Книги
Любовь и проклятие камня
Чосон (корейское государство), вторая половина XV века. Будучи ребенком Ким Соджун влюбляется в дочку торговца из Мин. У нее зеленые глаза и диковинное имя Елень. Но в 16 лет Елень выходит замуж за другого. Несчастному юноше не остается ничего другого, как выбрать путь воина и защитника страны...
И осталась бы чужестранка лишь детской влюбленностью, если бы эпоха процветания не сменилась бы кровопролитной войной за престол. Властолюбивый принц Суян стремится к вожделенному трону. Люди - лишь средство достижения цели. Что для него любовь обычного капитана магистрата и страдания несчастной чужестранки? Главное - цель!
Может ли обычный человек противостоять сильным мира сего? Что Ким Соджун поставит на карту, чтобы спасти любимую? Простит ли Елень его, ведь в ее глазах он предатель!?
Любовь и проклятие камня
От автора
Я знаю, что обычно никто не читает эту главу, руководствуясь весьма обоснованными доводами, дескать, что нам навязывать свое мнение, вот прочитаем… Однако я вовсе не хочу вам, дорогие читатели, что-либо навязывать. Мне хочется лишь внести некую ясность, дабы облегчить ваш путь по страницам этого романа.
Во-первых, действие происходит в XV веке, и не в Европе, а в Азии. А если быть точнее, в Чосоне (Чосон — корейское государство, существовавшее с 1392 до 1897 года. В этот период страной правила династия Ли).
Во-вторых, книга пропитана колоритом и культурой чужой древней страны. Здесь вы встретите тяжелые для восприятия (и произношения) непонятные слова, которые я буду объяснять в сносках.
В-третьих, эта книга точно придется по душе азиаманам, особенно тем, кто давно и крепко «сидит» на азиатском кинематографе. Тем, для кого слово «дорама» — это не слово с ошибкой (от слова драма), а азиатский сериал.
И в заключение хочу добавить. Этой истории не было бы, если бы однажды я не наткнулась на статью о судьбах русских красавиц-рабынь, пригнанных на Восток — Китай и Монголию — по Великому Шелковому пути во времена порабощения наших земель Золотой Ордой. Прочитала и, как говорил классик: «И тут Остапа понесло»…
Пролог.
Он увидел ее впервые, когда ей было лет двенадцать, не больше. Ее отец тогда второй раз посетил Чосон[1] с торговым судном. Там-то, среди черноволосой челяди, возившейся на борту, и была она — худощавая, девочка, одетая по-мужски. Может из-за того, что она была одета, не как все чосонские девочки, может из-за глаз, таких живых, задорных, с любопытством всматривающихся во все, что творилось вокруг, но только сердце мальчика забилось быстрее. Ему вдруг что есть силы захотелось, чтоб она посмотрела на него, хоть на миг встретиться с ее ясными глазами… И она, словно услышав, глянула на него. Сердце сжалось и ухнуло горячим комом в желудок. Но уже через мгновение она отвела глаза, а он смущенно отвернулся…
— О, купец из Мин[2] прибыл! Ну, значит, завтра можно будет товары у него сходить посмотреть, — проговорил, улыбнувшись, отец, — пойдешь со мной, сын?
Соджуну только и оставалось кивнуть в ответ.
На следующий день они действительно посетили купеческую гильдию, и девочка, ради которой Соджун туда пошел, тоже была там. Она весело щебетала на своем языке с отцом, и совсем неуклюже говорила на чосонском. Девятилетнего мальчишку это нисколько не смущало, хотя он — ясное дело — и рта не открыл. Девчонка смотрела на него и улыбалась открыто, а потом, перед уходом, подарила из змеевика брошь к его ханбоку[3]… А змеевик той броши — всё равно, что глаза ее удивительные: темно-зеленые с черными искрящимися лучиками, разбегавшимися от зрачка…
Спустя два года, корабль купца попал в шторм по пути в Чосон. Девчонку, едва живую, привезли в дом друга ее отца, советника короля по торговым делам, Пак Шиу. Тот оставил девочку у себя и чудом выходил.
Впервые из дома она вышла только к зиме. Соджун именно в тот день оказался во дворе советника — отец с визитом приходил к Пак Шиу — тогда-то и увидел чужестранку. В белой шапочке-аяме из кроличьего меха она сидела на стульчике, закутавшись в шубку, и смотрела за маленькими сыновьями советника. Соджун знал: мать мальчиков умерла сразу после рождения близнецов. Только смотрел он не на то, как четырехлетние мальчишки валяют друг друга в снегу, а на бледное, исхудавшее лицо девочки. В ней не было уж той жизни, кою он видел на борту лодки или в лавке ее отца. Осталась лишь половина. На мгновенье в глазах вспыхивали искорки, но сразу же гасли.
Тут снежок, предназначенный брату, угодил в Соджуна. Мальчики, поняв оплошность, струхнули, но за чужестранку прятаться не стали, а нестройно извинились перед сыном вельможи. Соджун, выросший без материнской ласки, лишь улыбнулся мальчишкам и скатал снежок. Чужестранка смотрела на него внимательно, но молчала…
На тот момент ему было лестно, что она его не узнала.