Но законы жанра явно не для надменных потомственных аристократов вроде Матвея Рокотова. Или он только что решил попрать их к чертовой матери.
— Дура ты, Элка, — с усмешкой щелкнул ее по носу потомок голубых кровей.
Что?! Да с ней даже Верещагин в таком тоне разговаривать не смеет! И вообще, инстинкт самосохранения не приживается, что ли, у благородных?
Но возмутиться вслух не успела. Ей опять просто и незатейливо заткнули рот поцелуем. Мягким и одновременно властным. Согревающим теплом и слегка пьянящим, как глинтвейн зимним вечером. Таким неуместным и таким необходимым, что Элла даже не попыталась вырваться. Хотя могла бы. И она хоть двести пятьдесят раз может рассказывать, что в пользу самозащиты девушки работает только эффект неожиданности, но в глубине души прекрасно понимала. Стоит ей лишь разок возмутиться честно и от души, воспротивиться этому поцелую
— и Рокотов ее отпустит. В этом она не мгновенья не сомневалась. И чувствовала себя бабочкой, пойманной в ладони — вроде и летает, а выхода найти не может. Или не хочет?
Он отпустил ее только для того чтобы обнять, крепко прижимая к себе. Запустив длинные пальцы в ее волосы и слегка касаясь губами виска. Не удерживая, но оберегая. Кажется, защищая от всего мира. И, самое удивительное, именно это Элла и ощущала.
— Все будет хорошо, — шепот был на грани слышимости и только теплое дыхание на виске подтверждало, что ей действительно это не кажется. — Мы справимся, ведьмочка. Я со всем разберусь.
Чувство надежности и безопасности. Нежности. Обманчивое, хрупкое. Грозящее вновь и вновь разлететься на осколки. Но почему ей, такому цинику, не раз обжигающему крылья мотыльку, так хочется поверить этому сумасшедшему мужчине? Кто ей даст ответ на этот глупый вопрос?
Глава 21.2
Сделав над собой усилие, Элла высвободилась из его рук.
— Спасибо, конечно, вот только ты не обязан… — твердо начала она, вот только была перебита резким и злым:
— Послушай, ты хоть раз можешь засунуть свою гордость куда подальше и дать тебе спокойно помочь? Бесит, честное слово. Да, я помню, знаю, заучил, что я для тебя никто и звать меня никак. Так, временный работодатель. И, да, ты отчаянно борешься за собственную независимость. Браво! — губы парня искривились в усмешке.
— Прекрати меня в чем-то обвинять! — разъярилась Элла, уязвленная до глубины души. Каким-то образом ему все время удавалось ее задеть. Словно под рентгеном, эта блондинистая зараза видела все ее недостатки и слабые места и жалила в них похлеще овода. — Что плохого в том, что я пытаюсь справиться сама?
— Да ничего, — Матвей сделал шаг вперед и навис, буравя ее раздраженным взглядом карих глаз. — Кроме того, что ты не способна трезво оценить собственные силы. Что может хрупкая девчонка против того, у кого есть деньги и власть? Пусть даже правда на твоей стороне. Ты можешь бороться сколько угодно, но один в поле
— не воин, Элла. Нет ни одной принцессы, которая справилась бы со всеми своими проблемами в одиночестве. И помни об одной маленькой детали, леди совершенство. Ты отвечаешь не только за себя. Если ты не справишься, то вместе с тобой на дно пойдет и твой ребенок. Зато гордость останется. Ты этого хочешь, Элла?
Он не стал дожидаться ее ответа. Развернулся и вышел с кухни. Через мгновенье хлопнула входная дверь. А Элле, еще секунду назад, чувствующей себя в безопасности, вдруг показалось, что со всех сторон на нее наступают тени. Тени, с которыми она не состоянии справиться.
С раздражением схватив со стола блюдце, она просто швырнула его на пол, чтобы хоть как-то отпустить собственные эмоции. И закусила губу, до боли, почти до крови, пытаясь обрести спокойствия.
Его жестокие слова жалили больнее, чем оводы. Каждое из них достигло собственной цели и теперь словно чесалось под кожей как аллергический укус, напоминая о себе. Потому что он был прав.
Как бы ни хотелось этого признавать, он был чертовски прав. Она просто не в состоянии справиться со всеми этими неприятностями сама, не утащив с собой на дно и не подставив еще кого-то. И что делать сейчас, когда сама оскорбила и практически самостоятельно выгнала того, кто ее уже дважды защитил, она не представляла.
Матвей сбежал по ступеням, позабыв про лифт. Настолько был зол, что вредная девчонка отказывается принять его помощь. Он ведь ничего не требуется взамен! Он ведь не ее муженек. Или он об этом не сказал? Но это ведь и так должно быть понятно!