— Вот так, — сказал Гоша, — живёшь себе, живёшь, а потом — бац, и всё.

Он описывал в протоколе комнату, расположение предметов, указывал, что на теле умершего отсутствуют какие-либо следы насильственного воздействия. Так-то можно пригласить судебного эксперта, но ведь ничего серьёзного. Обычная смерть, все там будем.

На всякий случай тронул тело — холодная каменевшая глина, огромный бесформенный кусок.

Гоша сделал несколько фотографий, общий вид и кое-какие детали: наклон головы, направление рук и ног. Камера смартфона неохотно искала фокус, слабый свет заставил включить вспышку. Ослепило, щёлкнуло, застыла ретушь картинки.

— Сойдёт, — сказал оперативник.

Труп согласился, промолчав.

Прохрустело в люстре, вздохнула напоследок лампочка, и стало совсем темно. Гоша, в принципе, закончил, тронул дверь, толкнул, навалился, но выйти из комнаты не получилось. Он задёргал ручкой — хоть бы хны, постучал, пнул ногой.

— Эй, женщина. Я тут… дверь закрылась. Алё!

Простоял без движения минуту или две, прежде чем хозяйка отозвалась.

— А, да? Что-что? — проскрипела противно и высоко.

— Я говорю, дверь. Кажется, замок пошёл. Вы посмотрите там, попробуйте.

— Да, сыночек, сейчас, подожди.

Посмотрел в телефон: связь отрубило, дышала одна палочка, интернет показывал букву «Е».

«Епрст», не иначе.

Он сел на край дивана, подложив рабочую папку, и зачем-то поправил одеяло, укрыв голые ступни умершего мужика.

— Такие дела, — произнёс вслух Гоша. Крикнул, долго ли, что там и как движется, и женщина повторила вновь:

— Обожди, сыночек.

Кажется, стояла она прямо за дверью и не собиралась ничего делать, искать ключ или какую-нибудь проволоку — что угодно, просунь в щель, а дальше-то сам. В какой-то момент расслышал — дышит, стоит и ждёт чего-то. Приблизился, дыхание застыло.

— Гражданочка, вы долго тут будете?

Стоило отойти, и вновь живой скрежет, ощущение присутствия. Чего там делает. Ждёт, ждёт, не дождётся.