— Да ничего особенного… — насупилась нимфа, видимо, устав бесконечно пересказывать обстоятельства последней встречи с уже знаменитым изгоем-отказником. Многочисленные комиссии и комитеты вытрясли из нее всю душу. В Отделе Пророков и Мессий умели быть настойчивыми.
— Милая, ты не понимаешь, насколько важны мельчайшие детали, — увещевал ее Мара со стальными нотками в голосе.
— Он пришел проститься. Опять ворчал о привязанностях и отречении…
— Нет-нет, я не об этом. Все это уже есть в отчете и рапорте. Что он говорил о тебе? — вкрадчиво прошелестел демиург, напоминая удава, медленно душившего беспомощную жертву.
Атма вопросительно посмотрела на Ниму. Богиня кивнула, дав понять, что можно говорить правду.
— Мои родственники ошиблись, не увидев надо мной благоприятного знака. Знамение было вокруг солнца. Тройная радуга. Джай сказал, что видит в моей судьбе вилку, что я настоящее сокровище, но еще не знаю об этом… — с трудом выдавила из себя покрасневшая нимфа.
— Сокровище? Ах, вот как… Тройная радуга и странная потеря контроля, а вдобавок транс и видение… — задумчиво прошептал Мара, выразительно посмотрев на Ниму. — Слишком много для обычной провинциальной девочки. Ты так не считаешь, моя королева? — он обернулся к богине.
Та нервно кусала губу и молчала. Скрыть волнение она не смогла. Грид изумленно переводил взгляд с одного участника этой сцены на другого, пытаясь сложить в уме картинку событий из разрозненных фрагментов. Он по-прежнему ничего не понимал и чувствовал себя самым тупым в этой комнате.
— Скажи, дорогая, а вот твоя новая способность пранического вампиризма… Ты сказала, что обнаружила ее в первый раз, а сейчас ты можешь повторить этот трюк? — ласково спросил Мара нимфу, сверкнув глазами так, что ей стало страшно.
— Нет. Не могу, — растерянно прошептала Атма. — Но рядом с Хансом чувствую знакомое жжение в ладонях. Как там, на карнавале. А вдали от него оно сразу же пропадает…
— Ясно, — уверенно кивнул Мара богине, словно наконец-то все понял. — Я могу вытащить парня. Ты знаешь, насколько он важен. Но у меня есть условие.
— Кто бы сомневался… Я могу отработать натурой! — вымученно улыбнулась Нима. — Что ты хочешь? Мне продать душу дьяволу и подписать договор кровью?
— Я бы и рад, но ты же знаешь, что покупать попросту нечего, — усмехнулся Мара, оценив иронию. — Прошу только об услуге. Парень может остаться парализованным, а у меня есть кое-какие наработки по интерфейсу «мозг-компьютер». Меняемся?
Некоторое время Нима напряженно думала, по всей видимости, не доверяя возлюбленному. Выбора у нее не было. Грид ясно видел, что позволить себе потерять Ханса она не могла. Это прекрасно понимал и демиург.
— Я могу найти и другого инвалида, но ты же понимаешь, что мне интересен именно этот человек, — продолжал давить он.
— Хорошо. Я согласна. Только спаси его… — тихо попросила богиня.
11
Мириа знала, что никогда не забудет пыльное глухое окно и серую облупившуюся краску на стенах палаты, которую ей часами приходилось разглядывать, дежуря у Ханса. Сырость каким-то чудом здесь прекрасно уживалась с жарой, отчего воздух был тяжелым и влажным. Кислый запах лекарств и вонь человеческих испражнений мгновенно приставали к любому, кто осмеливался провести в палате несколько минут. От этого своеобразного и очень узнаваемого аромата невозможно было избавиться, если судить по тому, что местный персонал не утруждал себя частой сменой белья. Но врачи почти не показывались в палате, где лежали люди без медицинской страховки. А медсестры и нянечки не баловали вниманием парализованных пациентов. Их обязанности обычно выполняли родственники, но не все могли похвастаться таким богатством.
Мири слишком сильно уставала за ночную смену в прокуренном баре, чтобы помогать кому-то еще. Да и ее работа не располагала к проявлению милосердия. Забот ей хватало и с Хансом. Врачи, избегая смотреть в глаза, сказали, что надежд на выздоровление нет. Даже если получится вывести Ханса из комы, скорее всего, он останется парализованным идиотом. Запекшийся в мозгу сгусток крови превратил его в тупое растение.
Она не поверила и проводила в палате любимого дни напролет. Вечером ее ждал опостылевший помост с шестом и танцы под липкими взглядами пьяных мужланов. Денег не хватало, а школа самбы оплатить дорогостоящее лечение не захотела или не смогла. Время шло, но Ханс так и лежал бесчувственной куклой. Мири ничем не могла помочь ему и пребывала в отчаянии. Счета стремительно росли. Вскоре его могли попросту выкинуть из больницы на улицу.