Отдыхающие приезжают с фотоаппаратами, с детьми и надеждой на чудо. А чудо – вот оно, плещется у самых ног, купайся в тёплой солёной воде с утра до вечера хоть до посинения. Болеют от перемены климата, сгорают на солнце, но уезжают довольные, демонстрируя облезлые носы северным завистникам. В последнее время русские «дикари» поумнели – слетать на простенький курорт за границу много дешевле, да и отечественный «сервиз» не выдерживает сравнения. Кто поумнее и при деньгах – покупает на Кавказе квартиры, эти будут только дорожать, не прогадаешь.
Мы с Кириллом провели на юге лучшую часть совместной жизни, сбежав от спрессованной, агрессивной энергии мегаполиса, в вихреверчении которой просматриваются призрачные столбики праха. Бич старых городов, бытующих на территориях с большой плотностью населения, – они стоят на костях. Наша столица выделяется особо. Когда я увидела список ликвидированных кладбищ Москвы, у меня волосы на голове зашевелились.
Начало положила Екатерина Великая: по её приказу триста погостов после чумы 1771 года были закрыты, пришли в запустение и уничтожены. После её запрета хоронить внутри Белой стены появились новые могилы, в основном при загородных монастырях, коих развелось не меряно. Многие привычные сегодня названия районов проистекли от названия кладбищ: Алтуфьевское, Андроньевское, Бибирёвское, Бутырское, Владыкинское, Воронцовское, Дегунинское, Кожуховское, Коломенское, Перервинское, Покровское, Филёвское… Устанешь перечислять. Их ликвидировали безжалостно уже в 1930–40-х годах в связи с застройкой и освоением городских окраин, причём могильные плиты часто использовались в строительстве дорог. На Новой Басманной и сейчас показывают туристам бордюр с поминальной надписью. Новые люди нового жестокого времени запамятовали слова философа:
На трех самых крупных московских кладбищах: Дорогомиловском с прилегавшим к нему Еврейским – оно находилось рядом с Можайским шоссе, ныне это чётная сторона Кутузовского проспекта, а также Лазаревском и Семёновском погребали до 1938 года. После их закрытия лишь некоторые могилы особо выдающихся личностей перенесены на Востряковское, Ваганьковское и Новодевичье, в том числе Исаака Левитана и Гоголя. Кстати, тогда и возник миф, что в гробу тело уникального русского прозаика лежало ничком, а голова и вовсе отсутствовала. Впрочем, миф ли? Опровержений не поступало.
Само Новодевичье в его старой части тоже сильно пострадало, это уже не мемориал, а новодел. Очень старых могил почти не осталось – срыты за отсутствием наследников. Но покойник-то никуда не делся? Почему его костям отказано в вечном покое? Землица нужна и метод придуман не сегодня. Череп бедного Йорика тоже выбросили из могилы, чтобы захоронить Офелию. Кощунство. Беспамятные потомки затопчут и новый прах. А память и без того субстанция хрупкая. Если семейные альбомы в одночасье не окажутся на помойке, далёкие праправнуки, тыча пальчиком в пожелтевшее от времени фото, будут весело спрашивать друг у друга: а это кто? Что за тётка? Ничего бабец. Как звали?
В 1948 по указанию Сталина на месте Дорогомиловского кладбища построили квартал домов для советской элиты, особенно приноровились на месте кладбищ разбивать парки, бульвары, детские площадки. Поверх Лазаревского – детский парк «Фестивальный», люди привычно ходят по трупам в сквере у метро «Сокол» и на Страстном бульваре. Новомодная «Башня 2000» высится на месте кладбища при церкви Святой Елизаветы, постройки 1830 года, представляю, какая там жуткая аура. На Манежной площади и в нижней части улицы Тверской было кладбище Моисеевского монастыря. При рытье котлованов для метро, туннелей, переходов там до сих пор находят человеческие останки. О, беспамятные потомки, кто осквернит ваши кости?
Европейская часть России, по которой прокатилась война с фашистами, тоже топырится поруганными некрополями. В старинной Вязьме на костях сорока тысяч советских военнопленных, погибших в немецком концлагере, вольготно раскинулся мясокомбинат и строятся самодовольные коттеджи. Останки одного солдата городские власти перенесли в братскую могилу, а остальных затоптали, забыли и спят спокойно, и мальчиков кровавых не видят не то что наяву, даже во сне. Не дотягивают нравственностью нынешние губернаторы и мэры до Бориски Годунова, обманом севшего на царство. С кем же их сравнить? С приживалами отечества.
Старушка Европа недалеко от нас ушла. Великий Верди похоронил первую, обожаемую жену в Милане на кладбище, которое уже не существует. В этом смысле намного гуманнее буддисты и индуисты, сжигая трупы, пуская прах по ветру или по воде, оставляя себе лишь память. Но что нам, с нашими просторами, пример иноверцев! Собственных проблем выше крыши.
У городов, стоящих на порушенных крестах, на могилах, цинично лишённых родовых имён, плохая энергетика. Они гибнут в пожарах, подвергаются разрухе и дурным метаморфозам. В 90-е годы Москва превратилась в большой базар. Магазины опустели, а «челноки» оккупировали стадионы, включая безразмерные Лужники, павильоны ВДНХ, подвалы, подвальчики и подворотни. Все словно сошли с ума. Одна часть населения пыталась подороже продать, другая подешевле купить. Снедь была несъедобной, а одежда с браком, приобретённая на вес в Турции и Китае. И за всем стояли очереди. Такого шабаша я больше не помню.
