Больше всего надежд, командующий возлагал на штурмовую колонную атаковавшую правый край русской обороны. Двойной удар с моря и суши по замыслу японского командующего должен был основательно расшатать позиции врага, но этого не случилось. Длительный артиллерийский огонь не смог полностью разрушить проволочные заграждения русских и подавить их пулеметы.  Неся большие потери от огня русской пехоты, 3-я японская дивизия смогла продвинуться вперед среди многочисленных рядов колючей проволоки, но была остановлена в тысячи шагов от линии вражеских окопов и отошла.

  Ничуть не лучше было положение в центре, где наступали части 1-ой дивизии. Несмотря на то, что японские пушкари смогли привести к молчанию большую часть орудий противника, русская оборона мужественно отразила натиск солдат микадо. Не разрушенные артиллерийским огнем проволочные заграждения в купе с многочисленными фугасами стали непреодолимой преградой на пути японской пехоты. Уткнувшись в плотные ряды колючей проволоки, японцы были вынуждены отступить.

  Но в этот день успех все же сопутствовал японцам на левом краю русской обороны, где наступала 4-я дивизия. Здесь двойной удар с суши и моря достиг своей цели, так как посланные адмиралом Макаровы в обход Квантуна корабли не успевали вовремя оказать помощь солдатам Третьякова. Под прикрытием столь мощной огневой поддержки, используя естественные укрытия береговой линии, японцы сумели приблизиться к передней линии русской обороны и закрепиться перед решающим броском.

  Начавшийся отлив заставил японские канонерки отойти в моря, но их губительный огонь по русским траншеям сделал своё черное дело. От интенсивного обстрела врага, державшие на этом участке оборону пехотинцы капитана Шевцова понесли большие потери и потому их огонь не смог остановить продвижение японцев. Русские солдаты были выбиты из своих траншей и отошли на запасные позиции. 

  Видя угрозу флангового удара, нависшую над русскими войсками, полковник Третьяков отправил подпоручика Фролова с донесением в ставку Фока с просьбой прислать подкрепление, горячо уверяя генерала, что сможет выбить врага из окопов. Однако вместо немедленной помощи, Фок разразился в адрес Третьякова гневной бранью.

 - Третьяков трус и подлец! В его распоряжении целый полк, артиллерия, а он хнычет как баба и просит помощи, вместо того, чтобы бить япошек! На такой позиции можно спокойно год врага удерживать и не требовать подкрепления. Черта лысого ему, а не подкрепления! – бушевал Фок.

 - Все наши резервы отправлены на передовую, где большая убыль от вражеского огня. Для того чтобы остановить продвижение японцев полковник отправил штабную роту, большего у нас ничего не осталось. Если японцы ударят снова, остановить их будет нечем, и они выйдут нам в тыл – пытался достучаться до генерала Фролов, но тот был неумолим.

 - Нет у меня для него резервов! Сам заварил кашу так пусть сам и расхлебывает! – ярился Фок, перемежая свои слова с площадной бранью.

 - Но для того чтобы выбить японцев из траншей, нам нужен всего лишь батальон! – не сдавался подпоручик, однако генерал уже принял решение. Бедному Фролову наверняка предстояло отправиться на передовую с пустыми руками, но в это время к ним подъехал Кондратенко. 

 - Каково положение дел? Атаки японцев отражены? – спросил генерал, не слезая с разгоряченного скачкой коня. Согласно субординации, отвечать ему должен был Фок, но первым заговорил Фролов. Видя во вновь прибывшем Кондратенко возможность повлиять на Фока, он быстро шагнул к всаднику и четко отрапортовал.

 - Все атаки врага, за исключением левого фланга отбиты, ваше превосходительство. На левом краю японцы сумели захватить наши передовые траншеи. Полковник Третьяков сдерживает продвижение противника, но у нас большие потери и необходимо подкрепление. Иначе японцы выйдут нам в тыл.

 - Александр Викторович, надо немедленно направить Третьякову один батальон и батарею из полка полковника Ирмана. Его соединения ближе всех расположены к передовой, я только что проезжал мимо них – обратился Кондратенко к Фоку, чем вызвал у генерала сильное душевное волнение.

 - А по какому праву, вы отдаете свои распоряжения, Роман Исидорович?! Здесь я командир, и дивизия подчиняется только мне! И я считаю, что Третьяков вполне сам может справиться с японцами! – визгливо заговорил Фок, намериваясь вступить в длительную перебранку равного с равным, но Кондратенко быстро пресек его намерения.

 - Согласно приказу начальника Квантунского укрепрайона, с сегодняшнего дня командование по обороне перешейка возложено на меня, и все находящихся здесь войск переподчинены мне. Вот приказ, ознакомьтесь – Кондратенко быстро извлек из походной сумки листок и протянул его Фоку. Тот осторожно взял бумагу, быстро пробежал его глазами, и злая улыбка озарила его лицо.

 - Здесь подпись самотопа Макарова, а не генерала Стесселя, и значит, эта филькина грамота не имеет никакой силы – категорично изрек Фок и торжествующе посмотрел на Фролова, от чего подпоручик сразу побледнел.   

 - Вы видимо несколько не в курсе событий, Александр Викторович. Со вчерашнего дня, генерал Стессель смешен с поста командующего Квантуном и отозван в ставку Куропаткина в Мукден – учтиво произнес Кондратенко.

 - Как смещен!? Кем, Алексеевым?! – удивленно вскричал Фок.

 - Государем императором! – коротко бросил Кондратенко и, не обращая внимания на застывшего в изумлении генерала, приказал Фролову – немедленно отправляйтесь к полковнику Ирману и передайте мой приказ об отправке на передовую двух батальонов пехоты и двух батарей. Дорога каждая минута. И передайте артиллеристам, чтобы не развертывали орудия на открытых позициях, только за холмами.

 - Но генерал Стессель запретил размещать орудия в укрытиях, поскольку это явный признак трусости которую мы не должны демонстрировать перед врагом – гневно вскричал Фок – это недостойно русского солдата!

 - В результате этой глупости мы и лишились большей части своих пушек, так как «трусливые» японцы разместили свои орудия как раз на закрытых позициях, невидимых для нас – ответил Кондратенко Фоку и, не желая вступать в пререкания с ним, обратился к Фролову – я не задерживаю вас подпоручик.