Каталка заезжает в лифт. Заза поворачивается к фельдшеру и говорит через смыкающиеся двери:

— У него такой же был. Один в один.

Лифт тянет каталку на второй этаж.

Илья в маске. Пациент переложен на операционный стол. Звуки аппаратные: туи-туи. Маша цепляет датчики ЭКГ и сатурации, трещит упаковкой интубационной трубки.

Илья наклоняется с ларингоскопом над запрокинутым детским лицом. Волосы золотые — пух. Глазки под веками, знает Илья точно, — сизые.

— Широко.

Маша даёт меньшую трубку. Слитый с анестетиком кислород заполняет лёгкие.

Сестра лаборатории ждёт, когда Руднев поставит центральный катетер. Илья с иглою висит над ключицей ребёнка. Сестра семенит к нему, забирает шприц с кровью.

Входят хирурги — несут перед собой руки. Заза и с ним второй, толстяк с физиономией, стянутой маской, и воспалённым увесистым лбом.

— Можете, — говорит Илья неподвижным голосом и фиксирует интубационную трубку.

Особенно тихо. Туи-туи. Заза делает долгий разрез. Из брюшины через сечение потоком прорывается скопившаяся кровь. Кожа, белая, как просветы среди ветвей, тонет под бурым и красным. Кровь стекает по простыням, льётся на пол. Кисло пахнет рваною кишкой. Маша кидается помогать. Звенит лотками санитарка. Лотки полны скользких сгустков. Заза держит руку внутри пациента. Он нашел источник кровотечения, он тащит селезёнку.

— Четвёртая отрицательная, — объявляет сестра, щёлкая дверью. — Четвёртая отрицательная!

— Что по банку?

Не было, помнит Руднев.

— Нету у нас! — говорит сестра.

— Запрашивай со станции. Реинфузия невозможна. Шестьсот миллилитров, — прочным тоном говорит Илья.

Его стерильный взгляд сторожит приборы. Строчит нить пульса. Давление такое, что кардиотоники не выручают. Мальчик ухудшается.

Руднев смотрит на время. В голове его вертится очевидное: ни в трепете лезвий, ни в препаратах, бегущих по венам, без четвёртой отрицательной спасения нет.

Заза работает в ровном темпе: грубо оттаскивает, фиксирует, берёт новый скальпель. Маска ходит от дыхания, очки сползают с крутой переносицы. Второй хирург пыхтит рядом. От напряжения он уже пунцовый, как говяжий ломоть на углях.

Привезли кровь. В ярком свете она кажется тёмным маслом. Илья начинает переливание, кровь заполняет гибкие трубки.