-за Джиёна буду рассуждать исходя из выгоды, то всё станет совсем плохо. И вот, оправдываясь законной местью, я сделала то, за что проклинала Дракона: человек стал для меня средством, а не целью. Я пыталась использовать Сынри. Да, он мне был неприятен, я ненавидела его за свою первую ночь, за Вику, но… но что по-настоящему плохого он мне сделал, хотя бы по сравнению с Джиёном? Сынри и близко не был таким злодеем, обманщиком и тираном. Он взял меня под свою опеку, содержал, даже извинился сегодня. Я посмотрела на него. — Мне просто стало неловко вспоминать об этом, — пролепетала я фальшиво, но мужчина не вслушался, утонув глазами в моём топике на лямках, открывающем верх груди и ключицы. — А мне вот вспомнить это очень приятно, а повторить было бы ещё лучше… — Но это, опять же, в счет не идёт, — отодвинулась я от него, сумев вернуть внимание к своему лицу. — Это я сама захотела. Я сделала это. Где же тот случай, когда ты смог бы уговорить меня сам? — Да каким образом я должен уговаривать?! — повысил тон Сынри. — Ты нашла во мне просителя милости? Ты должна быть благодарна, что моё желание обеспечивает тебе беззаботное существование. — Вновь будет корчить царя? По-моему, в Сингапуре перебор знатных господ, на которых всего одна служанка — я. Поднявшись, я собралась выйти из комнаты, но мужчина поймал меня за запястье, и от своей же скорости меня развернуло, дернув, обратно. Сынри перехватил другой рукой меня вокруг талии и насилу опустил на себя, так что пришлось развести ноги по сторонам от него. Теперь он смотрел на меня снизу вверх, мои волосы упали на его лицо, находившееся возле моей груди. — Тебе не кажется, Даша, что ты не в том положении, в котором показывают характер? Похоже, ты уже доигралась этим с Джиёном. Хочешь довыделываться и со мной? — Похоже, именно эти игры его так взбудоражили, что он спать спокойно не сможет, пока не доиграет. — Я опустила свои губы к его уху, задевая дыханием тихого шепота. Спасибо, Мино, от тебя я знала, как будоражит этот жест. — Ты тоже хочешь лишиться сна, или всё-таки будешь мужчиной, чтобы от тебя я не сбежала к другому? — Ты сомневаешься, что я больший мужчина, чем Джиён? — сглотнув слюну, завел ладонь Сынри под мой топик на спине. — Он, может, и властелин этого государства, но бабы стонут в моей постели, а не в его. — Ничего не могу сказать, я не спала с Джиёном, — хотя была в его постели. — И не будешь. Тебе не захочется возвращаться, поверь мне, — потянув топ вниз, Сынри обнажил из-под него сосок и, облизнув, втянул в рот. Его руки, погладив мою спину, прошлись по её изгибу над копчиком, так что по мне пошли мурашки. Опустив одну ладонь на мою ягодицу, он смял её, отпустил, шлепнул по ней, снова смял. Вторая его рука вынула пуговицу шорт из отверстия и скользнула под них, и под трусики. Пальцы коснулись чувствительной плоти, и я вскрикнула. С движениями пальцев в низ живота стала опускаться тяжесть. Сынри со стоном всосал сосок так, что моя грудь заныла. Его пальцы скользнули глубже и вошли в меня. Я издала второй вскрик. Большой палец остался на клиторе, массируя его, а другие защекотали нутро. — Мм… — закусив губу, закрыла я глаза, желая и избавиться от этих ощущений, и получить ту разрядку, которую дал мне Сынри своей рукой в прошлый раз. Он перешёл к другой груди, спустив топ мне на талию. От его языка шли покалывания, он двигал мои бедра на своих пальцах, и у меня начинала кружиться голова от покачивания на них. Я невольно положила руки на его голые плечи, и он прижал меня к своей обнаженной груди крепче. Вдруг всё прекратилось. Он выпустил из уст мою грудь, и я посмотрела на него. — Если ты хочешь продолжить… — он поднял руку и погладил меня по макушке, оставив ладонь на затылке, сминая волосы и балуясь ими. — Опустись на колени. Я дам тебе вкусную конфету. — Вспыхнув, я быстро пришла в себя. Ощущение одутловатости между ног никуда не ушло, я даже чувствовала влагу там, но, не собираясь идти на то, о чем намекнул Сынри, я сорвалась с его колен и, встав на пол, гневно на него воззрилась. — Мне жаль, что ты не ведаешь разницы между отношениями и рыночными сделками! Ты жалок, Сынри! Уговаривать и шантажировать — не одно и то же! Даже если бы я сходила по тебе с ума, от чего я сейчас очень далека, и то не стала бы сосать твой член, который не побывал разве что в твоей собственной заднице, и то, потому что не дотянется! — Выговорив ему всё это, я снова хотела уйти в другую комнату, принявшись натягивать лямки топа, но теперь встал Сынри и, подхватив меня под грудь, развернул к комоду, к которому тут же придавил собой и, ещё не застегнутые обратно, с легкостью опустил вниз шорты вместе с трусиками. — Если ты не прекратишь свои проделки, то в первую очередь он окажется в твоей заднице, — пригрозил мне мужчина, и я почувствовала его обнажившуюся плоть ягодицами. Наматывая на кулак мои длинные волосы, он всё-таки вставил его во влагалище и рывком вошел. Взвизгнув, я вцепилась в комод для устойчивости. — Тебе не нравятся мои уговоры? А каких ты хочешь, а? — каждый его вопрос сопровождался десятью ударами его бедер о мои. Он так бешено задолбился в меня, что я, даже открыв рот, не могла ничего произнести, только протяжно вереща «ААА!!». — Гулять с тобой под луной, водить в рестораны и признаваться в любви, говоря комплименты? — Я заскребла ногтями о дерево, после чего завела одну руку назад, пытаясь умерить пыл мужчины, создав преграду, но он взял мою руку и, заломив, прижал её к моей спине. — Что, не нравится? Или наоборот? Да ладно тебе, Даша, признай, что вставший на тебя член гораздо приятнее, чем какое-нибудь тупое объяснение в любви, а горячая ебля получше сонетов и целования рук, — отпустив меня, он вынул себя и я, не переведя дыхание, почувствовала, как он подхватил меня и поднес к кровати, на которую буквально швырнул. Я думала, что сейчас он войдёт в меня снова, но вместо этого, разведя мои ноги, он впился губами прямо в клитор, засосав его с такой силой, что я завизжала во всё горло. — Сынри! Сынри, нет, пожалуйста! — закричала я, пытаясь свести ноги, но он держал их своими руками, разведя в стороны. Я дотянулась руками до его головы, пытаясь оттолкнуть её, но было тщетно. Его язык затеребил припухший бугорок, и как я не вертела бедрами, они не могли уйти от этих болезненно-сладких ласк, пока у меня на глаза не набежали слёзы. Укусив меня там, Сынри опять сжал клитор губами, поцеловал его и, поднеся к нему пальцы, надавил, теребя со скоростью туда-сюда. — Ааа! А-а! Сынри!!! — заорала я и вновь, как в прошлый раз, выгибая спину и трясясь в судорогах. Даже ягодичные мышцы напрягались и расслаблялись, так скручивало организм от сумасшедшей волны, прокатившейся по телу. Не открывая глаз, я ощутила что-то между губ и, плавно приходя в себя поняла, что воспользовавшись моим полузабытьём, Сынри всё-таки вошёл в мой рот. Распахнув веки, я убедилась в этом и забрыкалась ещё сильнее. — Мммм! Умуму!!! Ууу! — заколотила я кулаками его в живот, пах, не в состоянии сказать и слова. — Да, да, да! — отвечал на это он в такт фрикциям, проходясь членом по моему языку, и только когда я догадалась начать сжимать свои зубы, он прекратил свою попытку, достав себя из моего рта. — Черт! Кусаться надумала?! — Посмотрев на него с ненавистью вселенских масштабов, я показно принялась тереть губы руками, отплевываясь, морщась и ругаясь: — Ублюдок! Негодяй! Извращенец! Фу, Господи, какой же ты урод! — я высунула язык, потерев его пальцами. — Никогда не смей больше так делать! Это гадко, отвратительно, мерзко! — Последив за мной какое-то время, Сынри вдруг засмеялся. Я не находила в происходящем ничего смешного, но возмущения мои поутихли. — Чего ты ржешь, моральное чудовище?! — После оргазма женщины награждали меня эпитетами, но такими — впервые, — завалился на подушку мужчина, поправив ещё не до конца удовлетворенный член. — Мы оба знаем, с какими женщинами ты раньше спал, так что ничего удивительного, — скрестила я руки на груди. — Я не знаю русского языка, но сильно сомневаюсь, что когда Вику колбасило примерно как тебя, она кричала, что я говнюк и тварь, вот честно. И пососать она не брезговала. — Мне нужно почистить зубы, — спустила я ноги с кровати. Сынри быстро оказался за моей спиной, обняв меня вокруг талии и поцеловав в плечо. — Тебе нужно их вырвать, для безопасности. — На пару с твоим членом, — огрызнулась я. — Без члена твои зубы меня вряд ли станут волновать. — У нас дома была старая собака, которая уже умерла, потом мы завели другую. Так вот, дядя говорил, когда мать жаловалась, что та сохранила мало зубов и вряд ли годится для охраны, что если та не покусает, то засосет насмерть. — Я обернулась к нему через плечо. — Я русская, Сынри. Если ты будешь заставлять меня делать то, чего я не хочу, я отрежу тебе ночью яйца, и пожарю тебе на завтрак. — Боже, я пригрел змею. Или страшную северную медведицу? — Ты отвратителен, — ещё раз сказала я, когда он повторил поцелуй в плечо. — Хорошо, можно теперь тебя дотрахать? Без угрозы для яиц? — Я почувствовала, как он тянет меня назад в кровать. — Иди ко мне, такому ужасному и отвратительному. — Развернув к себе, он поцеловал меня в губы, жарко, страстно, требовательно. — Такая соблазнительная и привлекательная.

На его коленях, накрытых одеялом, лежал ноутбук. Сынри что-то печатал в нём, уже семь или восемь раз перезваниваясь с кем-то и переговариваясь по поводу дел, то на китайском, то на английском. Несколько учебников последнего он привёз мне, пожаловавшейся на скуку, позавчера. Когда он спросил, каких развлечений я хочу, я не думая выбрала изучение иностранных языков. В конце концов, я училась на переводчицу, так почему бы не приобрести дополнительные знания? Моя голова, покоящаяся на его плече, несколько сковывала движения его левой руки, но он не жаловался. Целая неделя прошла с посещения Джиёном его офиса, и никаких известий о нем больше не было. Целая неделя прошла с того мгновения, когда я устыдилась, что хочу использовать Сынри, ведь это грязно и подло, точно так же, как всё в Сингапуре, но я-то не одна из них. Я не должна быть такой, как они. Но как же осуществить месть Дракону, не возвысившись как-либо? Сынри нужен был мне, так каким же образом добиться от него желаемого, при этом не став шлюхой и сукой, каких полным полно в его жизни и без меня? Проникнуться к нему искренней симпатией? Возможно ли? То есть… я перестала испытывать к нему презрение и отвращение. Но симпатия? Нет, это слишком. Я не знаю, что должно произойти, чтобы Сынри понравился мне, как мужчина. Пока что я просто пыталась разглядеть в нем человека и кое-что даже находила. Очередной звонок на его мобильный заставил мою голову подняться, чтобы не мешать держать трубку, пока правая рука продолжала что-то строчить. Как бы он ни раскидывался деньгами, тратя их на женщин, работал он тоже много, и я это наблюдала ежедневно. Не знаю, был ли у него кто-то помимо меня всё это время, но каждый вечер, занимаясь со мной сексом, он казался ненасытным, хотя после этого быстро засыпал, выжатый встречами с партнерами, подписыванием договоров, планированием, проверкой работы сотрудников, отчетами, международными конференциями. Один раз он вообще приехал за полночь, и я уже подумала о том, что он всё-таки ездил в бордель, но когда попыталась устроить незаметный допрос, Сынри заволок меня в кровать и не уснул, пока дважды не удовлетворился. Не похоже было, что он приехал от другой женщины. На стене был включен телевизор, и я смотрела в нём очередную серию корейского сериала, пока мой покровитель занимался делами. Перед тем, как уткнуться в экраны, мы успели покувыркаться в постели, и сегодня мне это даже не доставило труда и обычных душевных мук. Что-то во мне хрустело, переламываясь, где-то в сознании или рассудке, так что мне начинало казаться, будто мы супруги, прожившие десять лет вместе, поэтому я давно охладела к этому мужчине, но какая-то привязанность ещё держит рядом. Раньше я никогда бы так не подумала и о супружеской паре. Для меня примером были родители, вместе уже почти четверть века, и до сих пор способные взяться за руки, смотреть друг на друга с умилением и называть друг друга так ласково, что никогда не поверишь, будто этим людям столько лет, они знакомы полжизни и детей у них пятеро. Но здесь я запрещала думать себе о родителях. Они то святое, что осталось, и притаскивать за собой их образ под одеяло, где меня имел нелюбимый богатенький дядя как-то претило. Сынри отложил телефон, допечатал что-то в ноутбуке и, закрыв в нем все окна и выключив его, отложил его на тумбочку. Его освободившаяся совершенно левая рука приподнялась и, придвинув меня к себе, перенесла мою голову ему на грудь. — Удобно? — спросил он. — Мне да. Не мешаю? — Под моим ухом размерено и четко билось его сердце. Чужое и непонятное мне сердце, в котором нет места для любви. Но хотя бы оскорблять он меня перестал. Этого я от него добилась. Уважение — больше мне не нужно от этого мужчины. — Не мешаешь, — его ладонь погладила моё плечо. Под одеялом на мне уже ничего не было. Он попытался прислушаться к сериалу, что я смотрела и, хмыкнув, закрыл глаза. — Боже, что за фигню ты смотришь? — А что я должна была делать, пока ты был занят? Ты сам не отпустил меня в другую комнату. — Мне нравится возможность в любой момент тебя полапать, — он запустил пальцы под одеяло и нащупал сосок, стиснув его. — Сегодня в обед мне в голову влезла навязчивая мысль, и я никак не мог от неё избавиться. — Что за мысль? — Ты ведь натуральная блондинка. А на лобке у тебя волосы тоже были бы светлые? — Покраснев, я приподнялась, убрав с себя его руку. Я посмотрела на него, как на идиота. — Больше на работе не о чем было подумать? Что навеяло — присутствие секретарши? — Кстати, у меня новая, — улыбнулся он. — Со вчерашнего дня. Ту рассчитал, — и помолчав: — Так светлые? — Ты ненормальный? У тебя блондинок раньше не было? — Были. Либо крашенные, либо гладко выбритые, как ты. — Мне перестать брить, чтобы ты посмотрел? — С твоей стороны было бы более гуманным просто ответить, — кисло поник Сынри, видимо, что-то представив. — Я так понимаю, что раз тебе любопытно, то хочется увидеть. — Уволь. — Подожди пару недель, всё будет. — Господи, зачем я спросил? — закатил глаза он. — Ты умеешь просто отвечать на вопросы? Зачем каждый раз устраивать из этого целую эпопею с прохождением уровней и решением головоломок? — А ты не задавай глупых вопросов, не получишь глупой реакции. Говоришь, что я фигню смотрю, а что у самого в мозгах? Жуть какая-то. — Хохотнув, Сынри развернулся ко мне, обняв под одеялом. — Я же должен как-то отдыхать от всей этой суеты, — мотнул он головой на ноут. — Признаюсь, у тебя хорошо получается отвлекать мои мысли на что-то более приятное. — Я подумала, что это, похоже, подходящий момент для того, чтобы что-нибудь сделать. В советах психологов в интернете так и говорилось, что если хотите чего-то добиться от мужчины, пусть он даёт обещания в постели, там они наиболее охотно соглашаются на всё. Я осторожно коснулась кончиками пальцев его члена. — Сынри… — Да, Даша? — поцеловал он уголок моих губ. — Я знаю, возможно, ты мне не доверяешь, или держишь тут ради безопасности, но… — Но что? — поцелуй коснулся кончика носа. — Джиён говорил, что мог бы сделать мне любой диплом, — не будем уточнять условия и обстоятельства. — Я не могу ничего не делать, сидя сиднем в твоей квартире. Ты бы мог сделать мне какие-нибудь документы и дать работу? Пусть даже переводчиком на твоей фирме. Ты сам говорил, что как-то заключал сделки с русскими. Может, я могла бы пригодиться? — Ты делаешь всё необходимое в моей постели, — посмотрел он на меня, посерьёзнев. — Это не то… — Я ещё более интенсивно заласкала его член, прижавшись к нему, своей ногой погладив его, покрытую волосками. — Обещаю, я никуда от тебя не денусь, не попытаюсь сбежать и вернуться к Джиёну. Сделай мне документы… или ты не можешь? — Я могу не меньше, чем может Джиён, — задето немного поджал губы Сынри. — Только не вижу необходимости. Если тебе что-то нужно — я куплю. — Дело не в деньгах. Мне скучно, понимаешь? — Ты вроде взялась учить английский? — Я хочу быть полезной! — Миллионы женщин сидят дома и не умерли от тоски, — пошевелился он от возбуждения. — То замужние и с детьми, — отболталась я. Сынри с усмешкой покосился на меня. — Хочешь вернуться к теме очаровательных метисиков? — «Нет!» — прокричал внутренний голос. К счастью, необходимость ответить прервал очередной звонок телефона Сынри. Он взял его и ответил не глядя. — Да? — лицо его немного застыло. — Привет, Джиён. — Теперь окаменела и вся я. Мне показалось, что между нами, в нашу кровать, вдруг ворвался этот монстр, я будто услышала его голос, увидела его улыбку и даже как будто бы учуяла аромат дыма, как