Шаг в сторону стенда с фотографией дался почему-то неожиданно тяжело. Словно что-то внутри нее не верило, что паззл так легко сошелся. Что Данилевский вообще имеет отношение к «Соколиному оку». На семейной фотографии был изображен суровый мужчина с элегантно остриженной бородкой, чем-то напоминавший Чехова. Справа от него стоял молодой офицер. А слева — гимназист, совсем молодой парнишка.

— А кто из них Дмитрий? — почему-то пересохшими губами поинтересовалась Элла.

— И в каком году сделана фотография?

— Это — Дмитрий, — показала на молоденького гимназиста экскурсовод. — А фотография сделана незадолго до революции.

Незадолго до революции. По самым слабым подсчетам, этот Дмитрий был младше Александра Рокотова на десять лет. В лучшем случае. Вряд ли они играли вместе в песочнице. Хотя кто знает?

— Скажите, — приготовилась к новому не самому умному вопросу Элла. — А в семье Данилевского был еще один Дмитрий? Возможно, в честь которого назвали этого?

Глупый вопрос. Неудивительно, что экскурсовод смотрит на нее такими дикими глазами. Она бы сама себе вызвала доброго доктора для проверки на вменяемость, если бы не знала мотивы собственным поступков.

— Только дед Юрия Владимировича, насколько мне известно, — залепетала женщина, не уверенная, что вправе задавать этой уверенно державшейся девушке вопрос: «А что?». Ее отстраненность и умение держаться невольно вызывали какую-то подобострастность. А еще она вела себя так уверенно, словно имела право задавать такие вопросы.

— Насколько мне известно, усадьба была разрушена во время гражданской войны, — продолжала расспросы Элла. — А где вещи, принадлежащие Данилевскому?

— Все, что сохранилось, выставлено здесь, — слегка поджав губы, ответила экскурсовод. К ним явно не так часто приходили туристы, а уж тем более с подобными вопросами. По-хорошему, стоило бы поинтересоваться и взаимоотношениями с Данилевского с семейством Рокотовых, но Элла понимала — задай она еще хоть один вопрос, и ее скоренько попросят к выходу, невзирая на ее умение ставить собеседника на место. И никто и не спросит, по какой причине ей все это требуется. А ведь стоит как минимум посмотреть, нет ли среди вещей Данилевского ничего, похожего на часы.

Пришлось прикусить язык в буквальном смысле, чтобы не задавать никаких вопросов и не комментировать экскурсию. Впрочем, зря. Не считая юного Дмитрия Данилевского, ничего интересного Элла Кригер не нашла. Оставалось лишь надеяться, что за тот час, что она мучила расспросами сотрудницу музея, за пределами этого здания не произошло.

Но надежды на то и надежды, чтобы не сбываться.

Нет, Матвей и Златка были на месте, как им и было сказано. Появились как штык ровно через час после ухода Эллы. Но в каком виде…

— Эм… Я дико извиняюсь, вы парк изучали по-пластунски? — поинтересовалась Элла, оглядывая чумазые физиономии, грязные джинсы Матвея и штанишки Златки. — И я что, в перечне того, что нельзя, не упомянула, что землю есть не стоит? Обоим! — кинула она негодующий взгляд на Рокотова. Ладно, ребенок, ей всего три с половиной года, что с нее взять, но этот-то? На него вообще можно дочку оставить? Что они, черт возьми, делали?

— А мы ящерку ловили, — вдруг по-мальчишески улыбнувшись, сообщил Матвей.

— Дя! — важно поддакнула малышка. — Ма, она такая зелененькая, класивая… Как ты…

Вот хоть стой, хоть падай от такого комплимента! Оставалось лишь надеяться, что это подача Матвея, а не у ребенка столь странные понятия о красоте.

— Да, Элла, как ты, — поддержал Матвей, а в карих глазах засверкали искры смеха. — Сама посмотри, — и он разжал ладони, с которых испуганно таращила глазки- бусинки небольшая ящерка. К счастью, не потерявшая хвоста. Значит, она похожа на это мелкое земноводное? Ну спасибо! Девушка даже не знала, то ли ей стукнуть этого мастера пикапа, то ли расхохотаться в голос. Выбрала нечто третье.

— Маленькая леди, я тебе миллион раз говорила, не трогай живность, у нее там где- то либо мама, либо детки плачут, — протянула ладонь, осторожно забирая с рук Рокотова ящерку и стараясь не обращать внимания на мурашки, пробежавшие по коже при случайном прикосновении. — Отпустим ее, солнышко?

— Да! — захлопала глазками малышка. — Мы с ней уже поиглали. Дя? — дернула грязной ладошкой за рукав Матвея.