Ошеломленный такой позицией, я упорно настаивал на том, что воровать у других заключенных – это не что иное, как «преступление, страшное преступление».
– Не страшнее, чем совершают остальные, – с не меньшей убежденностью парировал мой собеседник. – Ни для кого не секрет, что блоковые-немцы на своих тепленьких должностях присваивают себе часть наших пайков. Цыгане продают сигареты, ловко выковырнув из них половину табака. Евреи обманут при первой же возможности. Это тоже бесчеловечно. Или думаешь, что если все красиво обставить, то воровство уже не воровство? Наши люди грубы и прямолинейны. Они делают то же, что и все, только своего они добиваются силой.
У меня в запасе была еще парочка аргументов:
– Не убедил, – выпалил я. – Это отвратительные хулиганы, и Советам здесь нечем гордиться, это сомнительная реклама Советского Союза!
На что он тихо, с явным пренебрежением ответил:
– Пойди спроси у этих ребят о Западе. Попробуй объяснить им, что они узнали его с цивилизованной стороны.
Украинец, как мне показалось, несправедливо загнал меня в угол тем, о чем я в силу возраста еще не мог судить. Но к моему облегчению, он сменил тему.
– Так что, когда в другой раз захочешь поспорить, имей в виду, что для нас не существует разницы между осторожной кражей и открытым грабежом, – и на этом разговор закончился.
Я поговорил с другим узником, поляком, который работал у мясника.
– Теперь на контрабанде сосисок не разживешься, – сказал он. – Все наши «организационные» методы раскрыли, а контроль усилили.
Я выяснил, что один из таких методов заключался в том, чтобы перекрыть канализационные трубы и вызвать санитарную бригаду, которая должна была пробивать засор длинными металлическими прутьями. Когда прутья, извиваясь, показывались в сливном отверстии, напарникам внутри здания оставалось только прицепить к нему связку сосисок.
Большая часть мяса, которое поступало на колбасную фабрику, было признано непригодным в пищу.
– Иногда приходит червивое мясо, – поделился мой собеседник, – даже смотреть тошно.
Раз в две недели, по четвергам, нам, как рабочим, выдавали порцию сосисок – 100 граммов, и я заставлял себя забыть о том, из чего они сделаны. Вообще-то я пришел к поляку спросить, какой из трех традиционных лагерных сортов колбасы лучше: кровяная с приправами, ливерная с рыбными костями или холодец из свинины. Теперь я даже не знал, что и думать. Однако, несмотря на всю отвратительность ингредиентов, они по-прежнему оставались желанным деликатесом.
Строительство конюшен подошло к концу. Наш небольшой строительный отряд, ко всеобщему прискорбию, расформировали. Осенние ветра возвещали о наступлении еще одной лагерной зимы. Каковы шансы, что нас вместе с новичками отправят на еще более сложный объект, где мы и сгинем? В поисках других вариантов пришлось поломать голову.
Несколько человек из отряда, который строил новые конюшни, собрались и вместе с остальными безработными подписались на разгрузку железнодорожных вагонов. Я трудился на дворе стройматериалов. Все происходило на рассвете, в начале седьмого. Один за другим под аккомпанемент духового марша, они покинули лагерь. Вслед этим «специалистам» смотрели несколько изможденных, бесполезных, неквалифицированных работников вроде меня. Что с нами будет? На ум приходило все самое плохое…
И тут ни с того ни с сего наш бывший бригадир, тот самый, который знал английский, предложил и нам строем покинуть лагерь. У него был план, но он не торопился раскрывать его.
– Предоставьте это мне, – бросил он и побежал в начало колонны, чтобы возглавить строй. – Если не попытаемся, то они заставят нас разгружать мешки с цементом в два раза быстрее, чем положено, и мы превратимся в музельманов. Вперед, ребята, от вас требуется только держать строй. Не забывайте: шапку снять, руки по швам, шаги короткие!
– Kommando Aufraeumungsarbeiten neue Pferdestaelle zwölf Mann voll[77]. – Когда мы подошли, бодро доложил охраннику наш бывший бригадир и протянул ему какой-то список.
Охранник пробежал глазами этот список. Он никогда не слышал о таком отряде и не мог найти о нем никаких записей. А их и быть не могло, но наш бригадир объяснил ему суть дела.