чувствуют запах серы, когда где-то рядом дьявол. — Завтра? Вечеринка? Да нет, не против, приду обязательно. А… ты хочешь видеть только меня? — с вызовом улыбнулся он. — Приглашение на двоих? Замечательно. Хорошо, конечно. Тогда до встречи, увидимся! — Сынри закончил разговор, а я так и лежала, забыв всё на свете, о чем мы говорили, где я, что хотела и куда бежать? — Слышала? — окинул просчитывающим что-то взором меня мужчина. — Да, — тихо промолвила я. — Надо будет сходить. — А если это ловушка? Да нет, какая ловушка на вечеринке? Хотя, смотря насколько она открытая и где будет проходить… — Или ты не хочешь? — Я пойду, — быстро согласилась я. Готова ли я посмотреть в глаза Дракону? Достаточно ли я оправилась, чтобы столкнуться с ним? А если шанса больше не представится? Я должна встретиться с Джиёном, должна! Показать, что я не сломлена, что он ничего не добился. Показать, что моя душа при мне… Узрев Сынри, словно впервые, я некоторое время смотрела в оба глаза, не веря, что сплю с кем-то, к кому ничего не чувствую, кто мне не дорог, что хочу использовать его… если я этого не изменю, то чем мне будет хвастать при Джиёне? Где же моя душа и мои принципы? Неужели я проиграла и предстану перед ним той, в какую он и надеялся меня превратить? Он только бросит взгляд и сразу поймет, почему я с этим человеком. Я боюсь Дракона, по-прежнему боюсь, потому что обронила свой щит — свою честность, невинность, я становлюсь циничной, но в борьбе цинизма я проиграю Джиёну в опыте. Мне нужно моё оружие, мне нужна обратно моя душа! Где её взять, где?! — Что с тобой? Почему ты на меня так смотришь? — обеспокоено провел по моему лицу ладонью Сынри. — Я хочу любви, Сынри, — произнесла я так неистово, что он приподнялся на локте. — Я хочу любить тебя, и хочу, чтобы ты любил меня. Иначе нам придётся разойтись. Я не буду больше спать с тобой, нет, нет, это неправильно… — стала разворачиваться я, чтобы выбраться из постели. Он поймал меня крепко за часть руки над локтем. — Что на тебя нашло? На тебя упоминание Джиёна так подействовало? Ты с ним без любви спать собралась? — А у меня всё неслось в голове: чем я лучше шлюхи? Я отучила его воспринимать меня так, но сама дошла именно до этого. Неважно, по какой причине был первый раз, дальше я опустилась до меркантильности и корысти. И дело даже не в его чувствах, а в моих. Я — я не люблю того, с кем добровольно сплю! Сплю за тем, чтобы укрепиться, возвыситься и сразиться с Джиёном. — Нет, я ни с кем не хочу спать без любви! — вырвавшись, я схватила шелковую сорочку, и когда натянула её, почувствовала, будто влезла в змеиную кожу. Купленная за деньги Сынри, которого я хочу обмануть, воспользовавшись! Натянув боксеры, он догнал меня у окна гостиной. — Чокнутая русская, тебе не надоело удивлять меня своими перепадами настроения? — А может, я действительно чокнулась? С Джиёном недолго. — Десять дней мы трахались без претензий, а теперь отсутствие любви стало преградой? Может, потому что ты любишь Джиёна? — Как такое возможно?! Округлив глаза, я повернулась к Сынри. — Нет! Я ненавижу его! — Тогда в чем дело? — Мне невыносимо ощущать, что я сплю с тобой за деньги! Да, ты их мне не платишь напрямую, но всё это… — подергала я сорочку, замотав головой. Сынри сделал свои выводы: — Поэтому ты хочешь получить работу? Чтобы не чувствовать себя содержанкой? — Я растерялась, подтверждать или опровергать теорию? — Даша, ты… в самом деле хочешь иметь со мной связь, основанную на чувствах? — произнес он это так криво, спотыкаясь на словах, словно самому дико вообразить, что кто-то способен желать подобного. — Так должно быть. Так, и никак иначе. — По крайней мере, так я и считала. Провалившиеся куда-то на несколько дней принципы, дрожащие от насилия и грязи, в которую меня окунули, стали возвращаться, отряхиваясь. И паролем к их активизации было имя Дракона. Они, мои моральные устои, как вымуштрованные на команду псы, залаяли при знакомом слове. Сынри взял меня за руки. — Поклянись, что не любишь Джиёна, что не вернёшься к нему, даже если он разыграет любое шоу. — Клянусь. Я не могу любить человека, который хотел и, возможно, до сих пор хочет убить меня! — Я уверен, что он затевает завтра встречу именно для того, чтобы переманить тебя обратно. — Кто знает… — Иначе и быть не может. Он посулит тебе золотые горы, или будет угрожать, — Сынри прищурился, надменно рисуя в воображении какую-то картину. — Ничего, мы удивим его посильнее. Если он начнёт усердствовать, то… — То? — разобрало меня любопытство, потому что молчание Сынри затянулось, словно он сам не решался на то, что придумал. Даже озвучить не решался. — То мы объявим о помолвке, — всё-таки сказал он. Моя челюсть упала вниз. — Да, вот такого лица и не сделай завтра, чтобы всё выглядело натурально. — Натурально? Мне показалось, что ничего более неестественного в своей жизни я не слышала. Джиён и благотворительность. Я и выгода. Сынри и помолвка. Сингапур и предсказуемость. Когда-нибудь что-нибудь здесь перестанет меня поражать?

Условие

Я вытащила запеченную форель из духовки и, положив противень на стол рядом с раковиной, посмотрела за окно, которое мне так нравилось. С самого утра, когда мы съездили за продуктами, там зарядил дождь. Сынри уехал к себе в корпорацию, а мне благодаря полным пакетам сырья для готовки было чем заняться. Но то и дело меня останавливали и привлекали потоки воды с небес. Сегодня погода не была унылой, она располагала к раздумьям, толкала к уюту, комфорту, распитию чая с широким шарфом на плечах. Хотя для шарфа в Сингапуре температура не годится. Даже когда льёт ливень, как нынче, воздух лишь чуть-чуть становится прохладнее, и то ненадолго.

Кулинарное шоу, найденное мной на каналах, негромко учило чему-то возле холодильника. Я и не смотрела в телевизор, просто нужна была домашняя атмосфера, и у меня получилось её создать. У меня очередной временный дом, который не имеет ничего общего с моим родным и постоянным, но когда Сынри заикнулся о помолвке, меня будто изнутри, за душу, схватили костлявые щупальца и встряхнули, спрашивая: «Ты же хотела спать с ним не за деньги? А что насчет законного брака?». Это неразумно и чересчур — какой ещё брак? Да, когда-то я так и говорила, что подпущу к себе только по любви, и то после венчания. В результате же не получила ни того, ни другого. Терять, казалось бы, уже было нечего, но было ли что приобретать? Если бы я стала женой Сынри… Я потрясла головой, и волосы не разметались, аккуратно забранные резинкой перед тем, как я взялась за рыбу. Если нет второй составляющей — любви, стоило ли отказываться от первой? Когда Мино привёз меня в гостиницу к Сынри, я забыла о венчаниях, обетах перед алтарём и благословениях родителей, мне хотелось уже хотя бы того, чтобы со мной был любимый человек. Но о чем я вообще? Сынри не собирается на мне жениться, о чем четко сказал, одеваясь на работу. — Сынри, а по поводу помолвки… ты серьёзно? — спросила я, глядя, как он завязывает галстук с муаровым голубо-серебристым переливом, в холодных тонах, соответствующих темно-синему костюму. — Что именно? Да, я намерен бросить это Джиёну и посмотреть на его лицо. — Это понятно, но как же быть с самой помолвкой? — А что в ней такого? — ухмыльнулся Сынри, похлопав меня легонько по щеке. — Я уже дважды был обручен, и это ни к чему меня не обязало. Помолвки — это слова, они разрываются, как любая договоренность на начальном этапе. Ты же не думаешь, что я впрямь намерен жениться? — «На тебе» — подразумевалось неозвученно. Конечно, на мне ты не станешь жениться. Даже если ты придерживаешь оскорбления и прячешь за зубами свои «сучка» и «шлюха», ты всё равно не считаешь меня леди своего уровня. Сынри не откажется жениться ради выгоды, которую не принесу ему я, а на мне — откажется, что бы я ни сделала. И во мне опять забурлило желание использовать его. Почему он пользуется мной, не собираясь относиться до конца по-человечески, а мне за это стыдно?! Потому что я не такая, как они. Я не должна быть такой. Да почему же не должна? Чего я этим добьюсь? Погибну? Окажусь в борделе, как после всех споров с Джиёном? Самые тихие и безопасные мои дни в Сингапуре приходятся на то время, когда я участвовала в какой-то сделке, сначала с Драконом, теперь вот, расплачиваясь телом, с Сынри. Как много сомнений. Взлететь обманом на высокое место, чтобы сразить с него Джиёна, или и дальше пытаться быть честной, но внизу, подпиливая, подтачивая его могущество своим упорством? До встречи с Драконом оставалось немного, а я никак не могла определиться окончательно, какую тактику выбрать? Поев в одиночестве, я направилась в душ, готовясь к вечеринке. Кто на ней будет и явится ли сам Джиён? От него всякого можно ждать. Возможно, он так и не захочет столкнуться со мной напрямую. Замотавшись в нагревшееся от жара в ванной комнате полотенце, я вышла, не заматывая волосы, чтобы они свободно обсыхали. Дождь за окном прекратился, будто я через кран слила всю воду, и на горизонте, в стороне пролива, завиднелось несколько черных точек — птицы. Крыльев мне никогда не видать, но отрастить когти можно, и вцепиться зубами в свою жизнь, в свои права, в свои принципы я могу. Теми зубами, которых поостерегся Сынри. Выйди я за него замуж, это хоть как-то прикроет грех внебрачного сожительства, это не будет откровенным блудом, хотя на венчание со мной точно никто не согласится, у них тут подобное не практикуют. Прикрыть бесчестье именем того, кто обесчестил — разве не справедливо? Здесь дело будет даже не в корысти и не в средстве к свержению Джиёна. Сынри всего лишь вернул бы мне долг. Почему мне так врезалась в голову эта идея? Возможно потому, что слишком много уверенности было в его усмешке: «Ты же не думаешь, что я впрямь намерен жениться?». Какой же ты спесивец, Ли Сынри! Он вернулся в обычное время и, застав меня застёгивающей лифчик, замер на пороге спальни на мгновение. — Нет, не надевай светлый, — моргнув, поставил он сумку-пакет с фирменным лейблом на пол, бросил телефон на стул и скинул пиджак. — Я привёз тебе платье на вечер, оно черное. Под него нужно черное нижнее бельё. — Выслушав его, я послушно сняла бюстгальтер и подошла к ящикам, где разложила все свои вещи. Сынри тотчас оказался рядом, обняв меня сзади, и, проведя ладонями вверх, положил в них мою грудь. — Не хочется ехать на эту вечеринку. — Удивительно, но мне хочется. Страшно, но хочется. И не потому, что если останусь, то вновь буду трахаться с Сынри, а потому, что мне предоставится возможность хоть что-то выяснить с Джиёном. Если предоставится. Не обращая внимания на руки Сынри, я наклонилась, стянув с себя трусики, и достала черные. Мужчина скользнул одной рукой между моих ног. Я выпрямилась, ожидая, что Сынри примется за прелюдию, а потом и за секс, чтобы расслабиться после работы, но поводив немного пальцами у меня внизу, от чего я почувствовала себя взбудораженной, он отпустил меня, позволив натянуть трусы. — Не хочется, но ехать надо. К тому же, будет некрасиво опоздать. Мы заедем в салон, тебя превратят в настоящую невесту миллионера. — Очередной тип тащит меня к косметологам, визажистам и парикмахерам! Я как племенная кобыла, которая требует должного ухода. Почему меня не оставляют такой, какая я есть, ведь именно такая их всех заинтересовала? Нет, они начищают и украшают меня, как на выставку, чтобы хвастаться друг перед другом. Вот именно что, им никогда не было дела до меня самой, они работают на зависть других самцов. Хотя Сынри и у себя в квартире меня наряжает в тонкие, шелковые, кружевные вещи, дорогие и неудобные, скользкого льющегося материала короткие халатики, полупрозрачные гипюровые кофты, белые обтягивающие бриджи, узкие джинсы с бедер, в которых стоит присесть и ползадницы наружу. Намного проще было у короля Сингапура: напялила с утра футболку с шортами и броди по особняку, занимаясь уборкой, готовкой, подтиранием за Гахо с Джоли, пока не выползет из своей спальни такой же, в болтающейся на нём майке, пляжных неказистых шортецах, приглаживающий всклокоченные со сна волосы сам Джиён. Ни разу я не видела его в костюме, чем-нибудь таком, в стиле Сынри. Платье было элегантным. Чуть выше колена, с небольшим надрезом сбоку, обтягивающее, над грудью переходящее в прозрачную ткань до горла, с длинными рукавами из неё же. Сзади прозрачным платье становилось от самой талии, разделенное пополам золотой молнией. Туфли на шпильке из той же черной ткани Сынри поставил передо мной, когда застегнул на спине молнию. Всовывая ступни в них, я почувствовала, как мужчина откидывает мои волосы и застегивает что-то на моей шее. Я посмотрела в зеркало. По ключицам пролегло колье, золотое, сияющее ослепительным блеском бриллиантов, с подвесками, инкрустированными крупными голубыми камнями. Не приходилось сомневаться, что составляющие этого украшения — не поддельные. — Это… очень красиво, — в благодарность сказала я. Сынри молча развернул меня к себе и, поцеловав, пошёл на выход. Когда в салоне мне, вопреки создавшемуся обычаю, волосы не распустили, а забрали в высокую и безукоризненную прическу, соответствующую строгому с одной стороны платью, я с трудом себя узнала. Мне даже лет как будто прибавилось (или я, действительно, повзрослела, после всего случившегося?). Теперь я выглядела минимум на двадцать пять, хотя мне едва было двадцать два года. Мастер вставил мне несколько шпилек в залаченные пряди, с голубыми же стразами, подходящими под колье. Сынри довольно улыбался, усаживая меня в машину. Мне стоило сделать несколько шагов по тротуару, чтобы несколько прохожих оглянулось. Но, в отличие от того раза, когда Джиён нарядил меня проституткой, или того раза, когда я на вкус Мино надела вызывающее красное платье, я, как и пообещал Сынри, не просто выглядела, но даже чувствовала себя невестой миллионера. Я видела эту девушку в зеркале — ухоженную блондинку с печальными глазами, чуть впалыми щеками и заострившимися чертами. Она была не мной, а какой-то светской львицей, она вызывала у меня восхищение, но при этом не нравилась. Мне было её чуточку жаль, и в то же время я не желала бы ей сейчас оказаться в другом месте, во власти Дракона, или сразу в борделе. А уж представить её за плетнем в российской глубинке, в длинной юбке, бегающей с деревенской ребятней, изгвазданной, из-за того что на неё радостно наскакивала грязными лапами здоровенная псина, названная моими братьями Петром, потому что сторожит ворота (не в рай, но всё-таки), но низведенная мамой до Петрушки — это невозможно, это уже не укладывается в голове. Но именно так, несомненно, и представляла меня семья, если получила подарки и догадалась, что я жива. Улетевшая и нашедшая лучшую жизнь дочка, брезгующая ступать своими изящными туфельками по проселочным тропам, поэтому предпочитающая разъезжать в автомобилях класса люкс. Какое счастье было бы сейчас натянуть резиновые сапоги и шмыгать по расквашенной после дождей дороге, перемешавшейся с коровьим навозом и соломой, слышать чарующий сельский говор бабушек, ковыляющих мимо, затягивать потуже на голове цветастый платок, чтобы не намочить косу под ним от измороси! Кто бы мог знать, о чем мечтает и о чем старается не плакать эта блондинка, закинувшая ногу на ногу на заднем пассажирском, когда на её колене лежит ладонь спасителя, спонсора, её ёбаря, сидящего рядом, пока их везёт его личный водитель. Мы подъехали к клубу. Это был тот самый, куда меня впервые вытащил вместе с Джиёном Сынхён. Только сегодня не было очереди на вход, и стало ясно, что вечеринка частная. Однако машин всё равно хватало, и солидные дяди, небольшими группами или поодиночке, а иногда и со спутницами, шагали к открытой двери, перед которой стояли охранники. Не успел Сынри выйти из авто, как уже с кем-то поздоровался, и снова, пожимал руки, заговаривал с кем-то. Подцепив меня, взявшую его за локоть, он о чем-то остановился поболтать с каким-то азиатом, но не корейцем. Китайцем, возможно, или вьетнамцем. Было ощущение, что мы звезды на ковровой дорожке. Последнюю и правда расстелили. — Для чего Джиён собрал столько народа? — спросила я, когда мы прошли внутрь. — Это не он. Вечеринку устраивает «Нептун», транспортная компания. Просто это не корпоратив крупной транснациональной организации, а один из тех раутов, когда бизнесмены налаживают связи с чиновниками, бандитами и другими директорами, партнерами или конкурентами. Официальные и неофициальные структуры укрепляют союзы и вот так тоже. Здесь важно показать своё лицо, зарекомендовать себя, пообщаться с нужными людьми. — Я оглядывалась, ища Дракона. Он уже здесь? Женщин вокруг было мало, и ни одной без сопровождающего её мужчины. В основном молодые девушки, как и я, всех рас и внешностей, смуглые и светлые, загорелые или бледные. Наконец, я нашла двух женщин, которым