Если Торвальдсона уже допрашивали, сейчас инспектор должен поймать меня на лжи: старуха бросалась на меня, Торвальдсона из купе вытащила я… Или не поймать: если Торвальдсон не захочет сознаваться, что сперва прятался в углу от одной бабы, а потом его волокла за шкирку вторая.
— И где этот господин? — будто мельком спросил инспектор.
Нету? Ка-ак интересно! Я в очередной раз развела руками и робко улыбнулась:
— Откуда мне знать? Я так испугалась…
— А господа военные хвалили вас за мужество… просто таки удивительное для женщины! И мастерство в построении пентаграмм — не менее удивительное для горничной. Которые, как известно, магических академий не оканчивают, так откуда же…
— Я закончила. — перебила я и взгляд — «Сударь, вы идиот!» — в этот раз тоже получился неплохо. — У меня степень магистра иллюзорной магии в Академии Северных провинций.
Сперва-то я училась в столице. В одиннадцать лет меня отправили в школу при столичной Академии, а потом и в саму Академию. Отец провел воспитательную беседу, что хорошим образованием можно компенсировать даже слабый дар, и я училась, училась, училась… отличницей была. Но когда из дому пришлось бежать, и стало ясно, что брат не даст на учебу ни гроша, в стипендии мне отказали. Как сказал ректор: «Хорошая девочка, старательная, но с ее иллюзиями на десять минут даже блюда в ресторациях украшать — и то не светит! В дорогих едят дольше, а в дешевых и без порхающих над тарелками бабочек все сожрут!». А в Северной Академии стипендию дали. Помогло, что мама — северянка, да еще из Тормундов — рода влиятельного, сильного и многочисленного: дедушка Тормунд был шестым сыном ярла. Да и желающих учиться на Севере в тот год оказалось не много — все понимали, что война неизбежна, и первая атака алеманцев будет как раз на севере. Даже сами северяне предпочитали отправлять детей в столицу. Ну, а меня угроза войны пугала меньше, чем остаться без диплома и снова попасть под официальную опеку братца. Сейчаc, когда больше десяти лет миновало с принятия законов о правах женщин, уже забывать стали, что до войны от опеки «старшего мужчины рода» могла отказаться только магичка со степенью магистра.
Алеманцы даже оказались так любезны, что отложили наступление на целых два года, и дали мне доучиться. Почти…
— Мне надоела эта чушь! — прошипел инспектор, а я едва не вздрогнула, выныривая из воспоминаний. Что-то часто они меня одолевать стали…
— То ты у нас леди-горничная, то магистр-горничная… Думаешь, раз ты единственная свидетельница прорыва, с тобой цацкаться будут? — инспектор зловеще прищурился.
«Точно, сбежал коммивояжер. А зачем?» — подумала я.
— Не хочешь по-хорошему… — он встал. Неторопливо прошествовал к дверям и крикнул в коридор. — Мастер Заремба! А загляните к нам, пожалуйста! Дело для вас есть…
Показалось мне или там, за дверью, на краткий миг умолкли все голоса, а потом торопливо загудели снова — и каждый старался говорить погромче.
Дверь распахнулась и в кабинет ввалился звероватый тип с всклокоченными патлами — щегольские панталоны со штрипками и жилет с сорочкой сидели на нем, как людской наряд на гамадриле. А вот толстый кожаный фартук поверх всего этого выглядел до странности уместно. Фартук украшали очень двусмысленные темные пятна.
Ой, плохо-плохо…
— Вот, мастер, извольте видеть. — инспектор посмотрел на меня с искренним огорчением. — Врет. — и он принялся снимать сюртук. — Запирается. — аккуратно развесил сюртук на спинке стула. — Мешает следствию. — вытащил из манжет запонки… — Бумаги разбросали… — инспектор посмотрел на меня с искренним огорчением.
— Не я! — выдавила я. Стало как-то… нехорошо. Очень-очень сильно захотелось выйти.
— Но остальное-то ты… — усмехнулся инспектор, и принялся закатывать рукава сорочки.
— Ничего. — голос у звероватого оказался хриплым и рычащим. — Девочка просто не подумала, верно? — он неспешно повернул замок в двери — щелкнуло, безнадежно так, как первый ком земли по крышке гроба.
Водрузил на стол саквояж в матерчатом чехле — пятна на нем тоже были… выразительные. Внутри что-то звучно и страшно брякнуло. Звякнул замочком… и с педантичностью хорошей домохозяйки на кухне принялся раскладывать начищенные до блеска инструменты: ножнички, щипчики… Последним появился артефакт-заглушка — в курортных городках такие продаются на каждом углу, чтоб музыка из танцевальных залов спать не мешала. Звероватый тип активировал его небрежным щелчком ногтя — теперь сквозь хлипкую фанерку двери не пробьётся ни один звук, как в каменном каземате.