– Я следующий, Кир, – вполголоса отозвался брат. – Ты уже знаешь, как это произойдет?

Я отвернулся и посмотрел в открытое окно на сверкающий ночными огнями город и летящие по трассе автомобили.

– Это же бред, Тём, – схватился за переносицу пальцами, пытаясь остановить волну накатывающегося беспомощного гнева.

– Может быть, но этот бред способен убивать, – напомнил Артем. Мне нечем было крыть. Бред, безумие, шизофрения или массовое помешательство, но люди действительно умирают. Один за другим, своеобразно дублируя смерти из моих приступов, но в обратном хронологическом порядке.

У меня остался всего один сон… И одна монета, которая непременно появится, как шесть предыдущих.

– Ника права, мы должны держаться вместе. Надо пережить этот день, и может быть, все само остановится, или мы проснемся утром и поймём, что находились в медикаментозном дурмане последнюю неделю.

– Оба, – вопросительно поднял бровь Артём, скептически усмехнувшись.

– У тебя есть другие варианты? – раздраженно спросил я. Черт, мне и так непросто воспринимать всю эту сверхъестественную чушь всерьез… Меня ломает изнутри от того, что я не могу найти другого, приземлённого объяснения… Я не хочу вариться в этом безумии, но, похоже, у меня нет выбора.

Артем отрицательно покачал головой. Я затянулся сигаретой, задумчиво глядя на него.

– Завтра жертв быть не должно, но осталась еще одна монета… Где она черт возьми? И кому предназначена?

– Или тебе или Нике.

– Значит отправитель кто-то из нас. И это не я, Тём, – уверенно заявил я.

– Ты так в этом уверен? – скептически усмехнулся Артём. – Ты не помнишь, как добирался вчера до дома.

– Тём, прекрати, – осадил я его стальным тоном. Затушил сигарету и дернул из пачки следующую. – Объясни, что ты собирался с ними делать, когда тебе вообще пришла в голову вся эта идея с коллекцией и как она вообще возникла, черт побери?

– Ты же снова не поверишь ни одному моему слову, – нахмурился Артем. Я оперся спиной на подоконник, затягиваясь сигаретой и выжидающе глядя на брата сквозь сизый дым. Но он колебался, не доверял мне. Я отчасти понимал его сомнения. Поэтому решил начать первым.

– Вероника сказала, что начала видеть кошмары, после того, как я пытался изнасиловать ее восемь лет назад.

– Надо же ты начал называть вещи своими именами. Раньше это было слетел с катушек, перегнул палку…

– Тём, – резко оборвал я брата. – Мы сейчас говорим о другом.

– Почему же? Травмирующие события могут являться провоцирующим толчком. Я хорошо усвоил одну из теорий доктора Божич во время наших сеансов.

– Мои приступы начались раньше, и я не могу назвать их полноценным сном. Я не сплю, когда все это начинает происходить.