было точно около сорока. — Сюда приходят только с любовницами? — Нет, это не то мероприятие, которое заканчивается оргией, — хмыкнул Сынри, подхватив два бокала шампанского с проносимого мимо официантом подноса. — Кто-то и с женами, или подругами, или коллегами. Многие приезжие, и их семьи живут не здесь, поэтому они и заявляются с молоденькими девочками, чтобы не скучать, ведь подобные вечеринки не всегда для веселья. Под улыбки, смех, музыку и немножко танцев пытаются плести интриги и заарканивать в партнерство нужных людей. Идём, поищем того, кто нас пригласил. — Я тронулась следом за Сынри, возвышаясь над ним на несколько сантиметров. Он шёл к закрытым кабинкам, не сомневаясь, что владыка Сингапура предпочтёт уединение. Он был наверняка прав, но заглядывать в каждую кабинку тоже некрасиво, поэтому он остановил кого-то вроде администратора и спросил о Джиёне. Ему указали дальше. Мои ноги ослабли. Он совсем близко, рядом, как в игре, когда мы ищем с закрытыми глазами, и нам подсказывают, тепло, теплее, горячо или нет, я приближалась к Дракону и будто въявь ощущала накаляющийся воздух. Я вот-вот найду его. Сынри открыл дверь и передо мной предстал Сынхён. Он сидел в центре, на диване, смеясь о чем-то с Наташей, увидев которую я обрадовалась, как давней подруге. И только когда я сделала шаг внутрь, то нашла Его, радость померкла, как и всё вокруг: свет, запахи и звуки. Воображение нарисовало, что у меня в руке есть пистолет, я поднимаю его и стреляю прямо в сердце. Но оно каменное, и пуля никак его не задевает, отскакивая, и Джиён лишь смеётся. Видение ушло, оставив реальность такой, какая есть. Дракон сидел с Кико, его рука с тлеющей сигаретой, закинутая через её шею, покоилась на плече девушки, болтающей с тем, кого, если мне не изменила память, называли Дэсоном. Когда мои глаза встретились с глазами Джиёна, он улыбнулся той сдержанной улыбкой, которая говорит, что всё о тебе знает, что состоит с тобой в заговоре, что держит мир под контролем, только ни черта не говорит, что ей от тебя нужно. Он согнул локоть, чтобы поднести сигарету к губам, и тем невольно прижал Кико к своей груди, втягивая дым сквозь эту самую бездушную, огненно-хитрую улыбочку. Я отвела глаза, не стремительно, а плавно, будто потеряв интерес, хотя просто не выдержала этого взгляда дольше. Вокруг столика диваны стояли полукругом, обрамляя его с трех сторон, и в середине сидел именно Сынхён. Вопреки складывающемуся впечатлению, что Джиён считает себя центром Вселенной, он занимал, не в первый раз, крайнее место, не привлекая к себе внимания. Нам с Сынри оставалось местечко напротив, как когда-то досталось оно мне с Мино. — Добрый вечер! — поднялся Сынхён, пожав руку моему спутнику, после чего посмотрел на меня и галантно склонил голову. — Святая Даша, рад лицезреть. — Несвятой Сынхён, взаимно, — улыбнулась я, протянув ему руку тоже. Я знала, что он, пока не напьётся, не любит касаться женщин, они ему невыносимы на трезвую голову. Но он, самыми кончиками пальцев придержав мои, наклонился и гротескно поцеловал тыльную сторону ладони. Я считала его странным, и ненавидела за компанию с Джиёном, но иногда этот человек покорял на несколько мгновений. Сынри развернулся к Джиёну, который снял, наконец, руку с Кико, перехватил сигарету в левую и протянул ладонь знакомому. Я заметила, что Дракон всё ещё смотрит на меня и поняла, что молчание будет признаком трусости. Ему я не стала протягивать руку, но сказала с едкой иронией: — Добрый вечер и вам, ваше величество. — Откинувшись, Джиён засмеялся негромко, снова обняв Кико. — Как мило… в самом деле, святая Даша, — с его уст моё имя слетело как-то таинственно. Он так часто называл меня, но я так быстро отвыкла от этого… — Бросьте, после меня она не такая уж и святая, — нагло и однозначно заявил Сынри, усадив меня и сев рядом. В его взоре был вызов, и он обращался к Дракону. По соседству со мной оказался Дэсон, которого я почти не знала, с ним сидела какая-то длинноногая модель. Наташа была далеко, между Джиёном и Сынхёном, но мы кивнули друг другу, улыбнувшись. — Что будете пить? — провёл рукой над грудой бутылок Сынхён, предлагая выбор. — Всё, что нальёшь не ты, — припомнив былое, ещё шире улыбнулась я. Лучший друг Дракона склонил виновато голову, тяжело вздохнув. — Проклятая загубленная репутация. — Сынри, можно тебя на минуту? — затушив окурок, позвал его Джиён, поднимаясь. Мой любовник согласился, и они вышли вдвоём. Половина из нас проводила их глазами. Наташа повернулась ко мне: — Ну, как поживаешь, Даша? — Мою девственность продали, меня чуть не изнасиловали и не покалечили в борделе, и я рассталась с мечтами о возвращении на родину, — отчиталась я, допив принесенное с собой шампанское всё с той же улыбкой. Кико не знала корейский достаточно, чтобы всё понять, а остальные притихли. — Как я могу поживать? Отлично! — Бордель не самое плохое место, — вдруг сказал Дэсон, закидывая в рот виноградины. — Ведь есть же ещё психушки, венерологические диспансеры и морги. — Да, но некоторым, почему-то, морги приятнее прочего, — пробасил Сынхён, уставившись в свой стакан и перестав улыбаться. Я тоже перестала. Едва не сказав этому Дэсону то же самое, только с другим окрасом, я хотела заявить, что иногда лучше попасть в морг, чем в бордель, но Сынхён не дал сказать, и, к тому же, заставил задуматься, вспомнив его историю, рассказанную Джиёном. Его жена предпочла сдаться и умереть, а не выбрать лечение, которое всего лишь не соответствовало её моральному воспитанию. В результате её муж, сломанный горем и конкретно подсевший на легкие наркотики, сидит с нами, не представляя без неё нормальной жизни, и кроме Джиёна, наверное, у него никого нет, особенно тех, кто понял бы его. — Каждому своё, — решила привнести немного позитива Наташа. — Что лучше, быть больным и богатым, или бедным, но здоровым? Лучше, ребята, быть здоровым и богатым. Так что, дай нам бог не попадать ни в морги, ни в психушки, ни, впредь, в бордели, — искренне посмотрела на меня женщина, и я нашла в её глазах сожаление. — Что верно, то верно! — поднял бокал Дэсон, чокнувшись со своей пассией (или кто она ему?), и со всеми остальными по кругу. Я как раз успела подлить себе вина, взяв бутылку наобум. В дверях показался Дракон. Без Сынри. Кико посмотрела на него, а он на меня. — Позволишь пригласить тебя на разговор? — неожиданно спросил он, так, что я не успела подготовиться. Что ему нужно? Где Сынри? Куда он хочет заманить меня? — Где Сынри? — озвучила я один из вопросов. — Сжёг и развеял пепел над проливом, — безмятежно изрек Джиён, ожидая, когда я поднимусь. — Идём быстрее, пока огонь не погас, успею сжечь и тебя. Такого ответа ты ждёшь? — Нет, я… — почувствовав себя глупо, пойманной на страхе, я стала подниматься, поправляя подол. — Вовсе не думаю, что ты хочешь избавиться… — Именно это ты и думаешь, — вышел Джиён, и я, почему-то, не добившись от него никаких объяснений, пошла следом. Я могла бы ударить его по голове любой бутылкой, но что мне это даст? Меня тут же схватят, убить я его таким способом не убью, но приближусь к нему после этого вряд ли. К тому же, мне нужно, чтобы он сначала извелся и измучился изнутри, а потом уже физически. Неподалеку была небольшая комната, зона для отдыха, в каких любил Джиён вести переговоры. Мы оказались там вдвоём, и меня буквально затрясло от того, что никого кроме нас нет. И это был не чистый страх, а с примесью чего-то. Безнадежности, смирения, желания сопротивляться или кинуться на него? — Я познакомил Сынри с одним влиятельным тайским бизнесменом, ему будет полезен этот тип в будущем, так что я всего-то отвел его на переговоры, — объяснил уже здесь Джиён. — Но они не будут длиться вечно, так что у нас мало времени, — развернулся он ко мне, как всегда посадив пятую точку на высокую спинку дивана. — На что? — непонимающе опустила я брови вниз, так и оставшись стоять поближе к двери. Джиён улыбнулся, слегка наклонив голову к плечу. Всё, что я представляла себе: как гордо и надменно буду держать себя, как язвительно стану отвечать и как растопчу своим хладнокровием, всё пропало, и я была рассеянной и неуклюжей, не зная, что сказать и боясь начать заикаться. — Ты живёшь с мужчиной, спишь с ним, и не пытаешься от него убежать… не пытаешься покончить с собой. Ты к нему что-то испытываешь? — Что? — покраснела я. Во-первых, это не твоё дело, Квон Джиён! А во-вторых… — Почему ты спрашиваешь? — Да так, просто, ты ведь всегда говорила, что без любви любые физические контакты для тебя невозможны. — Он будто прочел мысли моих последних дней. Впрочем, почему последних? Он цитировал именно то, что я говорила всегда. Просто после первой ночи я была в таком шоке, что сама себя забыла. — Что-то изменилось в твоём взгляде на жизнь? — спокойно и ненавязчиво поинтересовался Дракон. — Нет, я по-прежнему считаю так же, — отвела я глаза. Он видит меня насквозь, как маленькую девочку, даром что я дорого одета, красиво выгляжу и смотрюсь старше своих лет. — Но поступаешь по-другому? — Нет, я… — Я что, оправдываюсь перед ним? Он довел меня до нынешнего состояния, и пытается поставить это мне же в упрек? Он смеётся надо мной?! Подняв взор, я впилась им в лицо Джиёна. — Я хочу полюбить его… попытаться. — Ты хочешь использовать его, — скрестил руки на груди Джиён, хмыкнув. — Нет! — зарделась я, округлив глаза. Боже, боже, боже! Он слишком умен для меня, я пропала. На что я надеялась? — Как ты узнал, что я у него? — Угадал, — не красуясь, пожал плечами Джиён. — Угадал? — усомнилась я. — Когда Зико сказал, что Тэян забрал тебя, я подумал, зачем бы ему это? Затем, чтобы спасти. Сам он тебя спасти не смог бы, а обратиться ему тут было мало к кому. Я загнул пальцы, предполагая, отсеял тех, кто ему точно не помог бы, и понял, что ты у Сынри. И не ошибся. Ничего сложного, Даша, если уметь думать. — А вот это уже открытый упрек. Только упоминание Зико развернуло меня не в то русло: — Зачем ты отправил меня туда? Зачем сделал всё это? Зачем… — Давай будем решать те вопросы, которые гораздо важнее? Это всё подождёт, — отмахнулся он от меня, как от мошкары. Он не хотел отвечать. Вообще или именно сейчас? — Я хочу знать, потому что обвинять меня в попытке использовать кого-то… — Обвинять? — Джиён приложил ладонь к груди, демонстрируя негодование. После этого достал сигареты и стал прикуривать, мотая обижено подбородком, ненадолго скрывшимся за облаком дыма. — Ты несправедлива, Даша. Я никогда не говорил тебе, что использовать кого-то — плохо, напротив. Разве не я говорил тебе, что это правильно и логично? Это ты удивлялась, как это я могу думать одно, а поступать по-другому, помнишь? Ты спросила, если я понимаю, как правильно, почему делаю иначе? — Я скрипнула зубами, чувствуя в горле слезы. — Помнишь? — призвал он подать какой-нибудь знак. Я кивнула. — Так что же, Даша, легко поступать соответственно идеалам? — Соображая, что ответить, я затянула паузу. Я не была готовой к такому повороту, прийти, и сразу же быть разоблаченной. Впрочем, о чем ещё можно было подумать? Он прав, если вообще думать, то всё сразу очевидно. Я, хотевшая пустить себе пулю в голову, вдруг смирно сижу в квартире у Сынри и раздвигаю перед ним ноги. По любви? Ха! — Ладно, оставим пока и это, — махнул ещё раз Джиён, распространив в небольшом помещении запах своих сигарет. Я узнала его, почти две недели отсутствовавший в моей жизни. — Если я что-то понимаю в людях, то Сынри вот-вот придёт сюда. Ему ведь не понравится, что мы уединились, да? — Я дернула плечами. Я-то в людях ничего не понимаю, похоже, до сих пор. — Как ты собираешься его использовать, мне примерно ясно. Я боюсь, что у тебя этого не выйдет. Ты умеешь соблазнять мужчин? Вряд ли. Привязывать и привораживать так, чтобы они в ноги тебе падали? Интерес Сынри держится на том, что он долго не мог тебя получить, что ты соответствовала его желаниям, что ты особенная, очень непорочная. А теперь его самолюбие тешится тем, что я хочу тебя забрать, а он не даёт, — Джиён расплылся, добив меня окончательно. Ну, хорошо, допустим, из-за открытой и почти публичной сексуальной жизни вкусы и предпочтения Сынри много кому известны, но я так надеялась, что Дракон не всеведущ хотя бы здесь. — Но если недоступность забудется, а моё желание получить тебя обратно закончится, чем ты его удержишь? — Он спросил, будто преподаватель на экзамене. Я должна была знать? Какой сложный билет я вытянула… — Не знаешь… а надо, Даша, надо, — затянулся он глубоко. — Если он выкинет тебя, то я подберу, не надрываясь. Стало быть, чтобы получить тебя назад, мне нужно лишь сказать, что ты мне не нужна больше. И спустя неделю-две ты вновь у меня. Тебе этого хочется? — Слушая его, я столбенела, так что потеряла способность даже головой помотать. — Я не понимаю… ты хочешь забрать меня или заставить что-то сделать, чтобы я осталась у Сынри? — Но, не получив ответа, я была прервана вторжением того самого, кого упомянула. Он посмотрел на Джиёна, на меня. Недовольно фыркнул и прикрыл дверь, войдя третьим. — Нечестно играешь, Джиён. Специально сплавил меня? — Я ничего плохого не сделал. Не тронул и пальцем, правда? — попросил он у меня поддержки. Я не шевельнулась, но он продолжил. — Соскучился по беседам с Дашей… очень тоскливо без неё по вечерам. Отдашь мне её? — Я просил тебя сказать мне, что ты хочешь взамен, потому что я пока не собираюсь её отдавать, — решительно заявил Сынри. — Я думал, думал, — посмотрел на потолок Джиён. — Разное приходило в голову. Но кое-что пришло. И теперь твоя очередь подумать. — В каком смысле? — Я готов оставить её тебе, на одном условии. — Почувствовалось, как напрягся Сынри. Я и сама навострила уши. — Каком? — Ты вступишь в драконы. Станешь моим человеком. — Что? Пф! — Мужчина показал всем своим видом, как только мог, что это невозможно и неисполнимо. — Стать драконом? Работать на тебя, подчиняться тебе? Обрубить все свои другие связи? Я похож на идиота? Я никогда не принадлежал ни к каким кланам и предпочитаю оставаться свободным. Мне нет дела до мафиозных склок. — Я не требую рабской службы. Я предлагаю преданную и верную дружбу, под эгидой моего клана. — Пой соловьём другим дуракам, Джиён, — ухмыльнулся Сынри. — Это не по мне. — Тогда я её заберу, — указал на меня Дракон. — Ты тронешь меня? — с угрозой прищурился мой любовник. — Тебя? Ни в коем случае. Но её забрать у меня получится, ты и не заметишь. И не докажешь, что это был я. Да и кому доказывать? Кто за неё вступится? Она никто. — Полосанул меня жестоко двумя словами Дракон. — Никто? — расправив плечи, выпятил грудь Сынри. — Ты называешь никем мою невесту? — Невесту? — На какую-то сотую долю секунды на лице Джиёна проскочило изумление, сразу же талантливо спрятанное. Он не ожидал, не ожидал! — Да, у нас скоро помолвка. Я как раз собирался пригласить тебя сегодня. — Что ж… — собираясь с мыслями, протянул Дракон. Ему нужно было значительно меньше времени, чем мне, чтобы придумать какой-то оборот, но всё-таки вмиг выкрутиться у него не удалось. А вот в несколько мгновений — да: — Если это не бравада, и ты на ней, действительно, женишься, она станет кем-то. Но до тех пор тебе лучше подумать над моим предложением. Я надеюсь на твоё согласие. Драконам нужен такой человек. — Ради приличия — я подумаю, — растерял немного храбрости на упоминании женитьбы мужчина. — Тогда идёмте к остальным, выпьем за помолвку, — расслабился Джиён, слезая со спинки дивана. — Это замечательный повод. — Он пропустил нас вперед и я, пошагав под руку с Сынри, волочила ноги, как чугунные. Я не могла поверить своим догадкам, но если я права, то всё совсем плохо… нет, если это так, то… то месть бессмысленна, как и вся я в целом. Неужели всё так и есть, как я поняла? Джиёну с самого начала не нужна была я, я не была ему интересна, не была забавой и развлечением. Я была оружием для того, чтобы поймать действительно важного, весомого, богатого человека, приносящего выгоду. Выгода. Как я забыла, что это ядро и соль жизни Дракона? Он сделал меня тем, что (именно что, а не кто, потому что я вещь, предмет) заставит Сынри вступить в драконы, увеличивая и множа власть Джиёна. И ему было всё равно, что со мной делать, лишь бы это влияло на Сынри, лишь бы в результате в нем пробить брешь и принудить к нужному поступку. Я никто, по-настоящему никто, только средство. И потому Джиёна так взволновало, как я привяжу к себе Сынри, что если я не буду нужна тому, то и на условие он не пойдёт. Больше никаких причин не было. Даша, ты как была пустым местом в Сингапуре, так им и осталась. Сжав рукав пиджака Сынри крепче, я дошла до столика. Кроме этого человека, чья привязанность ко мне пока такая шаткая, за меня не вступится никто. Смогу ли я полюбить его после этого? Да просто обязана, если и он полюбит меня.

