– А то, что вы портите своими фамилиями природу! – сказал я.

– Вы, наверно, и на живых деревьях ножом вырезаете? – добавил Сева, а Симка ещё раз щёлкнул вспышкой.

– Вам, гражданка Гундосова, и вам, гражданин Гудецкий, я от души советую стереть ацетоном свои фамилии. И будем считать, что инцидент исчерпан, – сказал Василий Васильевич.

Гундосова, ничего не ответив, поставила кисточкой точку, прошла по уступу и с решительным видом приблизилась к нам.

– Я ничего стирать не собираюсь, – сказала она, – и вы не имеете права фотографировать и шантажировать отдыхающих.

– А вы что, простите, приехали специально для того, чтобы увековечить на скалах своё имя и уехать обратно? – спросил Василий Васильевич.

– Так поступают тысячи людей! Это стало традицией! – сказала Гундосова.

– К сожалению, дурной, – заметил Василий Васильевич.

– Я ничего не изуродовала! – сказала Гундосова.

– Взяли бы да кипарис посадили около шоссе, если вам хочется память о себе оставить в Крыму, – посоветовал Сева.

– Эх, вы! – добавил Симка.

– Всего хорошего, и не смейте мне угрожать. Я никого не боюсь! – сказала Гундосова.

Она ушла вниз по тропе и даже ни разу не оглянулась. И вот тогда пожилой человек – Гудецкий, про которого в разговоре с тётенькой мы совсем забыли, сказал нам дрожащим голосом:

– Товарищи! Я же не могу слезть!.. Помогите! На подъём сюда я израсходовал все свои силы…

– Но всё-таки вам хватило их для получения третьего разряда по скалолазанию? – спросил Василий Васильевич улыбнувшись.

– Поверьте, я осознал свой поступок, на который решился после шестидесяти восьми лет безупречной жизни! Я хотел стереть свою фамилию с лица скалы, но… увы!.. масляная краска!

Вид у Гудецкого был смешной и жалкий, и Сева сказал нам:

– Он осознал. Я лично ему верю.

– Но вы же могли подумать перед тем, как идти сюда для увековечивания своего имени. Не правда ли? – спросил Василий Васильевич.

– Поверьте, мне было внушено, что оставление своих фамилий в Крыму – старая и добрая традиция! И потом… потом… не за горами мой закат… Я одинок… и подумал, что, может быть, лет через пятьдесят кто-нибудь придёт сюда и прочтёт: «Гудецкий М. И. из Нижнего Тагила». Всё-таки память…