Мы не должны бежать от жизни, а только навстречу ей. Наперегонки с ветром и распахнув объятия. В этом и скрывался глубинный смысл его снов. Лесная поляна, залитая солнечным светом, журчание чистой воды, яркие краски цветущих растений, пение птиц, сладкий аромат свободы и безмятежности, беспечный смех ускользающей девушки – это олицетворение самой жизни, но догоняя неуловимое, Артем на самом деле преследовал мечту, нечто несуществующее, ненастоящее, искал забвения, приют от действительности, которая его не устраивала. Иллюзии тем и опасны, что очень часто ведут нас к краю пропасти, за которой только тьма и забвение. Перед внутренним взглядом Артёма вспышками мелькали обрывки чужих или его воспоминаний…. Он собирал их, как недостающие пазлы, складывая воедино. Виски сжимала дикая боль, в горле пересохло, каждый новый вдох давался тяжелее предыдущего. Артём едва не пропустил нужную ему станцию и выскочил из вагона, когда двери уже начали закрываться.

От метро Текстильщики молодой человек добирался хорошо знакомым ему маршрутом. Пара остановок на троллейбусе до улицы Чистова, несколько минут торопливой ходьбы, и он оказался перед зданием МНРПЦ наркологии.

Неисправимый крен его жизни начался не отсюда. Он остановился и задрав голову, посмотрел на знакомые окна клиники, в которой когда-то проходил курс лечения от героиновой зависимости. Артём смутно помнил, как оказался там и что за причины вынудили его вколоть первую дозу.

Не любопытство, как в большинстве случаев и не скука, не пресыщенность, не стремление раскрасить серые будни. Его путь в МНРПЦ не был длинным. Кирилл обнаружил Артёма после пары месяцев регулярного употребления. Это был итог, последствие… Но что стало спусковым крючком? Точкой отсчета? Когда он совершил первые шаги в пропасть по собственной воле, обвиняя в последующем и стремительном падении кого угодно, только не себя.

Тогда Артему казалось, что он познал настоящий ад. Несколько месяцев, проведенные в тумане и беспамятстве, в лихорадочной агонии и разрывающей внутренности боли, в ненависти и презрении ко всему миру. Артем как никогда был близок к краю.

Темные, тяжелые периоды случаются у каждого, но его преступление было страшнее потому, что он осознавал ответственность. Артем понимал, чем рискует и что готов потерять. Он не хотел просыпаться, двигаться, потерял смысл, позволив апатии, неуверенности в себе, ощущению ненужности и одиночеству, пересилить и затмить первородный основной инстинкт, который заставляет нас жить, двигаться, сражаться.

Артем выбрал лёгкий способ борьбы с тем, что ему не принадлежало – с собственной жизнью.

Мы не по своей воле приходим в этот мир, каким бы отвратительным и недружелюбным он нам не казался, и когда покидать его, тоже решать не нам.

Так когда же замкнутый фантазер Артем Чернов, смотрящий на окружающий мир широко распахнутыми восхищенными глазами, разучился мечтать? Когда похоронил первую собаку, которую он подобрал во дворе? Или чуть позже, в тот страшный день, когда погибли родители? Или, когда остался наедине с самим собой в оглушающе пустых стенах квартиры? Имеют ли значение причины, оправдания, если мы ни черта не делаем, чтобы исправить ситуацию?

Артем излечился от одной зависимости и погрузился в другую. Он не искал выход, а погряз в жалости к себе, тоске, утонул в своих снах, которые являлись всего лишь новой инъекцией от реальности. Он ступил на шаткий путь, ведущий от уныния к одному из самых страшных преступлений против человеческой души, Бога, природы. Артём был уверен, что однажды уже совершал его… несколько жизней и столетий назад.

– Тём? Артем, посмотри на меня, – кто-то схватил его за руку и с силой развернул к себе. Погруженный с головой в свои мысли, Чернов не сразу понял, кто перед ним. – Ты в порядке? – сквозь прояснившийся туман на него смотрели оливковые глаза доктора Божич?

– Да, – рассеяно кивнул он. – Откуда ты…

– В окно увидела, – обеспокоенно вглядываясь в застывшее лицо молодого человека, быстро ответила Вероника. – Мне Кирилл звонил. Сказал, что ты уехал куда-то один. Он волнуется.

– Волнуется он, – сипло пробормотал Артем, криво ухмыляясь. Повел затекшими плечами, прогоняя оцепенение. Прошёлся беглым взглядом по доктору Божич. В белом халате и с тугим пучком на затылке она выглядела старше. Он помнил ее совсем девчонкой и много лет искренне считал, что влюблен в нее и поэтому его не интересуют другие девушки. Вероника Божич тоже стала его щитом от равнодушия. В действительности ему никто не был нужен. Он не нуждался в людях, потому что искренне считал, что ему нечего им предложить.

– Тём, как ты себя чувствуешь? – не отрывая от Артёма Чернова пристального профессионального взгляда, спросила Вероника.

– Да в порядке я, – отмахнулся он, и развернувшись, обессиленно опустился на скамейку возле главного входа в клинику. Ника молчаливо села рядом. Он чувствовал ее настойчивое внимание, понимал, что должен объясниться, но не знал с чего начать.

– Почему ты уехал? Как добрался сюда, помнишь? – мягко спросила Ника. Артем неопределённо тряхнул головой.

– Я дееспособный, Ник. И в своем уме, – хмуро ответил он. – По-крайней мере в данный момент.

– Объяснишь мне, что между вами произошло? У меня есть несколько минут. Как раз обеденный перерыв, – все таким же ласковым голосом продолжила доктор Божич. Артем сцепил зубы, проглатывая раздражение. Не на нее он злился, не на нее… Она тем временем достала мобильный из кармана халата. Догадавшись, кому Вероника собирается звонить, Артём резко перехватил ее руку.

– Не звони ему, – отчеканил он, бросив на нее прямой и твердый взгляд. Ника озадаченно нахмурилась, но телефон убрала.