Сожительство 2

Если до этого у меня хоть раз было ощущение, что я нахожусь на грани безумия, то оно по сравнению с моим нынешним состоянием стало мелким и беспочвенным. После разговора с Джиёном впору было сойти с ума, потому что, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ЧТО ЖЕ ОН ХОЧЕТ?! Хорошо, допустим, не меня, и я лишь средство для получения Сынри в свои ряды. Однако перед этим король Сингапура напомнил мне, что раньше я пыталась всё делать для других, и осуждала попытки использовать людей, Дракон напомнил мне, какой я была, какой я должна быть, исходя из моих же собственных убеждений. А что сделает та Даша, какой я являюсь или, по крайней мере, являлась до последнего времени? Она, узнав о том, что используют и её, и Сынри, решит спасти человека, которого подставляют через неё, расскажет ему о том, что Джиёну нужно. Что последует дальше? Она станет ненужной Сынри, и он её выбросит, после чего её сразу же подберёт Дракон. Если верить в эту версию, то я всё-таки нужна Дракону, просто он снова хочет меня поставить на место с помощью моих же собственных поступков, которые называет глупостью. Если же он не ожидает от меня помощи Сынри, то всё останется, как есть, и я должна буду укреплять симпатию к себе моего благодетеля, чтобы он попал в цепкие сети Джиёна и работал на него, тем преданнее, чем больше я ему нужна, потому что иначе мною Дракон и будет продолжать его шантажировать. Если Сынри не надумает жениться. А он не надумает.

Отсюда выходил главный вопрос — как же поступлю я? Недаром я как-то вспоминала про Колобка, который ушел от того и этого, но лисе всё-таки попался. Так и я, спасла Вику, выбрала спасение Мино, пыталась спасти себя, однако ничего не помогло, и слопал меня, вернее, мою девственность, Сынри. И теперь, когда Джиён хочет заполучить его, неизвестно для чего, для сотрудничества или каких-то темных дел (а если, чтобы избавиться?), согласна ли я пожертвовать собой и ради этого человека? Мы ехали обратно из клуба, в неоновой ночи, полной огней, душной тропической неги и одиночества, под негромкую музыку, молчаливые, погруженные каждый в свои мысли, вертящиеся вокруг одного и того же. Я пару раз поглядела на Сынри, гадая, что он выберет? Если он откажется и от свадьбы, и от вступления в драконы, то будет ясно, что ему на меня плевать. А если ему на меня до сих пор плевать, то почему я должна о нём волноваться? Если же он пойдёт на какое-либо условие, то я просто не смогу молчать, я объясню Сынри, что Джиёну нужен именно он, а я играю посредственную роль прикрытия его тайных замыслов. Впрочем, почему я сомневаюсь и стою перед выбором? Прежде я не думая бросалась закрывать грудью любого, даже чужого и незнакомого человека, а теперь мне важно знать, что этот человек готов ответить тем же, иначе моя доброта уже не включается? Я не узнаю себя совершенно. И даже пытаюсь оживить в себе ту бескорыстную любовь ко всем людям, но ничего не получается. Она погибла где-то на маршруте, начатом Джиёном, продолженным Сынри, потом Зико, и закончившимся вновь Сынри с Джиёном. Я крутила в голове только что оставленное позади, в клубе. Вернувшись за столик, я подождала, когда раскупорят свежую бутылку вина, и только из неё разрешила себе налить. Мы все выпили ещё два тоста, первый — за нашу с Сынри помолвку, на которую бурно среагировали Сынхён и Дэсон, а второй я даже не слушала за что, ушла в свои мысли, растерянная и ошарашенная, ничего не понимающая, пока меня не вывел из дум Сынхён: — Ты будешь красивой невестой, Даша, — как-то очень проникновенно сказал он, отчего я почувствовала, как расправляются плечи Сынри, а потом заметила, как Джиён смотрит на своего друга мимо профиля Кико, как будто бы недовольно, но, по-моему, я преувеличивала, или, как обычно, ничего не понимала, или уже выпила лишнего. — Она и сегодня красива, разве нет? — спросил у него Дракон и перевел взгляд на меня, улыбаясь на одну сторону. Что это? Для чего? Они подогревают интерес ко мне Сынри? Скорее всего так, потому что сами вряд ли испытывают хоть малейшую симпатию ко мне, и комплименты их — ложь и пустота в воздух. — Тогда уж она вообще красива, разве нет? — посмотрела на друга Наташа, развеселившись. — В отличие от тебя. — Я некрасивый? — изобразил расстройство Джиён. — Разве что где-то глубоко внутри, — взяла его за руку подруга и потрепала её. Иногда поведение с ним Наташи казалось мне единственным, что поддерживает его связь с чем-то человеческим, но про красоту внутри она откровенно загнула. Ну уж нет, скорее наоборот. Внешне в нем ещё можно было что-то найти… наверное. Не знаю. В нём мало мужественности, именно по чертам и сложению. Он щупловат, мелковат и далеко неидеален, со своими вечно ехидными глазами, чей разрез создан специально для того, чтобы сквозь него презирать окружающих, с его приподнятой надменно верхней губой, растягивающейся над белоснежным рядом зубов, с его родинкой на правой щеке, неподалеку от носа. У него было два основных состояния, на мой взгляд: милый и отрезвляюще гангстерский, злой, от которого хотелось посторониться. Мужественность же появлялась в те минуты, внезапно и откуда-то изнутри, когда он закуривал и начинал степенно и логически рассуждать, не повышая никогда голоса и тональность не меняя. Вот тогда вся его внешность куда-то девалась, и не было ничего, кроме умного и опытного властителя Сингапура, который приводил людей в трепет. Когда рядом с ним в такие моменты стоял Мино, чей облик для меня был фактически эталоном мужской красоты, и тот тушевался, несколько теряясь. Величие — вот что бывает внутри даже небольшой, даже непонятной и жестокой личности. — Вряд ли, — не согласился Джиён с Наташей, перебирая пальцами на голом плече Кико и вновь глядя на меня. — А вот Даша — да, она и внутри соответствует себе. — Я хотела бы молча проглотить это всё, но после третьего или четвертого бокала не получалось. Однако я ещё помнила, что связываться напрямую с Драконом опасно и мне не по силам. Отвернувшись от него, я приблизила губы к уху Сынри: — Поцелуй меня, — попросила я. — Какая же помолвка без поцелуя? — Сынри, ещё сбитый предложением вступить в драконы, не сразу откликнулся, постепенно проникаясь моей просьбой, но когда она до него дошла, он оживился, сверкнув глазами и повернувшись ко мне. Когда мы говорили шепотом, нас никто не мог слышать. — Ты хочешь позлить Дракона? — хмыкнул мужчина. Он ещё не знал, что я не нужна тому… да и я не была до конца уверена, так не хороший ли способ это проверить хоть как-то? Сынри взял меня за подбородок и наградил поцелуем при всех, так, будто мы ворковали друг с другом, и наше целование стало естественным и привычным продолжением. Я сказала Джиёну, что постараюсь полюбить Сынри, так почему бы не продемонстрировать, что это уже частично удаётся? Гром с неба не грянул, и ничего не произошло, Джиён не взбеленился, не закричал мне «как ты можешь? Я тебя забираю!», нет, ничего подобного. Когда поцелуй закончился, я почти до конца убедилась, что Дракону на меня всё равно. Сняв руку с Кико, он спокойно курил над столом, подвинув к себе стакан виски и пепельницу, и даже встретил мой взгляд, как мне показалось — с насмешкой. Как избавиться от ощущения, что этот мужчина читает мои мысли? Он преступник во всем, и даже в том, что в чужую голову проникать — незаконно. Джиён обратился к Сынри: — Помнишь, ты как-то попросил разрешения с ней потанцевать? — Мой любовник кивнул. — А мне на свадьбе разрешишь исполнить один танец с невестой? — Нет, — полу-шуткой покачал указательным пальцем Сынри, после чего опустил ладонь мне на колено, собственническим, хозяйским жестом. — Какой ты жадный! — засмеялся Джиён. — Я таким не был. — Чем больше имеет человек, тем он щедрее, — устремил взор на него Сынри, заговорив с таким хмельным апломбом, что даже нижняя челюсть слегка выпятилась, заострив контур лица. Мне почудилось, что я впервые вижу Сынри таким… собранным, сосредоточенным и думающим, хотя, вися постоянно на телефоне, решая рабочие вопросы, он умудрялся потихоньку превращаться в моих глазах из негодяя-бабника в воротилу-бизнесмена. — У тебя целых два борделя женщин, Джиён, а у меня одна только Даша. Не мне делиться. — Что же выходит, я тебя ещё и как клиента потеряю? — расплылся широко Джиён, и не похоже было, что его печалит этот факт, хотя смысл подразумевал именно разочарование. — Одни убытки… — Зато сколько девушек сохранит невинность! — развеселился и Сынри. Они сменили тему, и достаточно дружелюбно продолжали болтать. Я отлучилась в туалет и обнаружила, что у меня начинаются месячные. Если бы я не выпила, то занервничала бы по этому поводу, но от четырёх бокалов мне уже было почти всё безразлично, а я ещё зачем-то выпила пятый позже. Кроме того, я помнила, что от алкоголя у меня развязывался язык, и я боялась самой себя, что выскажу что-нибудь не то Джиёну. Обезвреживаясь, я вернулась к Сынри и доложила, что мне нужно домой, поделившись событием женской физиологии. Мужчина, немного растерявшись, принял к сведению, и мы ушли, попрощавшись со всеми. Нетрезвый путь в авто казался безумно долгим. Молчание угнетало, особенно с фоном из таких мыслей, что были у меня. Водитель был местным, и корейского не понимал, так что я не побоялась заговорить при нём: — Ты примешь предложение Джиёна вступить в его клан? — Сынри повернулся ко мне, оторвавшись от айфона. — Я похож на сумасшедшего? — мой спутник тоже выпил, и побольше моего, отчего был резковат. — Добиться столько, чтобы положить это к ногам Джиёна? Я не хочу становиться зависимым и несвободным. Достаточно одного дня в чьём-то клане, чтобы заслужить репутацию чужого для всех остальных. Будет очень сложно договариваться в других местах о сделках и общем бизнесе, и я завязну в лапах Дракона. Нет, я не пойду на его условия. — Значит, ты отдашь ему меня? — уточнила я, чувствуя, как заплетается язык. Мне противопоказано пить, когда я это запомню, наконец? — Пока не собираюсь, — вернул он внимание в экран телефона. — Пока? То есть, ты надеешься всего лишь оттянуть тот день, когда вышвырнешь меня? — Даша, не начинай… — Не лучше ли сразу вернуть меня Джиёну, чтобы избежать неприятностей? — Сынри сделал вид, что пропустил это мимо ушей, увлекшись чтением чего-то там в интернете. — Почему бы не сделать это прямо сейчас? Я все равно не сгожусь сегодня для секса, со своими-то месячными! А минет я тебе не буду делать даже за деньги! — Сынри насупился, закипая, как вулкан. Мне вспомнилось, как забрал меня Мино тогда из клуба, всегда вежливый, обходительный, красивый, высокий… где-то там считающий меня сейчас шлюхой, похуже, чем Сынри, потому что этот хотя бы знает, что был моим первым и единственным, а Мино проглотил, что у меня было уже минимум трое мужчин. — Останови машину! — потребовала я. Сынри посмотрел на меня. — Тебе нехорошо? — Нехорошо мне было тогда же, когда Мино пришлось притормозить и дать мне подышать воздухом. А сейчас меня лишь чуть-чуть шатает. Но дурноты нет. Я сняла туфли, взяв их в руки. — Мне нормально! Я хочу прогуляться. Нет, я хочу пойти, куда глаза глядят, а ты езжай в бордель, и трахайся там, хоть со всеми проститутками, которых там найдёшь! — Вместо того чтобы начать извержение гнева, Сынри наоборот переборол себя, облизнув губы и недовольно цокнув языком. — Успокойся. Мы едем домой. — Не хочу! Верни меня Джиёну, выброси сейчас! Я не собираюсь жить в напряжении, ждать тот день, когда об меня вытрут ноги, потому что это вам насрать на всех и всё, а я так не умею! Я привыкаю, я привязываюсь хоть к последней гниде, я начинаю верить и надеяться, и мне потом больно, слышишь, больно!!! — прокричала я, запустив в него туфлей, хотя нас разделяло меньше полуметра. Изумленный Сынри слегка вздрогнул, бессознательно подняв туфлю, но я швырнула следующую, от которой ему пришлось прикрыться. — Вели остановить машину! Я хочу уйти! Пойду в пролив и буду плыть, пока не пропаду в его волнах! — Сынри не реагировал, естественно, и к водителю не обращался, что начало меня злить, и я принялась лупить его по плечу. Он поймал мои руки и, пытаясь угомонить, а в пьяной мне сил будто бы прибавилось, ввязался уже во вторую нашу драку. Но мне только казалось, что я стала мощнее и могущественнее. Сынри сумел сжать мне запястья и вдавить в сидение, чтобы я успокоилась, хотя я ещё несколько минут брыкалась. — Пусти! Выпусти меня! — Успокойся! — косясь на водителя, явно не желая, чтобы его вот такую личную жизнь кто-то лицезрел, мужчина втиснул меня в спинку, тряхнув. — Прекрати! — Провались ты со своим Джиёном! Пропадите вы тут все пропадом! Отстань от меня и езжай к шлюхам! — Я подумала, что он сейчас скажет, что уже с одной из них, но он не произнес ничего подобного. — У меня нет настроения сегодня трахаться, так что твои… эти дни пришлись кстати, — проворчал он. Мы подъехали к дому, и я не помню толком, как выбралась из машины и поднималась, но Сынри определенно мне помогал. Его рука обнаружилась на моём локте, когда мы вошли в квартиру. Всё это время он поддерживал меня. Босую — это я увидела, опустив лицо вниз на пороге. — Господи, зачем было столько пить, если не умеешь? — услышала я над ухом негодование Сынри. Зачем? Не знаю, с некоторых пор я поняла, что в Сингапуре лучше пить, чем не пить, потому что тогда легче переносится происходящее. — Где мои туфли? — прислонившись к стене, смотрела я на свои ноги, и остальные стены, пол и потолок кружились вокруг. Состояние было не из лучших. — Боже… — вздохнул Сынри и, подталкивая, завел меня в ванную. — Приведи себя в порядок. — Единственное, о чем я там вспомнила — это о своих месячных, так что меня хватило лишь сменить нижнее бельё, применив необходимое средство гигиены, умыться, стерев тушь, тени и подводку, и вывалиться обратно в коридор, в котором, по стенке, я добралась до нашей кровати и упала на неё, в платье, с прической, от которой, разумеется, после падения ничего не осталось. Чьи-то руки развернули меня и стали расстегивать молнию. Сынри! Да, я же живу с ним… Вытаскивая шпильки из моих волос, он развернул меня обратно на спину, избавляя от платья. — А ещё говорят, что в России хлещут водку, как кони! — приговаривал он, покачивая головой, — тебя с какого-то вина развезло в дрянь просто… — Россия — не страна алкоголиков! — подняла я руку с выпяченным указательным пальцем. — Это ложь! У нас не пьют… — Сынри почему-то засмеялся. Что я такого сказала? У меня никто в семье не пил. И я не пила… раньше. Я закрыла глаза, перед которыми замелькало что-то связанное с прошлым, и, видимо, на какой-то момент вырубилась, потому что когда пришла в себя, то была уже в одних трусиках под одеялом, а Сынри ложился рядом. Я развернулась к нему, уставившись в оба глаза. Он замер, ожидая моих дальнейших действий. Я прежде не пила, не материлась, не спала с мужчинами и, не задумываясь, бросалась на помощь к кому угодно, даже ценой собственной жизни. От меня ничего не осталось, я собрала все грехи, какие можно, и есть последняя возможность сохранить себя — быть честной, и не разучиться жертвовать собой во благо других. Да и чем уже жертвовать? Этим бренным телом, цена которому — грош? — Я не нужна Джиёну, ты понял это? — сказала я в глаза Сынри. Он смотрел и молчал. — Ему нужен ты. Он хочет получить тебя в свою банду, в свои сообщники. Я лишь инструмент. Видимо, он хотел найти в тебе слабость, чтобы поставить ультиматум… — это слово далось мне с огромным трудом. — А раз не нашёл, то попытался создать. Если ты поведешься, то, скорее всего, Дракон тебя погубит, как погубил меня, — Сынри протянул руку к моему лицу, и только когда провёл ей под моими глазами, я поняла, что плачу. Испугано приложив свою ладонь к щеке, я стала стирать слёзы, пряча следы горя. — Я много выпила, прости… я не такая эмоциональная обычно… — О да-а… — недоверчиво усмехнулся мужчина. — …Так что избавься от меня, — соскочила я на предыдущую тему. — Верни Джиёну, и проблема разрешится. Он никак тебя не подставит, когда поймёт, что у тебя нет слабостей… — Зачем ты говоришь мне это? — подпер рукой голову Сынри, устроившись на боку. — Потому что я не хочу, чтобы из-за меня ты пострадал… не хочу быть виной… не знаю чего. Если Дракон хочет к тебе подкрасться, то пусть ищет другое средство. Я не буду причиной ни чьих бед. — И это после всего, что я тебе сделал? — Мне кажется, Сынри впервые произнеся это сейчас, задумался о том, чем для меня была девственность, что для меня вообще была жизнь, чем для меня были родина, семья, возможность возвращения. Он только сейчас разглядел во мне не тело для секса, а человека, и то лишь потому, что этот человек проявил какую-то заботу о нем, и его эгоизм возликовал. Я не стала отвечать, закрыла глаза, положила голову на подушку и… уснула.