Но так же тягостно лицезреть нынешнюю Москву, бьющую по глазам пренебрежением к историческому прошлому, засиженную, как жирными мухами, скульптурами неутомимого Церетели, совсем уже не Москву, а другой город для других людей, создающих себе причудливое пространство: дома-трубы, дома-карандаши, дома-стекляшки, кубы, эллипсы и иные гигантские геометрические фигуры, возле которых чувствуешь себя униженным и оскорблённым. Не лучше и ульи безликих, однообразных типовых построек, населённых монотонно жужжащими роботами. Живая столица превратилась в чёрствый город-офис, в котором за ненадобностью исчезают книжные магазины и библиотеки. Пешеходные улицы и зелёные квадраты вновь зачатых сквериков, похожих на бильярдные столы, ничего не меняют по существу и выглядят как дань моде. Красиво, удобно, спасибо. Но это не Москва, Москву убили.
Гигантизм столицы удручает. Она пухнет, жиреет и ухорашивается. Хвастать тут нечем – это типично имперское явление. Как ни называй – Русь ли, Великая, Белая и Малая России, СССР, Российская Федерация – мы всегда были империей. Огромная, прирастающая метастазами Москва – государство в государстве, с которого провинция, отличающаяся кардинально, стремится брать пример, но выдаёт лишь искажение пропорций. Это разные планеты, их суть нельзя экстраполировать. На самом же деле провинция и есть Россия, она лучше, чище, возможно потому, что беднее, менее развращена и хуже информирована.
Я всегда плохо чувствовала себя в Москве и только в изумрудной Хосте обрела равновесие. Квартира просторная – три комнаты и большая лоджия, где я уже много лет встречаю весну и провожаю осень. Стёкла – от пола до потолка – мягко скользят в алюминиевых пазах, и моя кровать повисает над внутренним двором, заросшим буйной флорой Кавказа.
Запахи юга дарят блаженство. Мясистые лепестки магнолий источают сладкие волны забвения, тонко струится аромат обильно цветущего два раза в год белого бересклета, зонтик тёмно-зелёной мушмулы даёт любительницам дворовых посиделок защиту от летнего дождя и солнца, дикая алыча роняет рано созревшие, никому не нужные плоды. Понизу теснят друг друга кусты вечнозелёных растений, на которые местные жители не обращают внимания, только курортники иногда виновато сорвут веточку розмарина или лавра для зимнего супа в далёкой стороне.
Господи, как замечательно Твоё творенье! Свободно разгуливающий по лоджии тёплый воздух нежно ощупывает лицо, возбуждая желания. Пыль, прибитая каплями короткого дождя, пахнет сладко и томно. В полнолуние восходит крепенький, яркий, как ручной фонарик, кругляшок луны, быстро забираясь по веткам высоко в чернеющее небо. Веерные пальмы, повинуясь даже самому лёгкому движению воздуха, перебирают длинными пальцами листьев, словно виртуозный пианист бегло порхает над клавишами. Мне чудятся отдельные звуки и даже мелодии, и я вспоминаю мир, который уже не существует.
Готова побожиться – он был лучше.
Не могу утверждать, что было больше совести, но порядка и уверенности в завтрашнем дне – однозначно. К тому же понимание общего для всех отечества, тоже существовало, и не как пустой звук. Патриот не обязательно должен каждый день грудью бросаться на дзот, чтобы спасти родину и товарищей, важно чувствовать, что они есть.
До безобразия не хватает свежей идеи. Плохой или хорошей – другой вопрос. В своё время даже лучшие умы поддались наивным соблазнам коммунизма – сектантской веры, не выдержавшей проверки делом. Сегодня некоторые молодые люди, отнюдь не отщепенцы, метнулись в ряды радикальных исламистов, их порывы и устремления ломают привычные рамки. Растущему обществу нужны новые стимулы. Одним словом – идеология.
Когда-то привлекательно выглядело убеждение в главенстве капитализма. В девяностые мы вляпались в капитализм с восторженным визгом неофитов. Став обыденностью, он обнажил язвы. Сделалась очевидна порочность системы, в которой прибыль используется в ущерб общественным интересам. Сегодня мировая экономика переживает глубочайший кризис. Постоянный рост производительности, увеличение внутреннего валового продукта и прочее ведут к всеобщему перепроизводству, и тогда писец всем. Если не будет выстроена новая экономическая модель, сберегающая биологическую основу жизни, довольно скоро, по историческим меркам, наступит катастрофа. Властной элите это понятно, она-то по опыту знает, что жизнь конечна, но на её век и век родственников доходов хватит, а потом – хоть трава не расти. Их стараниями она расти и не будет.
К счастью, элита, это ещё не весь народ. Начался поиск альтернатив. Так происходит смена общественных формаций. Она сегодня ближе, чем кажется, хотя старые силы ещё крепки. Однако ручьи всегда собираются в реки, а реки текут в моря.
С сожалением надо признать, что современная жизнь утратила нравственные основы. Недавно от безделья смотрела передачу о ЧВС – такую аббревиатуру присвоила пресса косноязыкому экс-премьеру Виктору Степановичу Черномырдину, который войдёт в русскую историю знаменитым афоризмом: «Хотели, как лучше, а вышло, как всегда». Дикторы очень трогательно величали его «одним из создателей Новой России». Новая Россия – это когда жулики, спекулянты и мошенники стали предпринимателями, а казнокрады – олигархами, то, что вчера презрительно считалось спекуляцией, объявлено уважаемой деятельностью с коротким, бьющим прямо в лоб чужим названием – бизнес. А ведь не олухи же сидят на телевидении! Значит олухи.