– Фигуру бережёте? Кто вас видит? Вы же лежаче-сидячая.
Она смотрит телевизор, где для обнищавшего народа по всем каналам показывают, как готовить кулинарные изыски, и одновременно – как похудеть. Звука телевизора я не выношу, хотя он стоит в другой комнате. Дала Нине денег, чтобы купила себе наушники. Надулась. Мне уже 25 лет верно служит большой и тяжёлый
– Отчего бы вам не купить плазму? Смотрите допотопный ящик.
– У кого-то и такого нет. Никогда не гляди вверх, гляди вниз, и будешь спать спокойно.
Нина поджимает губы и уходит на кухню. Не поняла? Ещё у неё гнусная привычка время от времени спрашивать: «Я вам не нравлюсь? Вы, наверное, скоро меня уволите». Промолчать нельзя – стоит, сложив руки на животе, и ждёт. Если я задерживаюсь с ответом, говорит обидчиво:
– Конечно, я не такая умная и не знаю, что вы там думаете, но хорошо понимаю, что чувствуете. Поэтому меня не проведёшь.
Нина много себе позволяет, и в то же время знает, что я могу дать ей пенделя в любую минуту, поэтому уважает границы своеволия. Она скрывает, но я вижу, что при всём небрежении «к барству» её восхищают моё образование, способность разъяснять непонятное, удивляет любовь к книгам, которые я читаю. Шевеля губами, силится запомнить хотя бы названия. Она практична и берёт от жизни всё, что нужно и не нужно, а вдруг пригодится.
Сырники оказались очень вкусными и лёгкими. Запиваю их чаем с вишнёвым вареньем, вишня старикам полезна, в ней много аскорбиновой кислоты, разжижающей кровь. Ужином я довольна.
До сна ещё пара-тройка часов, и меня терзают обрывки дневных впечатлений. Чтобы выкинуть их из головы, нажимаю кнопку телевизора. Нравится смотреть картинки, выключив звук, смешно и ненавязчиво. Показывают толпу – то ли протестную, то ни праздничную, и я ощущаю себя мошкой с самомнением. Нас мириады, мы рождаемся и гибнем, не оставляя следа, хотя думаем наоборот. В чём смысл существовании живого на планете Земля – зачем? кем? начало и конец? Иногда думаю, что отсутствие ответа на основополагающий вопрос и есть причина того, что человечество всё глубже заходит в тупик. Самой совершенной электронной программе будущего не решить эту задачу.
Про смысл других жизней пусть думают другие, возможно, у них всё сходится, всё в порядке, а мне разобраться бы с собственной, но на это надежда слабая – всё перемешано, запутано, зависимо. Как разъять, разложить по полочкам, узреть, если не частный, то хотя бы общий замысел? Страшно покидать непонятый мир.
Бесконечно прокручиваю одни и те же темы, убеждаясь, что разгадка спрятана в прошлом. Картинки безостановочно мелькают, раскрашивая мысли. Верчусь с боку на бок, хотя это стоит усилий. Раздражают жесткие, стоящие колом от крахмала простыни, которыми Нина застилает постель, тогда как мне нравится бельё ласковое, хорошо понимающее человеческое тело.
Бессонница потирает руки. Надо отвлечься от плохого, сосредоточиться и срочно отыскать
Утром, которое считается мудренее вечера, ситуация не упростилась. Взбитые сливки облаков то тут, то там разрываются, и в синие небесные окна устремляется солнце. Нина держит зеркало, я причёсываюсь. Голыми плечами чувствую, как осыпаются мои лёгкие волосы, словно желтые листья с уходящих в сон осенних деревьев.
Старость – это другая жизнь. Совсем другая. И не только потому, что движения скованы и с болью приходится мириться, а не лечить её, как в молодости. В конце концов, не так уж много осталось, можно и потерпеть, но как раз это и значит, что изменилась ментальность.
У Пушкина кузина говорит мамаше Лариной:
И откуда знал о старости в тридцать-то лет?
А ведь и правда: гадость жизни лезет изо всех щелей, как прежде везде сияла красота. Это так безжалостно – дать только одну жизнь, которую не с чем сравнить! Неминуемость смерти, уже осознанная, отравляет существование. Никакого удовольствия. Сплошные недостатки и только единственное утешение – воспоминания. Преимущества опыта мнимые – он полезен, когда надо принимать решения, а старость теряет даже эту потребность. Самое неприятное в старости – осознание предела жизни, его близости. Конец назначен, но точная дата не известна. Как будто объявили: у вас онкология четвёртой степени, неоперабельна, неизлечима. Ждите. Ждём-с.
Когда я сегодня называю вслух дату своего рождения, хочется не просто смеяться, хочется ржать, потому что внутри я давно ощущаю себя сорокалетней. И вдруг в зеркале отражается эдакая харя! Глаза имеют мерзкое свойство скукоживаться до изюминки, верхнюю губу бороздят вертикальные морщинки, и эти ужасные собачьи брылы! Никакие, самые дорогие кремы не помогают. Правда волос пока хватает, и лежат они хорошо. Современные причёски, вернее их отсутствие, когда длинные пряди висят неряшливыми соплями, уродуют лицо и убивают индивидуальность. Такое может позволить себе лишь известная актриса, потому что знает, что под софитами станет прекрасной.
С интересом рассматриваю свои руки: суставы припухли, нарушая строгую линию пальцев, а кожа, потеряв влагу, стала похожа на мятый шелк с залежалыми коричневыми пятнышками. Хочется послюнить палец и стереть их, но не получается, пятнышки даны навечно и в народе зовутся «смертяшки». Такие появились у моего отца, после чего он прожил ещё пятьдесят лет, но он выдающаяся личность, а я простая смертная, мне такие цифры недоступны.
Моё тело долго выглядело хорошо, вызывая зависть у приятельниц. До восьмидесяти – ни единой складочки на шее! Чистая физиология. Недавно гинеколог, просматривая анализы, заметила: «У вас повышенный гормональный фон». Не возражаю. «Вам хорошо бы замуж». Спасибо, перебьюсь. Теперь уже и тело потеряло упругость и не источает флюидов, привлекающих мужчин. Обвисшую на предплечьях и животе шкурку, комковатость на бёдрах я так же люто ненавижу, как раньше нежно любила эти прелестные места. Был дефект, был – сытые чёрные волоски на голенях. И хотя росли они не густо, я стыдилась их и втихомолку сбривала. Успокоилась, лишь прочитав «Четвёртый позвонок», откуда узнала, что американки занимаются этим регулярно и в обязательном порядке.