Мне очень хотелось перед купанием заглянуть в «Кипарис» и заступиться перед Корнеем Викентичем за Норда, сказать, что он вовсе не жулик, а самая преданная человеку собака, но мама меня не пустила.

В этот день я снова сам плавал – верней, держался на воде. Сева дал мне маску и дыхательную трубку, и я долго лежал между двух, обросших водорослями камней, первый раз в жизни рассматривая подводное царство Чёрного моря: парашютики медуз, крабиков, креветок, мелькавших вдалеке ставридок, приросшие к камням шляпки мидий и свои, казавшиеся увеличенными раза в два руки.

Я вылез из моря, когда совсем замёрз. Кыш лаял и звал меня от скуки. Я принёс в мешочке воды и облил его.

Мама читала и разрешила мне ненадолго сходить на папин пляж.

Папа, Левин, Осипов и Рыбаков снова сидели на площадке йогов, поджав ноги и положив руки на колени. И снова все они странно дышали и странно улыбались.

– Пап! Может, у тебя какие-нибудь видения перед глазами? – спросил я, но он не слышал и продолжал улыбаться.

Я подумал про себя, что завтра его обязательно нужно сфотографировать, и сам попробовал посидеть, как йог, но это было скучно. Тут я услышал негромкий храп. Это храпел спавший на лежаке Торий. Милованов что-то доказывал Василию Васильевичу. Оказывается, они решили разыграть Тория, но не ради шутки, а для примера.

Милованов взял шариковую ручку, склонился над Торием и большими буквами написал у него на предплечье: «БЫЛ В КРЫМУ. Жора с Курской аномалии». И поставил число. Торий даже не пошевельнулся.

– Зачем это? – спросил я шёпотом у Василия Васильевича.

– Сейчас поймёшь, – ответил он, стараясь не рассмеяться.

– Ну теперь надо будить этого равнодушного ко всему на свете молодого человека, – сказал Милованов.

– Вы же говорили, что разбудить его невозможно, – заметил Василий Васильевич.

– Есть один волшебный способ. Торий сам про него рассказывал. – Милованов достал из-под свёртка с одеждой Тория карманные шахматы с расставленными фигурками, двинул чёрную пешку и зловеще сказал: – Торий, вам шах!

Торий как ужаленный вскочил с лежака.

– Что? Что? Где шах?

Милованов и Василий Васильевич не удержались и захохотали. Я не смеялся, потому что всё ещё ничего не понимал.

– Что за шуточки? – спросил Торий.

– Какие уж шуточки! Посмотрите на свою руку, – сказал Милованов. – Пока вы спали, а мы купались, какой-то варвар вас разрисовал.

– Какая наглость! Просто нет слов!.. Смотрите, что делается! – возмущённо воскликнул Торий. – Им стало мало деревьев, скал и Гераклов! Они взялись за живых людей. Да я бы… да я бы… не знаю, что сейчас сделал бы с этим Жорой с Курской аномалии!

– А что вы, собственно, Торий, так возмущаетесь? Вы же сами говорили о действиях любителей оставлять где попало свои автографы: «Ерунда! Ничего особенного… Зачем поднимать из-за этого шум?» Говорили? – спросил Василий Васильевич.