— Зачем еще?

— У меня там расценки. С учетом размера комнаты, объема работы, срока давности… от последней уборки.

— С хозяевами своими тоже… торгуешься? — зловеще прищурился он.

— Конечно! — пожала плечами я. — С хозяевами подписывают контракт: жалование, условия проживания, выходные, все тот же объем работ… Разовый наем дороже. — озабоченно предупредила я. И сочувственно добавила. — Может, вам еще и не подойдет.

Некоторое время он молча смотрел на меня, а потом уронил всклокоченную голову на сплетенные пальцы и театрально простонал:

— И вот это и впрямь надеется выдать себя за леди? Ду-ра! — почти ласково протянул он. — Хоть бы байку свою продумала как следует. Ну какая, какая леди станет работать горничной?

— Та, которой нужны деньги? — предположила я.

— Леди не нужны… — яростно начал он и осекся. Подумал. И уже спокойнее закончил. — Леди не нужно работать.

— Двадцать семь процентов представительниц алтарной аристократии империи работают уже сейчас, а шестьдесят три процента девушек из высшего сословия собираются работать по окончании учебы. «Женское лицо имперской аристократии», статья в «Столичном вестнике», неделю назад вышла. — пояснила я на его недоуменный взгляд.

— Не горничными! — отрезал он так уверенно, будто лично собирал материал для той статьи. — И у нас тут не ваша… столица. — последнее слово прозвучало откровенно неуважительно. Ругательно, я бы сказала. — На Юге, аристократки НЕ работают.

— Я из столицы. — кротко напомнила я.

— А де Молино — южное семейство. — ехидно напомнил он.

— Император запретил нам появляться в столице? Когда? Неужели пока я в этом вашем бараке сидела? — сделала большие глаза я.

Полиция не вошла, а скорее ворвалась в разгромленный поезд — будто рассчитывала застукать безликих на месте преступления. Армейцы всей толпой поперлись в вокзал, к засевшему там местному начальству, пассажиров первого и второго классов вежливо, но непреклонно погнали к вокзальному гостевому дому — мимо меня под руки провели трясущуюся и всхлипывающую пожилую даму, которую я за волосы выдернула из безликой тьмы. Или не выдернула, судя по ее пустому взгляду. А я вдруг обнаружила, что цепочка полицейских отделяет меня и от тех, и от этих — и вместе с пассажирами третьего класса отправилась в пустое (даже без скамеек) багажное отделение. Устроилась в углу на собственном плаще, и рухнула в сон, едва успев подмостить под голову саквояж. Так что когда меня с руганью и почему-то обвинениями в побеге растолкали полицейские, и поволокли в тюремную карету, была почти бодра и почти спокойна. Еще бы какао с ванильными булочками и ванну… но в полицейском участке разве дождешься!

— Ты мне тут не умничай! Настоящую леди — хоть тут, хоть в столице, если уж ее туда понесет… — поездок в столицу господин полицейский явно не одобрял. — …содержит семья! — и он откинулся на стуле, глядя на меня с выражением полного превосходства.

— Не содержит. — покачала головой я.

— Тебе-то откуда знать?

— Я Летиция де Молино, семья де Молино меня не содержит, и я работаю горничной.

— Так. — он потер ладонями бледную от недосыпа физиономию.

Мне даже жалко его на мгновение стало. Хотя кого я обманываю? Не стало.