Кирилл

Я не мог этого сделать. Я не мог. Немыслимо, невозможно, абсурд, повторял я про себя, пока гнал свой БМВ к дому Вероники Божич. Я не мог… Я должен был помнить хоть что-то, обрывки, нечеткие вспышки, искаженные кадры, но мозг отказывался предоставить доступ в засекреченные отсеки моего персонального безумия.

– Я не мог, – сворачивая на второстепенную дорогу, пробормотал вслух, до скрежета стиснув зубы. Мог и сделал, шепнуло подсознание. Разум отрицал саму вероятность подобного, но я привык доверять своим глазам. Я видел себя на записи, видел дату и время. Та самая ночь после гибели Стаса, я был пьян, развлекался с безымянной тренершей из своего фитнес-центра, после вырубился, под утро снова случился приступ.

И все же… Даже наглядные доказательства ничего не объясняли. Голова взрывалась от вопросов и несоответствия тех фактов, которые мне были известны, с теми, что открылись час назад. Измученный разум подкидывал версии одна страшнее другой. Я сошел с ума, у меня раздвоение личности, я в коме и вижу один бесконечной кошмар или умер и нахожусь в состоянии предсмертной агонии. Мозг отрицал вероятность, что вся эта чертовщина действительно происходит здесь и сейчас. И именно я являюсь центром бесовской свистопляски, катализатором и организатором.

Сжав руль до хруста в костяшках, я едва не застонал вслух, когда на меня обрушилась еще одна оглушающая мысль. Это я их всех убил… Даже если не помнил, в бреду, под влиянием психического расстройства – можно придумать сотни оправданий они не изменят главного – пятеро моих друзей погибли после того, как получили чёртовы монеты. Но, несмотря на наглядные факты и неслучайные совпадения, я по-прежнему отказывался верить в то, что какие-то золотые динарии, какими бы древними они не были, способны убить. Если только они не отравлены, не пропитаны ядом…. Но даже если и так, я держал их в руках, они хранятся в моей квартире и со мной, бл*дь, ничего не происходит. Совсем ничего.

А ведь, не считая последней недели и ночных кошмаров, мне чертовски везло по жизни. Все давалось играючи и легко, за что бы я ни взялся. Спорт, учеба, служба, карьера, бизнес, деньги, женщины. Во время боевых операций я всегда оказывался в немногочисленном числе выживших счастливчиков. Я сумел смириться и свыкнуться даже с ночными приступами. И не только я замечал благосклонность фортуны. Знаю, что многие мне завидовали, но мне было плевать, брал все, что могу, не оглядываясь назад, не слушая советов, не думая о том, каким меня видят другие, забивал на чужое мнение, пренебрегал чувствами окружающих. Я не любил никого. Даже собственного брата воспринимал, как обузу. Сердце дернулось в груди, когда я вспомнил, как Артем швырнул мне в лицо конверт с монетой. Неужели я сделал это? Послал смерть младшему брату? За что? Зачем? Как я вообще узнал о гребаной коллекции? Стас рассказал? Или я сам….

Что происходит, черт? Как я докатился до этого?

Вывод из всего этого напрашивается только один. Я действительно свихнулся и нагородил хреновую кучу дерьма, которую теперь вряд ли смогу разгрести в одиночку и без помощи профессионалов. Мне светит психушка, но, черт… я где-то слышал, что психи никогда не признают себя таковыми. Так может я не один из них? Тогда кто? Кто я, бл*дь, такой?

«– Вы знаете, как выглядит Дьявол?

– Я смотрю на него…»

Я услышал это отчётливо, словно сам произнес вслух. Меня бросило в жар, потом сразу в холод, волоски на затылке зашевелились. Резко притормозив на обочине, я взглянул на себя в зеркало. Не знаю, что я хотел там увидеть. Может быть, рога и красные глаза, но на меня смотрело мое собственное лицо: изможденное, осунувшееся; с темными кругами под глазами и полопавшимися на белках капиллярами. Я выглядел, как конченый псих. И если бы мне пришлось выбирать между Дьяволом и шизофреником, я не уверен, что весы склонились бы ко второму варианту. В сотый раз за сегодня провел дрожащими, вспотевшими ладонями по пылающему лицу и резко одернув их, взглянул на грубые воспалившиеся рубцы.

Это безумие, безумие…

Все мои приступы отличались реалистичностью, так, может быть, я застрял в одном из них? Закрыв глаза, ударился затылком о спинку сиденья, тщетно пытаясь успокоиться и взять себя в руки. Я всматривался в темноту за плотно зажмурившимися веками, требуя у нее ответа.

И черная мгла услышала зов, раскрыла свои ледяные объятия, затягивая в непроглядную бездну, приглашая присоединиться к пиру проклятых. Нечеловеческие страдания, душераздирающие крики мучеников, смерть, агония, гнев, ярость, реки крови, стекающие с раскрытых ладоней и боль, живая, пульсирующая, бесконечная боль… Я ощутил свою причастность во всем царящем вокруг безумии. Я создал ад. Собственными руками. Пришло время расплаты, и я летел в самое пекло, сквозь сменяющие друг друга кровавые образы, все ступени чистилища, одна за другой открылись мне, погружая глубже, к началу, к истокам.

Я снова оказался там. В центре пылающего кострища. Огонь расступился, и я видел только сверкающие глаза Вероники Божич, Валери Мартель и других…, я провалился в них. В них не было ярости, злобы и гнева, в них не было боли и страданий. Голубое прозрачное озеро и живописные берега, покрытые свежей зеленью и цветущими жасминовыми деревьями. Она улыбалась, а на моих щеках горели слезы. Обжигающая стена пламени сошлась за спиной, отрезая путь к спасению. Моя душа и сердце кровоточили. Черный пепел осыпался с неба. Едкий дым застилал глаза. Ее тонкие белые пальцы обхватили мои протянутые ладони.

«Тело умрет, но душа будет помнить, и она будет платить…, – горячий порыв ветра принес тихий шепот, хрустальным звоном зазвучавший в моей голове. Я увидел ее лицо так отчётливо, так ярко. Ника Божич стояла передо мной в облаке огня и дыма. В разноцветных глазах сверкал страх и мольба.