Я резко открыл глаза. Аромат жасмина наполнил все пространство автомобильного салона, ворвался в ноздри, проник в горло, оставил сладковато-медовый вкус на языке. Исцеление, облегчение, нежность… Любовь… А потом резкое осознание, что я должен спешить, а вместе с ним тревога и страх.
Через пятнадцать минут я уже парковался возле подъезда доктора Божич, без остановки набирая ее номер, но тот упорно молчал. Домофон тоже не отвечал; я набирал все квартиры подряд, пока мне не открыли, и буквально взлетел на этаж Вероники. Колотил кулаками в дверь, как ополоумевший. Не дождавшись ответа, сбежал по ступеням вниз, обошел вокруг дома, снова поднялся. Паника мешала мыслить здраво и искать варианты. У меня хватило ума только на то, чтобы позвонить в клинику, в регистратуру, где работала Ника. Там мне ответили, что доктор Божич отпросилась до конца дня и уехала полтора часа назад.
В припадке отчаянной паники я собирался выбить дверь, когда мой мобильник ожил. Я достал его дрожащими пальцами и с леденящим душу ужасом уставился на экран. Звонили с незнакомого номера. Сердце рухнуло вниз, мышцы парализовало. Привалившись плечом к запертой двери доктора Божич, я ответил на звонок.
– Кирилл Сергеевич? – взволнованно спросил женский голос.
– Да, – незнакомым, гаркающим, хрипящим голосом ответил я.
– Ваша квартира горит. Пожарные уже выехали…
Глава 20
Я крепко сжимал ее тонкие пальцы, всматриваясь в бледное лицо, скрытое кислородной маской. Отсутствующий, затуманенный взгляд Вероники был устремлен куда-то сквозь меня. Я не знаю, что она сейчас видела и хотел бы вырвать ее из кошмара или разделить его с ней. Она позвала меня… Но я не успел. Чувство всеобъемлющей вины разрывало грудную клетку, сжигало дотла и боль была такой же, как в последнем видении, когда я ощущал, как лопается и обугливается моя кожа. Наклонившись, я прижал ее холодные пальцы к своим горячим пересохшим губам.
Звуки, запахи и границы реальности постепенно восстанавливались. Ее ладонь пахала дымом, хотя пламя пожара практически ее не коснулось. Но даже сейчас, я чувствовал сквозь едкий запах горькой гари тонкий и нежный сладкий аромат белоснежных цветов. Скорая помощь, не останавливаясь на светофорах, неслась по трассе в ближайшую больницу. Суетящийся вокруг Вероники врач тщетно пытался оттеснить меня в сторону, заверяя, что никакой опасности для ее жизни нет. Откуда им знать? События последних дней четко показали, что ни в чем и никогда нельзя быть уверенным. Опасность есть, она за нашей спиной, идет по пятам, дышит в затылок.
Я посылал врачей к черту, продолжая держать руку Ники в своей. Никакая сила сейчас не могла меня оторвать от нее. Достаточно смертей и потерь. Не отпущу. Если придётся, буду спать под дверями её палаты. Не отдам ни Богу, ни Дьяволу, даже если последний я сам.
Я заплатил слишком высокую цену за преступления, о которых не помнил. В момент пожара они оба находились в моей квартире. Артем и Ника. Я не успел… Я даже не знал, что они там и зачем они там… В памяти всплыло накрытое клеенкой тело моего младшего брата, когда его загружали на носилках в катафалк. В груди вспыхнули праведный гнев и ярость, но у меня не было сил противостоять и бороться.
Почувствовав, как Ника едва ощутимо сжала мои пальцы, я открыл глаза и посмотрел в ее – наполняющиеся слезами.
– Все закончилось, – прошептал я хрипло, снова прижав ее ладонь к своим губам. Ника дернулась, судорожно вздохнув и отрицательно качнула головой, опустив ресницы. – Мы едем в больницу, все будет хорошо, – убеждал я ее, понимая, какими нелепыми сейчас ей кажутся мои слова. Она пережила невероятный шок, от которого еще не скоро оправится. Мы оба… не скоро оправимся.
– Ты в безопасности, – добавил я тихо. По спине прошел озноб, и резко подняв голову, я посмотрел в лицо врача, пристально наблюдающего за мной.
– Вашей девушке повезло. У нее несильное отравление парами угарного газа, которое купируется в течение суток при должном лечении, – произнес он. – Мы успели вовремя.
– Спасатели сработали оперативно, – коротко кивнул я.