А что происходит с кроманьонцами? На территории в полмиллиона (или больше?) квадратных километров проживает три клана и племя лоуринов. Вместе с неандертальцами и питекантропами они и составляют „народ Мамонта“. Сложившиеся отношения можно представить в виде иерархической пирамиды. На ее вершине располагаюсь я — Семхон Длинная Лапа, он же Жрец, он же Учитель. Только вместо трона у меня собственноручно изготовленный унитаз — единственный в этом мире! Теперь выяснилось, что мое личное присутствие, собственно говоря, и не обязательно. Пока меня не было, место на вершине пирамиды (но не на унитазе!) заняло руководство лоуринов — вождь и старейшины. Сразу под ними в иерархии располагаются старшие воины, уцелевшие еще со времен катастрофы, женщины-воительницы и мастеровые во главе с Головастиком. Чуть ниже — остальные лоурины. Основание же пирамиды составляет, разумеется, простой люд — кланы имазров, аддоков, пейгов, неандертальцы и питекантропы. У всех у них имеются свои пирамиды власти, проявленные в разной степени. Эта публика как бы признает главенство лоуринов — а куда ей деваться? Недовольные, конечно, время от времени находятся, но дело их безнадежно — нарушение любого из десятка общих Законов влечет неизбежное наказание — смерть. А судить и карать могут лишь лоурины. Правильно ли это? Лоурины что, захватчики, чье иго рано или поздно будет сброшено?»

Чтобы не мучиться и не напрягать воображение впустую, Семен решил своими глазами увидеть, что творится в поселке, благо снега было еще достаточно для передвижения на собачьей упряжке. Кроме того, не признаваясь себе, он хотел увидеть сына.

Несколько дней пребывания «на родине» убедили Семена в том, что племя превращается (или уже превратилось?) в полужреческую касту правителей. Стать ее членом, в принципе, может каждый, только это очень трудно, а никаких преимуществ, кроме моральных, вроде бы не дает. Тем не менее желающих стать лоурином среди молодежи хоть отбавляй. Старейшины ужесточили отбор, а психическую и физическую подготовку сделали совсем изуверской. Старая тренировочная тропа вокруг поселка превратилась в сплошную полосу препятствий, а там, где видимость ограничена, стали устраивать засады. Кроме того, на дальнем конце каменной гривы, прикрывающей поселок со стороны степи, проложили еще одну тропу, больше пригодную для прыгунов и скалолазов, чем бегунов. С учетом того, что окрестности сильно заросли кустами, эффект получился еще тот. Кусты же разрослись из-за того, что их перестали вырубать на топливо, так как дровами поселок снабжали неандертальцы, сплавляя плоты по реке.

Подготовка юношей к посвящению произвела на Семена очень сильное впечатление. Во-первых, их оказалось раза в три больше, чем обычно, а во-вторых, чуть ли не половина из них были неандертальцами! Как выяснилось, для неандертальского подростка, если он не попал в школу, жизненный выбор предельно сужается — либо отправляться с сородичами к морю, либо учить язык и пытаться стать лоурином. Для них-то и была оборудована вторая — нечеловеческая — тропа.

Изменился и порядок тренировок — занятия в основном вели парни, явно переросшие возраст посвящения. Старейшина Медведь, получив некоторое количество свободного времени, посвящал его изобретению новых мучений и каверз для своих воспитанников. Именно в этой связи появление Семена его очень обрадовало, и он вцепился в гостя как клещ:

— Поговори с саблезубом!

— С каким?! — оторопел Семен.

— Ну, с этим, который у нас в Кабаньем лесу живет.

— Ты что, с дуба упал?! Он мне не друг и не родственник!

— Да друг, друг! — заверил старейшина. — Ребята его как-то раз близко видели — у него на морде шрам, как ты рассказывал. Значит, тот самый!

— Ну, знаешь ли… Он, наверное, от старости еле ходит! — попытался найти отговорку Семен. Но не тут-то было.

— Нормально он ходит! И прыгает даже! — со знанием дела заявил старейшина. — Иначе б давно помер.

— И о чем же мне с ним говорить? — окончательно растерялся Семен.

— А-а… — хитро прищурился Медведь. — Пускай пользу людям приносит! Нечего наших кабанов просто так жрать. Будем на него охотиться.

— Здрасте!

— А что? — глаза старейшины азартно заблестели. — Представляешь: сидишь ты ночью возле тигриного логова и подкарауливаешь. Он, значит, подкрадывается и на тебя: «Р-р-ры!» А ты ему: «Ар-ра!» И из арбалета в глаз — бемс!

— Это круто, — признал Семен. — А если промахнешься?

— Ни за что не промахнешься, — заверил старейшина. — У нас для такого дела есть самострел специальный. В том смысле, что сломанный он, но я чинить не велел. Сила в нем огромная, но если заранее его взвести (а как же иначе?), то там вязка лука растягивается и тетива слабеет.

— Ну, да, — сообразил Семен, — не промахнешься, потому что и выстрелить не сможешь, да?

— Конечно! Тогда ты, естественно, хватаешь копье и — р-раз-два! А копье-то — хи-хи!