— Даша, ты долго ещё будешь спать? — Казалось, прошло одно мгновение, но когда я начала отворять веки, то увидела, что в окно светит солнце. А в голове бьёт большой колокол. Ох… Я приложила руку ко лбу. Тяжко-то как… — На, держи, — реагируя на голос, я повернулась и увидела Сынри, протягивающего стакан воды и большую белую таблетку. — Что это? — От похмелья. — Я приняла его медицинскую помощь и заглотила, разжевав, пилюлю. Моментального эффекта не обещали, и я прилегла обратно, закрыв глаза. — Ты чудная, когда выпьешь. Ещё и с такими перепадами настроения! — Мне не хотелось обсуждать себя пьяную. Это само по себе было стыдно, а если я ещё и чудила… — Ты давно встал? — Часа четыре назад. — Предугадывая мой вопрос, он сказал: — Сейчас полдень. — Ого-го… — приподнялась я, окончательно просыпаясь. Сынри присел на кровать рядом со мной. — Я уже успел побывать в офисе и вернуться, взяв себе полдня выходного. — Чтобы посмеяться надо мной? — переползла моя рука со лба на затылок. Колокольный звон теперь отбивал праздник там. Сынри улыбнулся. — И это тоже. Даша, мне нужно будет завтра отъехать. В Сеул, по делам, — ещё не зная, к чему всё это, но понимая, что какие-то перемены предвидятся, я выпрямилась, концентрируясь. — Дней на пять, возможно. С собой я тебя взять не могу… во-первых, у тебя нет документов, а во-вторых, ещё не улажен вопрос с Джиёном. Но меня последнее заботит меньше, — мужчина пожал плечами. — Я всё ещё не могу полностью доверять тебе, поэтому не хочу пока делать тебе документы. Я не хочу, чтобы за мою щедрость ты от меня сбежала, а с паспортом это будет достаточно легко. — Без денег? — хмыкнула я, несмотря на головную боль. — Их добыть не так уж и трудно. Но вопрос не в этом. Ты останешься здесь, а совсем одной будет не безопасно, к тому же, тебе надо будет выходить и делать покупки… Одним словом, тебе нужен телохранитель на это время, исполняющий обязанности… — Твои? — опять с сарказмом заметила я. Губы Сынри поджались. — Послушай внимательно, — его рука погладила меня по подбородку, но потом, забравшись в волосы, потянула их, сделав немного больно. — Если я узнаю, что ты переспала с кем-то, пока меня не было, я тебя сам верну в нижний бордель, или утоплю в проливе, это ясно? — дернул он меня за волосы назад. Я моргнула глазами, потому что кивнуть не могла. — Я выбрал на эту роль Тэяна, потому что именно он спас тебя, и если он оградил тебя от Джиёна, то уж тем более не вернёт тому, пока меня не будет. — Он жив? С ним всё в порядке? — заволновалась я, услышав имя своего ангела-хранителя. — Я звонил ему утром, был как будто жив-здоров. И не отказался присмотреть за тобой несколько дней, — я радостно улыбнулась, но стянутые волосы напомнили о том, что радоваться другим мужчинам неуместно. — И только попробуйте завести какие-то шашни! Я же понимаю, что он не ради плюсика в небесной скрижали благих поступков это делает, ясно, что ему хочется… — Той ночью, что он вытащил меня от Зико, я скинула его куртку и предложила ему себя, если он ради такой награды старался. Тэян прикрыл меня и отказался. Не ради плюсика? Тогда я вообще не знаю, что в голове у Тэяна. Но, по крайней мере, это тот человек, которому я и сама доверяю больше кого бы то ни было в Сингапуре. Сынри отпустил мои локоны и поднялся. — А когда я вернусь из Сеула — мы отпразднуем помолвку. Джиён не получит ни тебя, ни меня. — Я вдруг вспомнила, что наговорила этой ночью. О боже! Я же… разболтала то, в чем сомневалась — стоит ли говорить это? Но под воздействием спиртного во мне проснулась та самая я, которую Дракон называл Матерью Терезой. Я не думая выбрала правду и спасение другого. — Но как же… после помолвки… всё равно… Джиён ведь дал понять, что я никто — и в любой момент, если ты не выполнишь условие… — Ты так далека от правил и понимания криминальной жизни, — уже стоя, приподнял мой подбородок Сынри, разглядывая мои голубые глаза. — Знаешь ли ты цену правды в ней? Знаешь ли ты, как редко здесь встречаются люди, которые не предают? Ты недолго будешь никем, — покивал чему-то Сынри. — Мы что-нибудь с этим сделаем.

Недоверие

На этом пляже мы гуляли с Джиёном, когда рисовали слова на песке. Это было одно из последних светлых воспоминаний в Сингапуре, когда Дракон казался мне мудрым, сочувствующим и правильным что ли, даже несмотря на его преступления и грехи, которые он умел так красиво оправдывать, ссылаясь на какие-то глобальные процессы, в пределах которых значимость одной жизни сводилась к нулю. Теперь мы сидели с Тэяном в кафе на берегу повыше, и я иногда бросала взгляд на отделяемую от нас рядом деревьев и велосипедной дорожкой кромку воды, увлажняющуюся там, где навсегда стерлись следы двух пар ног. Шум прибоя был слышен под музыкой, играющей из колонок кафе.

Сынри оставил мне телефон, где было записано всего два номера — его и Тэяна. На все остальные исходящие и входящие он был заблокирован, о чем меня сразу предупредил, уезжая, любовник. Ему я звонить и не собиралась, но Сынри сам позвонил в тот же вечер, едва приземлился в Сеуле. — Быстро подняла, молодец, — ухмыльнулся он в трубку. — А если бы поднимала долго, то что? — читая в интернете на корейском полезную информацию о психологии мужчин, постельном мастерстве (в статье «Как привязать мужчину») и том, как разоблачать обман по лицу человека — в общем всё, что никогда не посмела бы читать в своей прошлой, российской действительности — тоскливо спросила я. — Я бы очень плохо подумал о тебе. Если же ты не поднимешь вовсе, то я сразу перезвоню Тэяну. И не дай бог тебе будет, чтобы не поднял и он. Вернусь и вышвырну тебя на улицу. — Голос Сынри был непонятным, вроде бы спокойным, но чем-то недовольным, или слишком пафосным. Возможно, что он всегда был таким, но когда видишь человека во время разговора, то создаётся другое впечатление, нежели по телефону, когда оппонента перед глазами нет. — Может, ты позвонишь в тот момент, когда я моюсь в душе? — В твоих интересах брать с собой трубку и туда, чтобы услышать. Я предупредил. — В моих интересах было остаться девственницей и вернуться домой, всё остальное уже слабо похоже на нечто, отвечающее моим запросам. — Я до сих пор не могла понять, стоило ли продолжать пытаться делать вид, что Сынри мне нравится, очаровывая его? Джиён ткнул меня носом в то, что я изменяла сама себе своим притворством, а после моей правды, спьяну, ничего не произошло, поэтому я задумалась, а не лучше ли всё-таки выбрать искренность, как я делала это всегда? Однако такому избалованному мужчине вряд ли понравится моя прямота, вызванная обозленностью на здешний мир, и язвительность лучше придержать. — Разве смогла бы ты пожить у себя там так, как живёшь теперь здесь? — Несчастливо? — всё-таки не выдержала я. — Ты прав, там бы так не вышло. — О-о, уверен, в нижнем борделе тебе было веселее, и я заставляю тебя скучать, забрав оттуда, — перенял и он сарказм, — тебе следует преисполниться благодарности, если не хочешь, чтобы я устал от этого альтруизма. — А что сделать, чтобы ты устал от эгоизма? — полюбопытствовала я. Сынри хохотнул, перейдя на более ласковый тон, смазавшийся шоколадным маслом: — Когда вернусь, посмотрим, что ты сможешь с этим сделать. Я ещё позвоню, до связи! А вот предоставленному мне телохранителю я не только могла позвонить в любой момент, попросив отвезти куда-нибудь, но и была не против пойти на это, так что воспользовалась возможностью на второй день одиночества. Мы проехались по магазинам, а после Тэян сам предложил мне прогуляться и посидеть где-нибудь. Я не отказалась. Но место выбрал он, разумеется, не зная, с чем оно вызывало у меня ассоциации. О, этот чудный пляж! — Я волновалась за тебя, — произнесла я, держа в ладонях стакан с чендолем, местным напитком-десертом из кокосового молока с красной фасолью и сахаром. Глаза мои смотрели вдаль, где заканчивался морской горизонт, и начиналось небо. Тэян ел муртабак, что-то вроде пиццы, только толстой и обильно обсыпанной карри. — Как тебе удалось уцелеть? Джиён ведь знает, что ты сделал… — Перестав откусывать, мужчина кивнул: — Не думал, что когда-нибудь вновь это скажу, но… Джиён великий человек. — Словно обманутая, я повернулась к нему, прищурив глаза. Он говорит это после всего, что тот со мной сделал и от чего он сам же меня спас? Тэян увидел мою ярость, застрявшую за зубами, чтобы не произнести ничего злобного. — Прости, но я, действительно, так считаю. Он… пощадил меня, хотя не без тяжелого разговора перед этим. — Так он всё-таки был? Разговор. И о чем Дракон говорил? — Неважно, — Тэян вернулся к еде. — Главное, что мы живы. И прощены. — Прощены? Во-первых, не думаю, что это так. — Я отвернулась от пролива, напрочь забыв о добром и милостивом Джиёне, пекущемся о времени и его неосязаемости. Он зверь и чудовище! — Он готовит что-то ещё более мерзкое, уверена. А во-вторых, не ему нас прощать! Это он должен молить о прощении. Я вот никак не могу почему-то этого сделать — простить его. Почему бы? — прищурилась я и, взяв ложку, стала черпать жидко-густое угощение. Тэян лишь вздохнул. — Может, я как-то по-другому вижу происходящее? — Я понимаю тебя. — Думается мне, что недостаточно. — Скорее, ты недостаточно знаешь и понимаешь Джиёна, — сказал Тэян, опустив глаза в тарелку, над которой ел и куда падали крошки. — Не понимаю — верно, недостаточно знаю? — Моё лицо невольно исказилось, не спасенное даже сладостью во рту. — У меня нет желания узнавать его ближе, потому что чем дальше, тем хуже. Я до гроба сыта Драконом и всем, что узнала о нём, и от него. — Это я сумасшедшая, или его люди находятся под гипнозом? Как кто-либо может восхищаться им, любить его? Это всё равно, что чтить память Адольфа Гитлера, мне кажется. Да, личность была значимая, и я не думаю, что фюрер был глупым, но последствия его мозговой деятельности — Вторая мировая война, унёсшая несколько десятков миллионов человек. Не удивлюсь, если Джиён поклоняется этому типу. Господи, до чего я дожила? Сравниваю главаря азиатской мафии с германским рейхсканцлером! Даша, шестеренки твои уже явно не те. — Пойми, что занимая подобное место, нельзя быть мягким и пушистым. Кто будет уважать и подчиняться человеку, который не способен убить, который не проявляет жестокости? Любого предводителя должны бояться. — Сомневаюсь, что Джиён мог бы быть мягким и пушистым на другом месте. Он оказался на своём именно потому, что ему нравится всё это, потому что ему это по душе. — Что ж, лично я рад, что ему удалось его занять. Когда драконы вытеснили отсюда сингов — здешних львов, которые держали Сингапур прежде, в нем стало значительно чище и спокойнее. Проституция, наркоторговля и убийства были всегда, и Джиён всего лишь соблюдает традиции. Зачем их нарушать? — Мне вспомнился рассказ Мино о губернаторе, поселившемся на священном холме. — Люди, большинство из них, понимают лишь силу, потому что тупы и ограничены, мало кто понимает слова или слушается, поэтому им нужен кулак. С плетью. — Ты признаёшь насилие, как данность, и оправдываешь его. — Не стану отрицать, — подозвал Тэян жестом официанта, чтобы заказать холодный чай. Облака шли по небу, время от времени закрывая солнце, но от этого не становилось менее жарко. Не могу сказать, что я до конца привыкла и акклиматизировалась в Сингапуре, но в последние дни пекло и влажность переносились мною несколько легче. — Тогда почему ты спас меня? — Из-за его неугаснувшей симпатии к Дракону, я заподозревала подвох. Уж нет ли и здесь заговора и руководства нашего короля? А вдруг это всё очередной спектакль — почему бы нет? — Насилие насилию рознь, — задергал пальцами тканевую салфетку Тэян, загибая её уголок и выпрямляя. — Насилие всегда одинаково. Или ты имел в виду, что люди, подвергающиеся ему, разные? — уточнила я. Мужчина оставил салфетку в покое и посмотрел на меня. — Да, я не совсем точно выразился. Разница именно в людях. Я сам когда-то участвовал в изнасилованиях… — Я и не забывалась, чтобы воспринимать Тэяна, как самоотверженного рыцаря, я помнила о его прошлом, бандитизме, тюрьме, преступлениях. Достаточно одного взгляда на его татуированное крепкое тело, на его сбритые по бокам и сзади волосы, и сразу становится ясно, что мужественность его закалилась не в ратном бою за справедливость, а в уголовных делах и кровавых ночных разборках. — Есть женщины… которых не жалко. Да, я знаю, есть мнение, что мужчина, поднимающий руку на любую женщину — тварь. Пусть будет так. Но когда я вижу дымящую сигаретой дамочку в короткой юбке, которая может огреть крепким словцом, когда у неё на лбу написано, что с ней можно договориться, о чем угодно, а она при этом свободной рукой покачивает коляску… или когда я вижу, как за дорогие подарки какие-нибудь красавицы изменяют своим парням с возрастными дядями, или студентки заказывают подругу хулиганам, чтобы они потешились с той лишь за то, что она красивее и удачливее других… Мне не жалко. Я не вижу ценности в этих девушках, женщинах, девицах… С одинаковым равнодушием я мог и могу их убить или изнасиловать. И мне плевать. Если когда-нибудь я попаду за это в какой-нибудь ад — ладно. Зато прожил по совести, какую имел. — А меня тебе жалко? — Сделала я очевидный вывод. — Да, жалко, — не дав мне вставить ещё что-либо, Тэян продолжил: — Потому что ты сильная, честная. И не сломаешься. Я снова, наверное, подобрал не то слово. Тебя не жалко — ты вызываешь уважение. Те, которые заслуживают насилия, с которыми оно происходит, чаще по их же вине: провоцировали, искушали, хамили, напивались — они почему-то всегда корчат из себя жертв после этого, они ноют, плачут, хотят каких-то привилегий, сами требуют жалости, и до конца жизни готовы вспоминать случившееся, лишь бы не потерять венца героини. Потому что если его отобрать, у них больше ничего не будет. А ты… такие как ты — не такие. Вы не бываете виноваты. Один ваш взгляд на совершившего злодеяние клеймит его навсегда, потому что причинять боль и зло таким, как ты — это неправильно. — И всё же ты называешь Джиёна великим, — напомнила я, откинувшись на спинку стула. — Под Хаши тебя пытался подложить я, в чем теперь раскаиваюсь. Прости. — Я вздрогнула. Сутенёр извиняется перед своей бывшей подопечной за плохо подобранного клиента. — Я хотел укротить тебя, не зная ещё, какая ты. — Но под Сынри подложил Джиён. — Под Сынри ты положила себя сама! — назидательно и обвиняюще воззрился на меня мужчина. — Не стоило заступаться за тех, кто этого недостоин. К тому же, я предлагал тебе уладить всё с Джиёном, уверен, тогда бы всё получилось, и кроме меня тебя бы никто не трогал. — С чего ты взял, что я хотела бы, чтобы меня трогал ты? — задрожали мои губы. Они вообще здесь не видели никакого другого выхода, как только уложить меня на лопатки! Если меня никто не трахал, то я, по их понятиям, ну никак не могла выжить и продолжать как-то существовать. Увидев мрачность на лице Тэяна, мне захотелось как-то сгладить свою резкость: — Прости, думаю, ты и сам теперь не хочешь со мной связываться. По сути, я теперь шлюха. — Я говорил тебе раз, повторю второй: для меня твоя девственность не столь важна. А шлюхи — это те, кто врёт в глаза о любви, а спит за твоей спиной с другим, как моя бывшая. — Да-да, именно к такому вот поведению я едва не приблизилась. Врать Сынри, что он мне дорог, нужен, симпатичен, чтобы суметь добраться до Джиёна и отомстить. Выходит, при таком раскладе я потеряю расположение последнего человека, кто со мной дружен — Тэяна. — Когда-то я не понимал этого. На меня работал один парень, встречавшийся с девицей, что работала на меня же, добровольно, проституткой. Я как-то спросил его, не брезгует ли он подобным, на что тот ответил, что настоящую любовь чужими хуями не выбьешь, и в чужую пизду не засунешь. К слову, он ей тоже изменял, и мне это было не совсем ясно, но со временем я стал понимать. Тело — это оболочка, херня. По-настоящему важно то, что внутри, доброе, чистое, светлое, которое не замарать тем, что происходит вольно или невольно с телом, это что-то внутри — оно неизменно. — Неизменно ли? — задумалась скептично я. — Ты ставишь под сомнение чувства или характер? — И то, и другое, — доев чендоль, отложила я ложку. — Даже я, кажется, меняюсь. — Прошло мало времени после того стресса, что ты испытала. Всё уляжется, и ты поймёшь, что ты всё та же. — Хотелось бы верить, но… — Никаких «но», Даша, — дотянулся через столик Тэян до моей руки и накрыл её своей ладонью. — Не верь, а знай. Он вернул меня в квартиру Сынри час спустя, помог донести мои покупки, и мы ещё долго стояли в прихожей, болтая, никак не в силах разойтись. Ему, может, и было куда ехать, где веселее и лучше, а вот меня ждала только печаль взаперти. Наконец, почувствовав, что превышает полномочия, Тэян посмотрел на время и начал прощаться. — Да, и, кстати, закрывай дверь на щеколду с этой стороны, — отступил он на порог. — Зачем? — улыбнулась я. — Ключи же только у тебя и Сынри. Ты думаешь, ко мне ворвутся люди Джиёна? — Звякнув названым предметом в руке, Тэян сжал связку в кулаке. — Учитывая, что я человек Дракона, — хмыкнул он. — Почему бы им и не ворваться? — Мужчина заговорил тише и просительно: — Закройся, Даша. Очень уж не дают мне покоя эти ключи в руке. Поцеловав меня в щеку, он вышел, прихлопнув дверь. Замершая от его слов, я занесла руку над щеколдой. С бедой напополам позанимавшись английским, я вернулась к намекам Тэяна, не желающим уплывать из головы. Так, он всё-таки хотел меня? Почему же тогда отказался той ночью, когда я ему себя предложила? В порыве, правда, далеко не страстном и горячем, а скорее нервном и презирающем. Сынри угадал верно, и корыстный интерес всё-таки присутствует? Я сказала Тэяну, что не хотела бы, чтобы он меня касался, но сама принялась представлять, а что бы было, сложись всё тогда иначе, и отдайся я ему? Было бы мне так же гадко, как в первый раз с Сынри, пока чувства не притупились? Подобный шок я испытала в душе, куда Тэян затащил меня когда-то, но когда он уговаривал меня попробовать удовольствия, когда пытался показать, каким приятным бывает общение между мужчиной и женщиной — мне противно не было. Руки сутенера, ставшие по отношению ко мне нежными, умели приучать к себе. В последние разы, что он до меня дотрагивался, я ощущала лишь заботу и тепло, и его ладони не хотелось скинуть с себя подальше. И сегодняшний прощальный поцелуй в щеку тоже был ненавязчивым и проникновенным. Отложив учебники и выключив компьютер, я завалилась в кровать. Из-за графика Сынри я вновь привыкла вставать рано, в семь часов, и в десять вечера уже давно хотелось спать. Но Тэян никак не давал мне покоя в мыслях. Я была рада его видеть невредимым, мне было ценно его участие в моей жизни, и я даже забыла ему всё, что он сделал мне плохого. Его я простила. Из всех, кто мне здесь встретился, он был самым благородным и человечным, и храбрым. Он посмел пойти против Джиёна, даже откровеннее, чем Мино тогда. Тот хотел сопротивляться, а этот пошел наперекор и сделал по-своему. И Дракон его простил. Почему? Настолько дорожит им и уважает его? Тэян говорил, что они очень давние друзья. Так неужели всё-таки дружба для Джиёна не пустой звук? Мне вдруг захотелось порасспрашивать Сынхёна о юности его лучшего друга побольше. Вдруг откроются ещё какие-то подробности, которые позволили бы мне разделить взгляд Тэяна на то, что Джиён — великий. Я лежала и вспоминала всё подряд, пока не наткнулась на воспоминание о том, как застала Тэяна с одной из работниц борделя. Он был полураздетый, до пояса, ещё горячий от секса, со сбившимся дыханием. Прервавший из-за меня своё занятие, он слушал мои просьбы. Теперь, зная, что такое занятие любовью как участник, а не очевидец, я видела, как трудно мужчине оторваться во время секса. Даже Сынри, которому были так важны и всегда срочны его дела, пару раз, когда ему начинал названивать телефон, не тянулся к нему, пока не заканчивал со мной возиться. А ведь звонить мог кто угодно! Тэян же остановился и, неудовлетворенный, открыл мне. Интересно, как близок он был к финалу, когда я его прервала? Я помню его ещё не опавший бугорок и… и почему я вспоминаю это в таких подробностях? Потому что не надо было фантазировать, что бы меня ждало, выбери я его! Он обещал всё красиво, а про другие варианты отзывался слишком негативно, вроде того, что мой жених непременно должен был оказаться слабаком в постели, в связи с чем мне должно было стать от него противно. Но вот Сынри слабаком никак не назвать, однако что-то не тянет меня с ним повторять изо дня в день совокупление, пусть даже иногда он и делает мне приятно, руками или языком доводя до оргазма. Моё тело отзывалось, но никак не сознание, не рассудок. Они не стремились к повторениям, не было чего-то такого… связи, привязанности, расположения, не говоря уже о любви. Продолжая думать о Тэяне, я представила его на месте Сынри. Сейчас примерно то время, когда по вечерам мы занимались сексом, но у меня месячные, а Сынри вообще нет в Сингапуре. Я закрыла глаза и вообразила, что Тэян расстегивает свои джинсы и, стянув с меня одежду, входит в меня. Прислушалась к своим ощущениям. Нет, не противно. Почему я не чувствую ничего плохого и противоестественного, представляя это? Потому что прониклась благодарностью? Если спать за деньги — проституция, то как назвать секс без любви, из благодарности? Лучше ли это продажности? Моя ладонь скользнула вниз, к животу, на который я её положила. Когда-то, мечтая выйти замуж честной девицей, я была убеждена, что мужчина должен быть один единственный на всю жизнь, первый и последний — один и тот же. И при этом любимый. Но если моим первым стал Сынри, которого я не хотела никогда на эту роль, и который до сих пор мне никто, кроме любовника, значит ли это, что он должен остаться единственным? Тем более, что никаких чувств к нему не просыпается. И дело даже не в том, что он пригрозил мне, если я пересплю с кем-то другим — угрозы перестают производить на меня впечатление. Дело в том, а хочу ли я кого-то вообще помимо него? О Мино я до сих пор запрещала себе думать, понимая, что с Сынри тогда будет невыносимо, но не значило ли это, что я всё-таки хочу кого-то другого, и единственным в своей жизни Сынри оставлять не хотела бы? Да, наверное, даже Тэяна на его месте я бы увидела с большим удовольствием… он желал меня, но как-то не пошло, как-то сочувственно, имея совсем другое на сердце, нежели Сынри. В Тэяне предугадывалась возможность нежности, и мне хотелось бы испытать её, просто чтобы почувствовать, каково это, спать с тем, кому ты не безразлична? Перед глазами опять предстал его торс. Не вызывавшие прежде никаких эмоций, его татуировки показались манящими. Провести по ним пальцами… Внизу живота стало образовываться то чувство, что зарождалось, когда Сынри возбуждал меня. Легкая тяжесть от прилива крови. Но я ещё даже ничего не сделала — всего лишь представила, как Тэян лег бы на меня сверху… А, плевать, пока нет того, кто мною сейчас владеет, я представила Мино, закрыв веки. Ноги подогнулись, будто мышцы кто-то натянул. Мино… неужели я всё-таки люблю его? Я хочу, чтобы он делил со мной постель, чтобы раздевался и ложился рядом, чтобы брал меня так, как берёт Сынри, или как-то иначе — как ему будет угодно, пусть только это был бы Мино… Теперь, когда он уверен, что я шлюха, наверняка не стал бы упираться, намекни я ему, что хочу его. Или стал, разочарованный моим обманом? Я не знаю, выдержу ли встречу с ним, доведись таковой случиться. Лучше пусть её не будет. Джиён разрушил между нами все возможности. Даже если я когда-либо скажу правду Мино, будет лишь хуже. Как неприятно станет ощущать себя двумя дураками, обведенными Драконом. А сам, небось, спит сейчас с Кико, радуясь жизни, сочиняя очередные подлости. Как Кико его терпит? Знает ли она, что он представляет других, когда спит с ней? Или это был очередной обман меня? Не верю я, что мужчина станет представлять ту, которую сам же отправил в портовый притон, где мало кто смог бы выжить. Это всё равно, что мне начать представлять его сейчас… Я и Джиён… уже не в первый раз мне приходит на ум эта мысль, и, раздираемая злостью, я откидываю её, ненавидя его и заменяя фантазии на то, как я заставила бы его страдать, плакать, мучиться. Нет, по сравнению с ним даже Сынри прекрасен в роли любовника, лучше он, чем то чудовище. Даже если Джиён в постели (хоть где-то же должен быть?) ласковый, безотказный, уступчивый и самоотверженный. Какой он вообще там, на самом деле? Ведь то, что я видела с подачи Сынхёна — постановка. За закрытой дверью, без посторонних глаз, он наверняка другой. Да пошёл он! Психанув, потрясла я головой, убрав с себя руку и перевернувшись на бок. Зазвонил телефон. — Алло? — подняла я, на миг испугавшись, что Джиён мог бы как-то до меня дозвониться, реагируя на мысли о себе, ведь он мои почти беспрепятственно читает. — Привет, ещё не спишь? — услышала я Сынри. — Нет, собиралась, но не заснула пока. — Без меня не спится, да? — ухмыльнулся он. Я только что представила себя в постели почти со всеми известными мне в Сингапуре мужчинами, выбирая, кто бы лучше подошёл. Сообщить ему, что не спалось из-за этого? — Да, — и вместо какой-либо колкости, я вздохнула: — Одиноко. — Потерпи ещё денька три, — успокоил он меня, как-то поведясь на то, что это относилось действительно к нему. — Я тоже начинаю скучать по ночам, зато когда вернусь, у тебя уже там всё кончится… — Ты хочешь сказать, что в Сеуле не снимаешь на ночь шлюх? — поймала я именно этот смысл его признания. Если он по мне скучает, то не трахает других. Правильно? Сынри замолчал, будто ему не нравилось моё замечание. — Мне некогда этим заниматься, тут дел — выше крыши, — деловитее и резче бросил он. — Ну ладно… надеюсь, что это так. — У меня звонок на второй линии. Позвоню завтра, спокойной ночи! — быстро попрощался он. Я не верила, что Сынри способен хранить верность, но мне нужно было получить какой-то гарант, прежде чем он пойдёт по женщинам дальше. Через день я опять воспользовалась услугами Тэяна, чтобы пройтись и затариться продуктами. Сидеть в квартире безвылазно было безумно тяжело. Занятия языками не могли заполнить все шестнадцать-семнадцать часов бодрствования, хотя я и на китайский уже стала поглядывать, для разнообразия. В особняке Джиёна было немного просторнее, и там меня тоже регулярно вывозил Мино куда-нибудь, но там и сам дом стоял фактически на природе, а мне, выросшей в деревне, было необходимо вокруг что-то естественное, мегаполис со всех сторон удушал, и четыре стены бетонной коробки — невыносимо, пусть даже из окон потрясающий вид и днем, и ночью. Общаться с Тэяном было проще, чем с Сынри, но после своих фантазий я уже не так свободно заводила беседы, ругая себя мысленно за то, что позволила татуировкам растревожить меня. Стараясь не смотреть на них, вечно открытые из-за минимальной одежды на мужчине сверху, я лишь поддерживала разговор, который большей частью вел Тэян, но замечая, что сегодня прогулка не ладится, он не стал отягощать меня и закруглил быстрее. Вновь расставаясь в прихожей, он осмелился спросить: — Что-то произошло, или у тебя просто нет настроения? — Всё в порядке, просто… — я подумала, чем можно обосновать свою задумчивость? — Сынри завтра возвратится. — Так быстро? — Разочарование проскочило на лице Тэяна. — Значит, завтра… — Да, он и не обещал отсутствовать долго, но я успела перестроиться, — я выжала из себя улыбку. — Теперь придётся привыкать обратно быть с ним. — Тебе с ним нехорошо? — слегка нахмурясь, задал вопрос мужчина. — Я не люблю его. И ничего к нему не испытываю. Этого достаточно, чтобы описать, каково мне? — Тэян насупился, опустив взгляд и о чем-то размышляя. Ключи на металлическом кольце закрутились на его пальце. — Возможно, я был не прав, привезя тебя к нему. Судя по тому, что Джиён помиловал меня, я мог бы попробовать оставить тебя у себя, но не хотелось рисковать тобой. — Мы встретились глазами. — Ничего, когда Сынри сказал Джиёну о помолвке, его лицо стоило многого. — Ключи перестали крутиться. — Помолвке? Какой помолвке? — Если Тэян до сих пор человек Дракона, стоит ли выдавать, что это розыгрыш? — Сынри решил со мной обручиться, — выбрала я скрытность. Сказать, что мой собеседник изумился — ничего не сказать. Если на Джиёне нужно было успеть заметить удивление, то на Тэяне оно прорисовалось ярче некуда. — Но… ты всё равно его не любишь, и ничего не чувствуешь? — Я пожала плечами. Что десять раз повторять то, что является фактом? Посомневавшись, мужчина поинтересовался: — А если бы я сделал то же самое, ты бы выбрала меня? Или тебе, всё-таки, на самом деле не хочется, чтобы тебя вообще кто-либо трогал? — Теперь удивление отразилось и на мне. Он шутит? Тэян и помолвка, Тэян-жених, женатый Тэян — это не вписывалось в его образ совершенно. — Зачем ты спрашиваешь? — Как ты думаешь? — убрав ключи в карман, Тэян подошёл ко мне и, подняв руку, коснулся несмело щеки. — Ответь, тебе все одинаково неприятны, или у меня бы был перевес? — Я отношусь к тебе лучше, чем к Сынри, — честно сказала я. Сжав свои пальцы на его руке, я пыталась остановить её, но убрать не хватало решительности. Меня грело его теплое и трогательное касание. Тэян приблизился ещё и, не встретив сопротивления, поцеловал меня. Закрыв глаза, я со странным для себя удовольствием встретила его губы, но, несмотря на сдержанность и мягкость поцелуя, отстранилась первой, загнанно воззрившись на мужчину. — Зачем это теперь? Ты отказался от меня, когда спас от Зико… — Я не отказывался! Я не хотел, чтобы с твоей стороны это было платой за спасение! — опешил Тэян, опустив руку, упавшую с моей щеки. — Я не хотел принуждать и вынуждать, пока ты не захотела бы сама. — Но теперь я у Сынри, и это всё не имеет значения. — Если ты хочешь — имеет! — Тэян подступился ко мне и, опять целуя, прижал к стенке. Его грудь, хоть