— Ох, смотрите, как глядит! Того гляди — цапнет! — усмехнулся капитан Сон. — Что ж не спрашиваешь, зачем мы пришли, что нам нужно.

— А она знает, господин капитан, знает, что мы развлечься пришли, — хмыкнул один солдат с красной мордой.

— Ну-ну, вы тут не очень, товарный вид не испортите, — приказал начальник, — за ее охрану вам деньги уплачены.

— Да эта стерва, моего брата серпом! — взвизгнул второй, щуплый солдат, потрясая факелом перед Елень.

— Тише ты, а то спалишь все! — прикрикнул капитан. — В общем, оставляю ее вам.

Сказав это, он пошел к двери. И тут же щуплый ударил Елень по лицу. На звук оплеухи капитан вернулся обратно. Он сгреб солдата и тряхнул. Даже руки больной своей не пожалел.

— Что хотите, то и делайте, только чтоб следов не было. По лицу не бить, глаза не жечь. Чтоб потом она смогла отсюда уйти. Сама, на своих двоих, ясно вам? — зашипел он, разозлившись. — Детей не трогать! Если девку все ж решат продать в дом кисэн, с вас шкуру спустят, если порченная будет!

Он выпустил своего подчиненного, даже поправил на нем одежду. Усмехнулся, глаза блеснули огоньком азарта.

— А если бить хотите, то бейте так, — и, развернувшись, он что есть силы ударил женщину кулаком под дых.

Елень знала, что они не будут говорить вечно, да и не говорить они сюда пришли. Поиздеваться. Упиться своей победой над женщиной.

«Лишь бы детей не тронули,— мелькнуло у нее в голове, —а я сильная».

От первой оплеухи зазвенело в ушах, но она знала, что это только начало. Сонъи за ее спиной вскрикнула, и Хванге вцепился в юбку обеими ручонками. Она же подальше затолкала их в угол, закрывая собой, отдышалась и приготовилась к новому удару. Боль от удара под дых пронзила все тело. Из легких будто вышибло воздух, и она, скрючившись, хватала его раскрытым ртом, но он словно не мог найти дороги. Слезы навернулись на глаза. Чувствуя, что ноги ее не держат, она попыталась дотянуться до стены рукой, но мучители, с наслаждением наблюдая за ней, ударили по руке, и женщина упала на колени.

Хванге крикнул и кинулся, сжав кулачки, на выручку матери. Мальчишку перехватили, даже не дав ударить, и оттолкнули к стене. Елень закричала, но подхватить сына не успела. Мальчонка приложился затылком о доски, упал на пол, да так и остался лежать. Мать, наступая на юбку, бросилась к сыну. Сонъи ринулась с кулаками на мучителей, но ее отшвырнули назад.

Когда до Хванге уже можно было дотянуться рукой, чья-то жесткая пятерня вцепилась в волосы, и рычащую, вырывающуюся несчастную мать оттащили от сына. Она, не в силах дотянуться до своих палачей, вцепилась в пальцы, держащие ее за волосы, вонзив в них ногти. И тут она ухватила взглядом вколоченный в столб нож для чистки копыт. В конце концов, с криком ее выпустили. Она взвилась на ноги, как взведенная пружина, подпрыгнула и все ж таки вырвала ржавый нож. Пусть и старый, зато всяких дырок несовместимых с жизнью в теле наделать сможет. Еще крик боли одного из мучителей не успел утихнуть, а она, ощерившись, с ножом в руке закрывала собой своих детей.

— Сонъи, глянь брата, — прохрипела Елень, не сводя глаз с солдата.

Те ошарашено смотрели на нее, видимо, не зная, что делать дальше.

Елень слышала, как позади нее Сонъи зовет брата.

— Он жив, матушка, он жив! — радостно закричала дочь. Мать улыбнулась с облегчением, но глаз с палачей не сводила.

Один из них, плюнув на пол, ушел. Елень лишь мельком глянула ему в спину. Второй, красномордый, что остался, волновал ее больше.

— Тебе ж все равно не уйти, — проговорил тот, поглаживая кровоточащие пальцы.