Он отрицательно качает головой и выплевывает пасту.

– Прости, дорогой, но Брэд так ждал этого похода. У нас с ним еще не было возможности… – Джордж шевелит пальцами. – Составить дуэт. И взять высокую кульминационную ноту. – Он склоняет голову набок: – Хотя у него бас, значит, нота не окажется слишком уж высокой. Но она будет громкой и длительной, так что я рассчитываю на тебя.

– О’кей. Но я не могу жить в одной палатке с Хадсоном.

– Прости, дорогой, я сочувствую тебе всем сердцем, но ты определенно переживешь две ночи рядом с этим парнем. Ты можешь в упор его не видеть.

– Пожалуйста, – умоляю я.

Он смотрит на меня печальными глазами.

– Тебе действительно так нужно это? Если я соглашусь, у Брэда будет разбито сердце.

– Я…

– Я поговорю с Брэдом, – обещает он, но вид у него самый что ни на есть несчастный. И я чувствую себя ужасно. Нужно было вспомнить о походе раньше. А вдруг это то, о чем Хадсон хотел поговорить со мной вечером, а я повел себя так, будто ожидал от него чего-то существенного и эмоционального, и разговаривать отказался. Получается, что я и в самом деле драматизировал происходящее.

– Ох, – винится Марк. – А я забыл объявить вам об этом вчера вечером. – Я снова просовываю голову в спальню и вижу, что он кладет на каждую постель пакеты с фотографиями. – Подводная съемка в бассейне. Отпечатанные снимки. В Интернет я их тоже выложил, можете скачать.

Словно на сегодня еще не хватит плохих напоминаний. Марк бросает пакет с фотографиями на мою койку, и Эшли быстро хватает его и перекладывает к себе.

Она видит, что я наблюдаю за ней, и качает головой.

– Сейчас тебе это не нужно.

Я киваю. Она – хороший друг.

Хадсон не пытается заговорить со мной за завтраком, так что, может, он что и придумал с палатками, и Джорджу не надо будет меняться со мной. Может, Хадсон сам нашел, с кем поменяться, и я окажусь в одной палатке с Сэм или с кем-то еще, и я не буду иметь ничего против того, чтобы жить рядом с этим человеком. Пусть даже я не знаю его. Это было бы замечательно.

Может, Хадсон сжег наши фотографии, сделанные в бассейне.

Я стараюсь не думать обо всем этом, когда иду в театральный домик. Гоню также прочь соображения о том, а куда же Эшли могла спрятать фотографии, – зачем они мне? Вижу мысленным взором, как роняю на них слезы в постели, и все же хочу, чтобы они у меня были. Качаю головой. Конечно, я мог бы спросить Марка, а не может ли он устроить так, чтобы кто-нибудь поменялся со мной, но это будет глупо и по-детски, и он закатит глаза и скажет, что я должен справиться с возникшей ситуацией. И будет прав. Не надо даже было ни о чем просить Джорджа. Я смогу пройти через это. Я не хочу никаких фотографий. Обойдусь без них.

Первый прогон проходит по-настоящему хорошо. Это лучший спектакль из всех, поставленных Марком, что я видел. Он веселый, и смешной, и яркий, и преисполнен подлинной любви, что блестяще накладывается на исходный материал – а это один из лучших мюзиклов всех времен. Но Марк поставил нечто свое. Нет, наше общее. Все прекрасно поработали. Нескольких выходов недостает, смена костюмов иногда не удается, но в спектакле нет ничего такого, что нельзя было бы доработать. После обеда Марк делает свои замечания, мы еще раз смотрим некоторые сцены, а потом он отпускает нас плавать.

Когда я вхожу в бассейн, Брэд уже там и сверлит меня взглядом.

– Я не пожертвую возможностью слопать ночью эту волосатую задницу ради того, чтобы ты не чувствовал себя неудобно, оказавшись в одной палатке с Хадсоном, – запальчиво выдает он.