и через майку, та, которую я воображала перед сном, втиснулась в мою. Его ладони не полезли лапать меня в места позапретнее, а только схватили за талию, крепко и твердо, будто Тэян был из камня. В ход пошёл язык, и я, к своему стыду, приняла его, отвечая тем же. Это был не Сынри, это был не какой-нибудь похотливый клиент (хотя без похоти Тэян тоже не полез бы), а тот, кто рисковал ради меня жизнью, кто помогал мне не раз, кто видел во мне не только вещь для удовольствий, но и человека. Он готов был терпеть, ждать, не желая, как и я, секса без души, в виде благодарности или подачки. Его пальцы расстегнули пуговицу на моих шортах и я, не заметив, когда обняла его за шею, почти позволила ему снять их с меня, когда в голову полезли нехорошие мысли. Почему Джиён простил его? Почему он ничего с ним не сделал? Уж не взамен ли на то, чтобы погубить меня как-то более коварно, заставив поверить, что он добрый и хороший, а потом разочаровав, как я Мино? А что, если Тэян делает это всё за деньги и прощение? К тому же, Сынри выбросит меня, оставив беспомощной, если я изменю ему и, не исключено, сам Сынри попросил Тэяна проверить меня. Кто знает? Я ничему не верю в Сингапуре! Ничему! Я оттолкнула Тэяна, оставшись с припухшими губами, раскрасневшимся лицом, вздымающейся грудью. Да и он не далеко от такого вида ушел. — В чем дело? — Ни в чем. Просто нет. — Я тебе неприятен? — И это тоже нет. Но между нами ничего не будет, — поправив волосы, я добавила: — Сейчас, по крайней мере. — Но завтра вернётся Сынри! Ты могла бы определиться именно сейчас, и если ты скажешь, что согласна быть со мной… я заберу тебя. И у нас тоже будет помолвка, — Тэян вновь попытался обнять меня. — А можно и без неё, сразу расписаться… — Какая глупость, у меня документов нет! — вытянула я руки, упираясь. Я ушам своим не верила, что он говорит? — Значит, повенчаемся. — Руки мои ослабли и сдались. — Я тоже христианин, как и ты, поэтому проблем не будет. — Повенчаться…. Повенчаться… стать женой перед Богом. Меня затрясло, и я не смогла даже встретить взгляд Тэяна. Такого не может быть, это обман! Как сутенер, тот, кто унижал меня, издевался надо мной и искал мне клиентов, может хотеть быть моим мужем? — Я люблю тебя, Даша, люблю, как любят в последний раз, — прижал он меня к себе так сильно, что заныли плечи, обхваченные им. — Я такой уже никогда не встречу, я хочу быть с тобой, хочу забрать тебя. Я хочу то, чего хотел лишь однажды с другой женщиной — я хочу семью. Мы сможем нормально и счастливо жить, Даша, — стал целовать он мои щеки, глаза и скулы. Неужели это не ложь? Дьявольские козни порой бывают очень умелыми. Дьявол, он же Джиён, умеет искушать. Деньгами он искушал, смертью пугал, почему бы теперь не позабавиться, найдя того, кому я поверю? — Сможем, если ты перестанешь работать на Джиёна, — произнесла я, осторожно выбравшись из его рук, подозрительно глядя на него. Тэян прищурился бы, коли его глаза и так не были узки, как зазор между прикрытыми жалюзи. — Как я могу перестать на него работать? И дело не в том, что другие кланы меня не примут, а если и примут, то на самый низ иерархии, потому что я перебежчик, а в том, что я ценю и уважаю Джиёна, и не брошу его. — То-то и оно. Ты уважаешь его настолько, чтобы играть по его правилам… и уничтожить меня. — Тебя? — Тэян раскрыл глаза шире. — Даша, что ты говоришь? Я не знал, что он отправляет тебя в нижний бордель, а как узнал, сразу же поехал туда, чтобы забрать… — Потому что Джиён никогда не собирался убивать меня физически, не так ли? Ему нужно погубить мою душу, и он обыграл сцену со спасением, чтобы ты стал мне ещё ближе, потом выдал всю эту сказочную перспективу со свадьбой, а потом бы посмеялся, сообщив, что это шутка. Чтобы я точно поняла, что правды, честности и добра ждать неоткуда. — Если ты думаешь именно так, и не веришь мне, то у Джиёна, видимо, действительно получается тебя губить, — поджал губы Тэян. — Я не участвую ни в каких его играх, говоря то, что сказал. И против тебя я не стал бы участвовать ни в чем. — Я такую отповедь сделала, почти уверенная, что это актерство, а теперь, если задуматься, что это были искренние слова и предложения, то делается стыдно. Но я не могла заставить себя поверить во всё это до конца, о чем и сказала Тэяну, добавив: — Да и почему бы ему было щадить тебя тогда? Я сама слышала, как он готов был скормить труп друга рыбам, так что вряд ли для него существует понятие дружбы. — Особенно после пережитого в молодости предательства. — Ты хочешь знать, почему он пощадил меня? Но мне ты не веришь, считая, что марионетка Джиёна, что ж… — он открыл дверь и кивнул на выход. — Поехали к Зико, он скажет тебе, участвовал я в той постановке, или нет. — К Зико? — с ужасом повторила я. — Не в бордель. К нему домой, — Тэян посмотрел на время в мобильном. — Он должен быть там. — Застегнув пуговицу на шортах, я непонимающе и растеряно посмотрела на мужчину. Предлагает мне услышать что-то от Зико? — А с чего мне верить Зико? — Там решишь сама. Но для начала выслушаешь, как обстоит дело на самом деле.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

Пускай я и доверилась, но страх оказаться в нижнем борделе всё равно оставался. Почему бы Тэяну меня туда и не отвезти? Я поглядывала за окно машины, волнуясь, что мы двинемся к западному побережью, в район Джуронг, в порты. И хотя мы, действительно, заехали в Джуронг, но углубились в спальные кварталы с многоэтажками. «Углубились» относительно Сингапура далекое от правды понятие. В длину он около сорока километров, в ширину чуть меньше — где искать глубину? Я на электричке проезжала примерно столько же ежедневно, чтобы добираться в свой университет, и это была лишь крошечная долька России, необъятной и настолько раздольной, что государство, в котором я провела уже больше трёх месяцев, казалось мне до смешного тесным. И Джиён хотел, чтобы я отказалась от своей русской сущности ради того, чтобы остаться здесь? А сам бы он променял простор на карцер? Всегда убранный, современный, оснащённый всем для удобства жителей Сингапур восхищал, но влюбить в себя меня не мог. Хотя, как ни странно, из всех мужчин я полюбила Мино, который был дальше всего от образа русского, и сочетался с Сингапуром, гармонизируя с ним в ухоженности. У нас мужественность в общественном мнении ассоциировалась с грубостью, прямотой и легкой неопрятностью, в то время как здесь она была вежливостью, сдержанностью и элегантностью. Сколько раз я слышала от парней из своей деревни, заплевывающих городских, что те уподобляются сексуальным меньшинствам в своём стремлении быть безупречными, и я смотрела на тех, кого они поносили, и по большей части соглашалась, потому что это выглядело нелепо: какие-то отрощенные или нагеленные челочки, голубенькие рубашечки, узкие брючки, конверсы. Мужественности — ноль. Почему же в России так мало молодых людей видело грань, за которую не надо было переступать, приводя себя в порядок, но до которой следовало доходить, чтобы не выглядеть растрепанными маргиналами? Или всё дело в количестве денег? Или в самоощущении? Я посмотрела на Тэяна. Казалось бы, распорядитель в борделе, отсидевший, в наколках. Опиши мне кто-нибудь на родине такого типа, я бы представила кого-нибудь вроде персонажа Доцента в фильме «Джентльмены удачи», или что похуже. Но Тэян был всегда чисто одет, гладко выбрит, подтянут, приятно пах. Не как Мино, но точно не как бывший уголовник. Господи, если принять его слова и предложение всерьёз, и они бы оказались правдой, я бы вышла замуж за мужчину, отсидевшего в тюрьме? Убийцу, сутенера, насильника… Для Бога раскаившаяся душа дороже девяноста девяти праведных. В который раз повторив про себя эту строчку, я не сдержалась от нервного хмыканья. Святой Лука, ты что, в Эльдорадо работал? Почему не сто, а девяносто девять? Всё, Даша, тебе конец. Ты шутишь над святым Писанием и издеваешься над его содержимым. Джиёну удалось разрушить серьёзное отношение к Библии и благоговение по отношению к ней. Куда уже ниже и хуже?

— Непривычное молчание, — заметил Тэян, въезжая во двор нескольких высоких домов. — Раньше ты всегда говорила или спрашивала что-нибудь… я настолько потерял доверие? — Я пытаюсь взять себя в руки, чтобы не убежать прочь, когда увижу Зико. — Мы вышли из машины и вошли в подъезд, погрузились в распахнувший створки лифт. Тэян нажал на двенадцатый этаж, и я порадовалась, что не на тринадцатый. Это было бы символично, учитывая, кто там живет. В кабине висело зеркало, и я посмотрела в него на нас, таких разных. Кожа моя немного потемнела за несколько недель, даже без лежания на пляже — просто от солнца тут было трудно скрыться, иди от авто до магазина или стой на балконе — но до смуглости Тэяна всё равно было далеко. И без того светлые волосы выгорели прядками, отсвечивая под лампой лифта белым золотом, а черные, подстриженные длинным ёжиком волосы Тэяна выглядели темнее некуда. Похудевшая в Сингапуре, я приобрела чуть впалые щеки, на фоне которых глаза выглядели крупнее. У Тэяна же их всегда было почти не видно. Мы были бы странной контрастирующей парой, особенно если я встану на каблуки и буду выше. Лифт остановился и выпустил нас. Мужчина огляделся, сориентировавшись и вспомнив номер квартиры, после чего подошёл к двери и нажал на звонок. Я остановилась за его плечом. Зрачок имелся, и сама дверь была железной, но, видимо, люди Дракона чувствовали себя в безопасности в Сингапуре, потому что были главной силой в пределах мегаполиса, и не спрашивали «кто там?», смело встречая гостей. Так сделал и Зико, сразу же пожалев об этом и попытавшись захлопнуть дверь обратно, но Тэян выставил ногу и уперся ладонью, не давая закрыться бандиту в квартире. — Черт, что тебе нужно? — не трусливо, но достаточно испуганно бросил Зико, заслонив собой щель, которую никак не мог сузить. Я думала, что меня прошибёт холодный пот, когда я его увижу, но я ничего не почувствовала. Он заметил меня, и сказал Тэяну: — Вернуть её надумал? Я не возьму, проваливай отсюда! — Успокойся, я без оружия, — поднял и вторую руку Тэян, положив на стенной проём. Видно было, что пистолета нет. Куда бы он его спрятал в майке и джинсах, облегающих на бедрах, так что просматривалось содержимое карманов? — Да плевать я хотел, убирайся! — Мне от тебя нужно всего несколько фраз, выйди поговорить, — более жестко попросил Тэян. — Я не буду ничего говорить. — Хватит ссать, я в курсе всего, потому что уже побеседовал с Джиёном. Ты его недовольства боишься? — Зико облизнул суетно губы, посмотрев за своё плечо, потом обернулся к нам. — Я всё знаю уже. — Тогда чего тебе ещё? — Скажи это ей, — кивнул на меня Тэян. Молодой человек посмотрел в мои глаза, без стыда или раскаяния, так, словно впервые встретил. — Объясни, что произошло. — Без разрешения Джиёна я ничего говорить не буду. — Тэян задумался, стоит ли оповещать Дракона о том, что мы встретились с Зико. Уверена, что мысли его были именно об этом, потому что после паузы он промолвил: — Позвони ему и спроси, что тебе можно, если сам решить не в силах. — Парень замешкался, понимая, что закрыть дверь ему не дадут, а отойти за телефоном, оставив квартиру открытой, он не может. Его сомнения и терзания были на лице, совсем не том, что бессердечно собиралось отрубить мне руки. Откуда-то изнутри жилья послышался детский плач. Зико спешно вышел на площадку, приволакивая ногу (так вот куда ему выстрелил Тэян!) и прикрывая за собой дверь. Мои глаза в ужасе распахнулись — он что, ещё и детей мучает у себя дома?! — Чей там плачет ребенок?! — не выдержала я. Зико агрессивно посмотрел на меня, испепеляя взглядом. — Это его, — ответил за парня Тэян. — У него жена и сын, не так ли? — с угрозой воззрился на него мужчина. Сильнее меня удивить было трудно. У такого ублюдка? И он явно волнуется за их сохранность, загораживая собой вход. — Так что лучше говори, я бываю не милосерднее Джиёна, если меня разозлить. — Что ты хочешь знать? Но если хоть слово, что я скажу, дойдёт до Джиёна… — сжал кулак Зико. — Клянусь, я тоже никого щадить не стану. — Скажи, я знал о том, что Даша у тебя в порту изначально? Я участвовал в том, что там происходило? — Нет, — выжал Зико, ненавидя Тэяна. На вопрос решилась я сама: — Джиён велел тебе меня не убивать, а что же тогда он велел делать? Подвергнуть меня насилию? — Нет, — парень бегал глазами, надеясь, наверное, что придёт какая-то помощь, и договаривать не придётся, но Тэян грозно смотрел и ждал развернутого ответа. — Он приказал подержать тебя там, чтобы показать, что бывает… напугать велел, только без травм. — Я прищурила недоверчиво глаза. — Что же потом?! Ты заигрался и едва меня не прикончил? — Я не заигрывался! — Зико переглянулся с Тэяном, стреляя в него глазами. — Джиён позвонил и сказал, что ко мне едет вот этот тип, и что когда он прибудет, то должен увидеть душещипательную сцену с твоим участием. — Я не верила своему слуху. То есть… меня не должны были насиловать? — Я должен был проверить, насколько далеко он зайдёт, и зайдёт ли, пытаясь спасти тебя. И этот мудак прострелил мне ногу! — рыкнул на него Зико. Тэян проглотил оскорбление, будто его не было. — Но ты крикнул толпе мужчин, чтобы… чтобы они… меня… — возвращались жуткие воспоминания, и я вновь не могла заставить себя выговорить грязные слова. — Ты не знаешь тамильского, — хмыкнул Зико. — Я сказал им, пугайте её, только ничего с ней не делайте. — Боже, ведь сам себя тогда перевёл тоже он, и я приняла это за данность. Но на самом деле я не могла знать, что он сказал. Тогда он врал или врёт сейчас? Тэян заметил, что я теряюсь и погружаюсь в бездну, где не разобрать кто прав, а кто виноват. — Достаточно, — он положил руку мне на плечо и развернул к лифту. — Спасибо, Зико, не смею больше беспокоить! — Пошёл ты! — рявкнул парень и скрылся за дверью, громко ей хлопнув. Я оказалась в кабине, вызванной Тэяном. — Прости, Даша, — вздохнул он, закинув голову назад и прикрыв веки. — Теперь ты видишь, что я виноват в пережитом тобой ужасе. Джиён проверял тобою меня. — Но зачем?.. — ошарашенная, смотрела я себе под ноги. — Он почувствовал, что в моей жестокой броне есть фальшивая заслонка, и захотел узнать, таким ли уж я бездушным стал после тюрьмы, — мужчина провел ладонью по лицу, словно вытирая его. — Выяснилось, что я всё-таки не бездумная машина для исполнения задач. — Ему не нужны такие люди, да? Он захотел избавиться после этого от тебя? — подняла я взгляд. — Вот тут ты и ошибаешься, — Тэян устало улыбнулся. — Когда я приехал к нему после того, как передал тебя Сынри, он встретил меня пистолетом и спросил, что я, как предатель, хочу сказать напоследок? Я сказал, что не жалею о содеянном, потому что лучше умереть с совестью, чем жить без неё. И он убрал пистолет, — я не могла в это поверить, просто не могла. Крики и мольба о пощаде его не трогали, а смелое признание и бунт заставили пощадить? — Я сам не ожидал этого, — признал