- Я бы тоже хотел отправить письмо командующему и наместнику с объяснением своей позиции – сказал Стессель, в глубине души опасаясь, что Макаров откажет ему в этом, но ошибся.

 - Как вам будет угодно. «Бураков» отойдет с наступлением ночи – холодно молвил моряк и быстро покинул собрание.   

  Под покровом темноты, самый быстрый миноносец артурской эскадры покинул порт и устремился на запад, с двумя депешами. В одной из них Макаров сообщал о своем намерении согласно рескрипту государя вступить в командование Квантуном в связи с начавшейся блокадой крепости, а так же спрашивал, что делать со Стесселем. В другом письме, Стессель в самом раболепном тоне просил Куропаткина и наместника оставить все по-прежнему, рисуя себя заботливым отцом солдатам и указывая на явную некомпетентность Макарова в делах на суше.   

  Проявляя столь яростное сопротивление за свое место, Стессель в первую очередь надеялся на явную нелюбовь наместника к Макарову, а так же неприязнь Куропаткина к самой мысли, что моряк будет командовать сухопутной крепостью.

  Подобные расчеты генерала карьериста не были лишены здравого смысла и при определенных обстоятельствах могли сыграть свою роль, но в этом случае Стесселю не повезло. Будучи отрезанный от метрополии, он не предполагал какую бурную реакцию в стране, вызвало извести о победе русских моряков над противником.   

  Кроме того, с генералом сыграл злую шутку один маленький, но весьма существенный нюанс. Его подобострастное письмо к Куропаткину и Алексееву состояло из нескольких страниц текста, тогда как лаконичное послание Макарова умещалось всего в двух строках. Поэтому оно было сразу же зашифровано и отправлено в ставку командующего телеграммой, тогда как послание генерала Стесселя было отправлено в Мукден, дипломатической почтой.

  Ответ ставки на послание Макарова пришел в тот же день и следующей ночью «Лейтенант Бураков» благополучно миновав вражеские миноносцы, привез его в осажденную крепость. Послание Куропаткина было так же лаконичным. Генерал поздравлял Макарова со вступлением в должность командующего Квантунским укрепрайоном, а так же желал успехов в борьбе с общим врагом. Кроме этого, Куропаткин просил прислать ему в ставку Стесселя, для использования генерала на штабной работе. 

  Получив столь убийственный козырь против Стесселя, Макаров не стал наслаждаться публичным позором своего противника. На квартиру теперь уже бывшего командующего Квантуном с известием об отзыве в Мукден, он послал своего помощника полковника Агапеева, который и стал свидетелем истерики обиженного генерала. 

  Сам Макаров, в это время уже проводил первое заседание своего штаба. Быстро известив генералов о своем вступлении в должность командующего укрепрайона, и ознакомив их с перестановками в командном составе, адмирал попросил Кондратенко немедленно отправиться в Кинчжоу.

 - Я не особо верю в командные способности генерала Фока, пришедшего в армию из полиции – признался Макаров своему начальнику штаба. – Но будь он даже настоящим строевым офицером, в столь важный момент я желал бы видеть во главе войск под Кинчжоу самого лучшего из имеющихся в моем распоряжении генералов. Отправляйтесь Роман Исидорович на позиции немедленно и сразу по прибытии вступайте в командование войсками генерала Фока. Его я жду в Артуре для отправки в ставку Куропаткина вместе со Стесселем. Второй полк 5-й Восточно-Сибирской дивизии полковника Антакольского вам в помощь я отправлю сегодня же. В случаи необходимости телеграфируйте мне, и флот поможет вам. Ну, с Богом!

  И энергично пожав руку Кондратенко, Макаров обнял человека, которого по праву считал своим единомышленником.   

  Тем временем дела под Кинчжоу стремительно развивались. Сосредоточив на подступах к перешейку свою армию, генерал Оку решил штурмовать русские позиции сразу в трех местах, создав для этого три штурмовые колонны, с численностью каждой в дивизию.

  Противостоял им один только полк под командованием полковника Третьякова, сумевшего за короткий срок, возвести на узком перешейке новые оборонительные позиции, взамен пришедших в негодность старых китайских укреплений. Растянутые на четыре километра от одного берега моря до другого, они состояли из двух ярусов стрелковых траншей с блиндажами и бойницами, несколько редутов и люнетов. Кроме этого, русские позиции прикрывали огнем тринадцать артиллерийских батарей, а подходы к окопам были загорожены рядами колючей проволоки.

  Бои за сам город Кинчжоу начались 7 мая, но все противодействие сторон заключалось в вялой перестрелке. Японские передовые части осторожно прощупывали оборону противника и только на следующий день, рискнули штурмовать город. Этот пробный натиск был легко отбит русскими, но обе стороны преподнесли друг другу неприятные сюрпризы.

  Так, проволочные заграждения стали серьезным препятствием на пути японских солдат, воспитанных кодексом бусидо и рвущихся умереть во славу родины и императора. Как не велико было желание сынов великой богине Аматерасу одержать победу над северными бородатыми дикарями, но они были вынуждены отступить перед стройными рядами колючих заграждений.

  Для русских, неприятным сюрпризом был тот факт, что все японские солдаты были одеты в форму цвета хаки, позволявшей им сливаться с окружающим ландшафтом. Сами русские, были одеты в белые рубахи, которые были хорошо видны издалека и сразу же привлекали к себе внимание вражеских стрелков. Быстро поняв исходившую смертельную угрозу от белого цвета, многие солдаты принялись старательно марать свои рубахи грязью, дабы сохранить себе жизнь.

  Главное сражение за Кинчжоу состоялось в ночь на 12 мая. По достоинству оценив силу проволочных заграждений, генерал Оку решил не рисковать своими солдатами и предпринял ночной штурм. Под покровом темноты несколько добровольцев сумели преодолеть ряды колючей проволоки и с помощью принесенных мин взорвали сначала заграждения у ворот Кинчжоу, а затем и сами ворота.

  Едва только в ночи прогремели  взрывы, как японцы немедленно устремились в атаку и, несмотря на яростный огонь русских пулеметов, приблизились к стенам города и ворваться в него. Завязалась яростная борьба, в которой на стороне японцев было их численное превосходство, тогда как русским помогал тот фактор, что японцы были вынуждены наступать на узком участке городских ворот.

  Поднятый по тревоге полковник Третьяков, внимательно следил за действиями врага с главных позиций русской обороны находившихся позади города. В лучах многочисленных прожекторов было прекрасно видно, что противник атакует город небольшими силами, численностью никак не больше двух батальонов. Увидев это, Третьяков сразу позвонил генералу Фоку стоявшему с главными резервами в глубоком тылу русских позиций и попросил прислать подкрепление для отражения атаки неприятеля, но неожиданно получил категорический отказ.

  Раздраженный тем, что его подняли с постели среди ночи, Фок стал читать гневную нотацию Третьякову.