— А мы завтра пойдём в школу? — спросил мальчик, когда Гоша прошёл в квартиру.

Молодая совсем девушка ответила, что уроки никто не отменял, и едва кивнула — так она обозначила приветствие. Видимо, столько сотрудников приходило за последний час, что он — руководитель оперативной группы — не вызвал никакого особенного интереса. Только мальчик восторженно пристроился рядом и поинтересовался, настоящий ли пистолет.

— Мама-мама, у дяди пистолет.

— Хорошо, — согласилась девушка, — не мешай. Иди умывайся, спать пора.

Мальчик протянул «ну-у-у». Гоша, в принципе, не возражал против присутствия ребёнка, разве что стоило оградить его от участия в следственных действиях.

— Вы только мамку не забирайте, — попросил мальчик и, взяв зубную щётку, выбежал в пространство коридорного холода.

— Люда, — представилась девушка.

Жарков не представился.

Вся общага шепталась. Пока оперативник осматривал кухню и санузел в поисках возможных предметов, которые имели бы процессуальное значение, то получил целый перечень версий: от покушения на убийство до причинения телесных повреждений по неосторожности.

— Это пусть следователь разбирается, — улыбнулся Гоша.

— Она сама его, сама. Та ещё девчуля, — шептала толстая неприятная женщина с явными признаками стойкого перегара.

— Не парься, командир, — твёрдо настаивал пьянющий сосед, — баба хорошая, так уж получилось.

Каждый хотел что-то сказать, намекнуть, добавить. Выходили из комнат, шли прямиком и докладывали. Гоша внимательно слушал. По крайней мере, делал вид. Повторял за собеседником, издавал невнятные восклицания вроде «да ладно», «не может быть» и «как же так». Тощие перекрытия, прогнивший пол — сколько раз за годы службы он видел подобные коммуналки, сколько здесь крови разливалось.

— Начальник, — раскинул руки известный бедолага по кличке Жук, — здаров, ты как вообще? Ты к Людке, что ли? А-а-а… — понимающе кивнул тот, — ну, занимайся, я тут ни при чём.

Людка слышала каждую реплику. Комнаты располагались так тесно, что захочешь поймать тишину — не получится. Он вернулся на протокольный разговор, отказавшись от чая и кофе.

— Брезгуете, наверное, — догадалась Люда.

— Да… — растерялся оперативник, — нет, конечно, о чём вы говорите.

— Ладно уж, я понимаю.

Люда и впрямь понимала чуть больше, чем требовалось. Не стоило объяснять, что придётся нести ответственность, преступление — тяжкое, не выкрутишься. Она только сказала:

— Довёл, понимаете. Не могу больше. Ребёнка жалко, а его — нет.