Тэян. — Я так и думал, что произношу последние свои слова перед казнью. Но Джиён не был бы Джиёном, если бы не удивил меня и здесь. Он обнял меня и сказал, что рад, что я наконец-то не напускаю на себя то каменное выражение, которое не соответствует происходящему внутри меня. «У меня совести может и не быть» произнес насмешливо Джиён, «но у окружающих меня близких она быть обязана. Меркантильные рано или поздно продадут, бездушные предадут, а те, у кого есть совесть — остаются до конца». — Тэян произнес это с таким уважением, веря Дракону от и до. Господи, он провёл и Тэяна! Он наговорил ему красивых слов о том, как прав его товарищ, и он готов теперь лизать ему руки, оправдывая все деяния? — И я кажусь тебе нормальным средством для достижения таких проверок? — Я сказал ему, что он перегнул и не имел права так поступать, но Джиён заверил, что никогда бы не дал с тобой ничему случиться. Как ты слышала, я покалечил Зико почем зря… — Меня поневоле поимел Сынри, которому Джиён продал мой первый раз! — Он сказал, что предлагал тебе другие варианты, но ты сама предпочла это… — Да, иначе бы он прикончил пару человек! — на повышенных тонах выдала я, взмахнув руками. Боже, боже, Тэян, ты ослеп? Совестливые ему нужны, как же! Именно для этого он вышиб из Мино остатки веры в порядочных женщин? Ему нужны рядом такие же меркантильные твари, как он, и зачем он забавляется теперь с Тэяном — мне не понять. Очередное развлечение, каким когда-то была я? Сейчас прослежусь от умиления, представляя, как Дракон похлопывает друга по плечу, держа в руке отведенный в сторону ствол, и говорит, что не хотел ничего плохого, а потом они вместе распивают виски, и мир, дружба, жвачка, как говорят у нас в России. Тьфу! Ложь, лицемерие, обман. — Даша, я говорил тебе, что с ним не нужно играть, перед ним не нужно пытаться отстаивать какие-то чуждые ему принципы. Джиён умнее всех нас вместе взятых, и даже то, что я таил глубоко в себе, какие-то чувства и жалостливость, стало ему очевидно, я не смог скрыть их перед ним и он достал их из меня, избавляя от лицемерия. Я хотел выглядеть важно даже перед ним, но от Джиёна слабости не скроешь. — Он и к тебе в душу залез, — только и заметила я. — Он мой друг. Но в душе у меня — ты, или я недостаточно доказал тебе это? — Меня пугает то, что ты остаёшься человеком Дракона. — Мы вышли из лифта и из подъезда с искусственным освещением, на солнечный свет, ударивший в глаза. Я сделала несколько шагов к ступенькам, спускающимся к тротуару. Когда мы подъехали, то места для машины не было, и мы припарковались в стороне, но видимо за время нашего с Зико разговора кто-то отъехал, потому что прямо напротив остановилась синяя Тойота. Что-то показалось мне знакомым, и когда её мотор заглушили, я стала узнавать автомобиль, замерев и едва не развернувшись назад, чтобы спрятаться в подъезде. Водительская дверца открылась, и из неё вышел Мино. Белая рубашка, ослепляющая от отражаемых солнечных лучей, безукоризненно уложенные волосы. Слезы в секунду появились на моих глазах. Он заметил меня, только когда нажал на пульт сигнализации и поднял взор. И тоже застыл. Мир обрушился у меня под ногами. Свет куда-то делся, всё померкло, кроме него — этого молодого человека, во все глаза уставившегося в моём направлении. До меня постепенно стало доходить, что рядом со мной встал Тэян, тот, кого я назвала парню своим первым мужчиной. — Даша… — произнес он, и я отвела глаза, решившись пойти вперед, а не назад. Нужно идти к машине, пока рыдания не прорвались. — Даша! — окликнул он меня ещё раз, торопящуюся прочь. Тэян шёл за мной, не понимая, почему я не хочу здороваться. Мино быстро обошёл Тойоту своими длинными ногами. — Подожди, мне нужно поговорить с тобой! — Не останавливаться, нет, иначе я умру, иначе развалюсь, рассыплюсь на части, прямо к его этим самым длинным ногам. — Даша, я знаю правду! — крикнул он, и я остановилась, обернувшись вместе с Тэяном к нему. Он опустил руку, которой не решился поймать меня, да и через мужчину, смотрящего на него, как бульдог на забравшегося вора, трудно это было нормально сделать. — Поговори со мной… — Ресницы уже дрожали, и мне потребовалась минута, чтобы заговорить не дрожащим голосом. — О чем? — Чтобы отвлечься, я осознала, что мы как-то странно пересеклись, хоть и не в большом, но государстве, где разминуться проще, чем столкнуться. — Что ты здесь делаешь? — Приехал к другу… — Мино задрал голову, посмотрев на окна. — Зико. Это он сказал мне, что ты была у него. — «Я не такой порядочный, каким кажусь» — говорил мне Мино когда-то. Скажи мне, кто твой друг, и если он Зико, то всё с тобой ясно. Тэян взял меня, растерянную, за руку, почувствовав как будто между мной и молодым человеком что-то личное. — Нам нужно ехать, — сообщил он, хотя мы никуда не опаздывали и нас нигде не ждали. Я осторожно высвободила свою ладонь. Зачем Зико сказал обо мне Мино? По приказу Джиёна? — Нет, подожди. Я поговорю с ним, — я развернулась к Мино, мельком заметив недовольство на лице Тэяна. Парень кивнул на свою машину, снимая её с сигнализации. — Присядем? — Я недолго, — пообещала я Тэяну и двинулась вперед. Мы сели в прохладный ещё после работы кондиционера салон. Мино взялся за руль, хотя не заводил машину. Он не знал, с чего начать, сглатывая ком в горле. Я предпочла заговорить, не глядя на него. — Что сказал тебе Зико? — В ту ночь… — Мино говорил с напряжением, даже не видя его лица было понятно, что на нем отображается. Тонкий аромат стал прокрадываться мне в ноздри, лишая собранности. — Когда я отвез тебя… когда Джиён обманул нас… я не мог уснуть, хотя ещё ничего не знал. Я едва пережил следующий день, словно в тумане… мне было тяжело, я не представлял, что ты могла оказаться какой-то другой, не такой, какой я тебя видел… следующей ночью я поехал к Зико, хотел напиться и оторваться. Мы давние друзья, знаем друг друга сто лет. Но я застал его с раненной ногой, и когда спросил, что случилось, он поведал мне об инциденте в его борделе. Как приехал Тэян за какой-то русской… Мне больше ничего не нужно было слушать. Я поспешил к Тэяну, но его не было на месте, хотя я прождал его час, и попытался найти. Не найдя я отправился к Джиёну, чтобы выяснить, каким образом ты оказалась там, в порту… — Мино замолчал. Слёзы потекли по моим щекам. Горькие, солёные, молчаливые слёзы. Если бы Мино не был настолько вышколенным и утонченным, мне кажется, он бы тоже выдал эмоции, но они вибрировали в его голосе, и только там. — Джиён рассказал мне о том, что заставил тебя солгать, чтобы проверить меня. — Проверить ложью? — не поворачиваясь, спросила я в закрытое окно. — Нет, последующей правдой. — А если бы ты её не узнал? — Джиён сказал, что намеревался открыть мне всё, но чуть позже… — Для чего? — Чтобы заставить меня понять цену жизни, правды и людей. — Я замолчала, пытаясь уложить всё в голове, но не укладывалось. С Тэяном ещё что-то было понятно, но здесь… опять забавы с людскими душами? Мино немного успокоился, продолжив: — В начале лета, ещё до того, как тебя привезли в Сингапур, мы болтали с Джиёном, и он упрекнул меня в том, что я слишком гружусь по своей бывшей. Я попытался увести тему, но Джиён настойчиво заявил, что найдёт мне антидепрессант. — Мино хмыкнул. — Я и забыл о его обещании, пока он мне о нем недавно не напомнил. И он нашёл его, — я оглянулась, угадав, что молодой человек смотрит на меня. — Я не хотел верить, что в женщинах есть принципы и верность. Я видел в них продажных шлюх, и даже в тебе, до последнего. Я сомневался, что между вами с Джиёном ничего нет… гадал, для чего же ты ему? Когда я отказался вести тебя к клиенту, во мне на мгновение растаяли подозрения, как таяли до этого пару раз, но дальнейшая ваша с Джиёном инсценировка… — Мино покачал головой, положив руку на рычаг коробки передач. — Прости, Даша, я не знаю, как я мог в это поверить… теперь я вспоминаю твои глаза и ту желчность, с которой ты это произносила… мне нет прощения… я не имел права тебя туда вести, я должен был стоять до последнего. — Джиён бы всё равно вынудил сделать меня это. Поехать к клиенту. — У него ведь были ещё планы насчет Тэяна. И Сынри, судя по всему. — Но зачем ему было твоё раскаяние? Зачем заставлять тебя чувствовать себя виноватым? — Когда он рассказал истинную историю, он задал мне вопрос, стоит ли честное выполнение своей работы за деньги того, чтобы продать совесть и забыть человечность? — И ему он тоже про совесть сказал? Что ж ему она так покоя не даёт, потому что своей нет? — Я ощутил, в какую грязь погрузился, и как заигрался со своей карьерой… но почему тогда он сам такой, подумалось мне? Я сказал ему, что всего лишь подражал ему, восхищаясь тем, чего он добился. — А он ответил, что у него самого совести может и не быть, но у его близкого окружения совесть быть обязана? Потому что те, у кого она есть — остаются до конца, а бездушные и предать могут? — Что-то вроде этого. Я был слишком подавлен и не запомнил его точных слов. Он сказал, что корысть и стяжательство, которыми я был переполнен, рано или поздно заставили бы меня продать его кому-нибудь, поэтому ему не нужен тот, кто ставит деньги превыше всего. И в тот момент, когда я готов был отказаться от карьеры, чтобы спасти тебя, он понял, что я могу продолжать на него работать. — С меня было довольно. Он предложил мне «вылечить» Мино, в результате сделав вид, что я его погубила, но на самом деле всё-таки спасая этим? Просто он опрокинул на него более серьёзный груз, чем симпатия — он заставил его чувствовать себя виноватым, совершившим непоправимое. И для этого, разумеется, нужен был кто-то вроде меня, жалкий, честный, наивный, пострадавший. Тогда, выходит, и с Тэяном это было не притворство, что он хотел вернуть его совесть? Несмотря на то, что меня переполняло разнообразие чувств, и мне было нелегко покинуть Мино, я открыла дверцу и стала выходить. — Даша, куда ты? — вылез он следом. — Теперь и я хочу поговорить с этим человеком, — оповестила я и упрямо пошагала к машине Тэяна, где он ждал меня. — Ты сейчас живёшь у Тэяна? — поинтересовался вслед Мино. — Даша, я… — Возможно, мы ещё встретимся! — махнула я ему и опустилась на переднее пассажирское. — Отвези меня к Джиёну, — заявила я так решительно, что мужчина сразу же взялся за ключ в замке зажигания, только после этого остановившись. — Зачем? Что ты хочешь ему сказать? — Я хочу спросить кое-что. Не бойся, я не собираюсь выдавать ни тебя, ни Зико, никого. Хотя, он наверняка и так всё без нас знает, каждый наш шаг. У меня просто есть вопрос к нему. — Может, не стоит? — Я думала, что ты доверился ему, сказавшему, что он не причинит мне зла. Разве не так? Чего же ты боишься? — Тэян пожал плечами, положив локоть на опущенное стекло. — Я не сомневаюсь в его справедливости и правильности по отношению к своим людям, но что касается женщин… Я не знаю, Даша, правда, не знаю, что он может думать о тебе на самом деле. Я не хочу везти тебя к нему. — Отвези, — мой тон всё меньше был похож на тот, который потерпит возражения. — Или я съезжу к нему с Сынри, когда он вернётся. — Я не знаю, дома ли он сейчас… — Позвони ему, — как ребенку, напомнила я, хотя поняла, что это глупая уловка. — У тебя есть телефон — узнай. — Тэян вынуждено достал мобильный и набрал своего босса, или друга, каковым он его считал. Мне были слышны гудки, но когда прозвучал голос, то слов было не разобрать. — Привет, не отвлекаю? Что-то вроде того, — ответил на некую фразу Тэян. — С тобой кое-кто хочет поговорить. Даша. Она хотела встретиться… привезти? Где ты находишься? Понятно. Хорошо. Скоро будем. — Он положил трубку. — Вот видишь, ничего трудного, — уставилась я в лобовое стекло, настраиваясь на серьёзный разговор. Не хотелось бы его провалить, как тогда в клубе. — Трудного ничего, но и хорошего тоже, — вздохнул Тэян, повернув, наконец, ключ. Через Букит-Мерах, мы приехали в Центральный район, фешенебельный, где кипела самая жизнь, где билось сердце Сингапура. Именно здесь стоял знаменитый на весь мир отель Марина Бей Сэндс, в котором я потеряла свою честь, а с ней и часть себя, возможно даже, часть своей души, если не всю её… не хотелось верить, что так и получилось. После всего услышанного сегодня, я настолько запуталась, настолько не понимала себя и Джиёна, что дальше точно некуда. Я так думала уже не впервые, кажется. Сколько раз я уже подозревала, что хуже не будет, но хуже было! Совсем недавно я думала, что вот-вот сойду с ума от недопонимания, но что тогда говорить о нынешнем моём состоянии? Тэян подвез меня, припарковавшись там, где нашлось место, и проводил к скромному с виду ресторану под названием «No signboard seafood», которое мой изучаемый только английский не позволил перевести с адекватным смыслом. Одно ясно — тут подавали главным образом морепродукты. Скособоченное, как борт корабля, здание находилось на набережной, на другом берегу, справа, располагался известный символ города-государства — Мерлион, морской лев, едва отсюда видный, как белый столбец, изрыгающий поток воды. Как колонка в моей деревне, из которой наполняли ведра, только та была синей. Слева возвышалась громада Марины Бей, три вышки, соединенные на крышах общей площадкой с бассейном на самом краю. В заведениях, что находились в центральных кварталах, тем более с видами на реку или пролив, один какой-нибудь краб стоил две сотни долларов, но я давно осознала, что люди, к которым я попала, денег не считают. Мы с Тэяном вошли в тень помещения. Сновали туда-сюда официанты, мелодично позвякивала дорогая посуда, воздух показался очень прохладным по сравнению с уличным зноем. Перепады температуры снаружи и внутри были не очень приятным явлением в Сингапуре, то и дело казалось, что тебя переворачивают на сковородке ада, где ты то припекаешься, то охлаждаешься. Сквозь пышное растение, отделявшее часть зала, дальний его угол, я нашла глазами Джиёна и, тронув руку Тэяна, чтобы обратить его внимание туда, направилась к тому, кого искала. Путь мне перегородил мужчина в костюме охранника. — Туда нельзя, — сообщил он на английском. Джиён заметил нас. — Всё в порядке! Пропустите, — попросил глава мафии на том же языке. Подождав, когда мужчина отойдёт, я продолжила путь. Дракон обедал с двумя неизвестными мне азиатами. Я почти не взглянула на них, обратившись сразу же к нему: — Можем мы поговорить наедине? — Джиён улыбался, щурясь так солнечно, что хотелось двинуть ему в глаз. — Наедине? Неужели я дождался того, что тебе захотелось уединиться с кем-то, кроме Иисуса и евангелистов? — он заговорил на корейском, и азиаты, видимо китайцы, нас не понимали. — Если хочешь, можем и тут поговорить, — отступила я от первоначальной просьбы. Мне было не принципиально, просто хотелось более спокойной и безлюдной обстановки. Джиён поднялся. — Идём, — развернулся он и пошёл вглубь, не дожидаясь меня. Я замешкалась на пару секунд, бросив Тэяну: — Я скоро вернусь, подожди.