– Вот видишь, ты снова возвращаешься в область знакомых тебе животных инстинктов. Тебе там комфортнее, – Вероника тяжело и даже как-то обречённо вздохнула.

– Думаешь? – скептически спросил я.

– Знаю, – Ника невесело усмехнулась и встала с кушетки.

Я сразу почувствовал себя покинутым, рой мрачных мыслей закрутился в голове. Я наблюдал, как она бесшумно подошла к стеллажу с книгами и достала обычный бумажный скоросшиватель. Темные шелковистые локоны скрывали изящную спину, невесомо колыхаясь при каждом движении своей прекрасной обладательницы, вызывая невольные воспоминания о том, как совсем недавно я нетерпеливо зарывался пальцами в эти густые красивые волосы, как целовал их горячими губами, вдыхая неповторимый дурманящий аромат. С глупейшей влюбленной улыбкой одержимого идиота, я наблюдал, как виновница моих эротических грез обернулась и неторопливо пошла ко мне. Я неотрывно смотрел в ее глаза, все глубже падая в колдовской изумрудный омут. Когда Ника остановилась в паре шагов от меня, я забыл напрочь, о чем мы говорили минуту назад, и почему она выглядит такой встревоженной и неуверенной.

– Очнись, Кир. Мне нужно, чтобы ты думал, а не глазел на меня, как влюбленный мальчишка, которому не терпится содрать с меня одежду, – протягивая мне папку, строгим тоном произнесла доктор Божич. Что за черт? Почему она злится? Разве ей не должно льстить, что я голову теряю, когда смотрю на нее? Что за странная женщина мне досталась?

– Ты такая серьёзная, словно собираешься мне открыть многовековую тайну вселенского заговора, – легкомысленно ухмыльнулся я, забирая протянутый скоросшиватель.

– Этой тайне гораздо больше лет, – произнесла Ника и присела рядом, но не касаясь меня. Я ощущал исходящее от нее напряжение и невольно тоже как-то весь подобрался.

– Открой, – подтолкнула меня Ника, заметив мое колебание. Я все никак не мог решиться. Словно все во мне противилось тому, чтобы заглянуть внутрь. С тяжелым чувством я все-таки открыл папку. Первым я увидел ксерокопию, сделанную из какой-то книги. В верхней части располагалось изображение, подозрительно похожее на то, что висело на стене в рамочке.

– Это что? – нахмурился я. По спине прошёлся холодок, мышцы непроизвольно напряглись.

– Я же говорила, что нашла ее. Девушку из сна, – напомнила Ника. – Валери Мартель. Одна из жертв священной инквизиции. Была приговорена к сожжению в провинциальном городке, недалеко от Тулузы. Приговор вынес инквизитор Андре Лафонтен. Сам он погиб от рук разбойников спустя короткий период времени. – Ника резко умолкла, пока я продолжал слепым взглядом пялиться в расплывающиеся строчки. – Листай дальше, – приказала доктор Божич. Я автоматически перевернул страницу, впав в состояние прострации, когда все происходящее вокруг кажется не более чем играми разума, обманом подсознания. На следующей ксерокопии было изображение казни через повешение. Снова женщина, с петлей на шее. Кровь в венах превратилась в лед, волоски на затылке встали дыбом. Я физически ощутил, как медленно, но уверенно на меня накатывает необъяснимый страх.

– Это Мария Мартинез, деревенская травница. Испанская инквизиция выдвинула ей обвинение в ереси. Судью, выносившего приговор, звали Карлос Санчес. Она была приговорена сначала к повешению, а потом к сожжению. Это не жестокость. Судья проявил милость, позволив девушке распрощаться с жизнью до того, как ее отправили на костер. Но судьба оказалась немилосердна к нему. Он умер от неизвестной инфекции спустя несколько дней, – Ника перевернула страницу, у меня начался тремор рук, в горле пересохло. На третьем листе меня ожидал еще один оживший кошмар. Палач с занесённым топором и положившая на плаху голову коротко остриженная девушка с оголенной шеей.

– Это снова Франция. Конец шестнадцатого века. Николь Дюпон, отшельница. Обвинение идентичное предыдущим – ересь, колдовство, связь с Дьяволом. Инквизитор, Габриэль Ромен, продержал девушку в заточении несколько месяцев. Это был первый случай, когда казнь была исполнена до оглашения приговора. Инквизитор затягивал дело и по приказу местных властей Николь вывезли за пределы города и там обезглавили под крики ликующей толпы. Ромен попытался призвать к ответу исполнителей, и обезумевшая толпа забила его камнями до смерти. Потом было длительное разбирательство, но оно не имеет никакого отношения к делу. Обеих смертей можно было бы избежать, если бы Ромен признал девушку невиновной, но увы…, – Ника безжалостно открыла следующую черно-белую страницу. Перед глазами поплыл туман, чернильные тени просочились в голову, складываясь в жуткие и на удивление реалистичные кровавые картинки. Знакомые… Я словно пересматривал чёрно-белый фильм… на повторе, каждый кадр я уже видел раньше.

– Германия. Семнадцатый век, – голос Вероники набирал высоту. – Маргарет Адлер, лекарь. Обвинение в использовании магии выдвинули женщины, чьи мужья якобы погибли от лечения Маргарет. Ее дело вел инквизитор Арман Матис. Множество свидетелей дали показания против девушки и ее вина считалась полностью доказанной, но суд каждый раз по неизвестным причинам откладывался. В середине зимы Маргарет сбежала из городской тюрьмы, но истощенная пытками и без теплой одежды не смогла далеко уйти. Она замерзла в нескольких километрах от места своей предполагаемой казни. Арман Матис был убит на пороге собственного дома еще до того, как придали земле тело сбежавшей узницы. – Вероника сделала паузу, шумно втянув воздух. Я практически оглох от звенящего гула в ушах. Мне хотелось бы не слушать то, что говорила доктор Божич, но ее голос, звучавший в моей голове, препарировал меня наживую.

– Ты считаешь, Кирилл? Маргарет была четвертой, – сквозь багровую пелену я увидел, как Ника перевернула следующий лист. Закрыл глаза, но увиденный кадр уже отпечатался в мозгу. – Номер пять – Мария Энзо. Валенсия, конец восемнадцатого века. Инквизиция уже упразднена, но старые порядки остались. Обвинение – отравление троих малолетних детей, влиятельной и уважаемой в городе госпожи Ферро, приютившей сиротку Марию Энзо. Возмущенные преступлением горожане перехватили обвиняемую, когда ту доставляли в суд. Маргарет утопили в реке, сбросив с моста со связанными руками и камнем на шее. Судья Габриэль Лазарро погиб через несколько дней от тех же симптомов, что и дети госпожи Ферро. Вероятнее всего это была чахотка.

– Вероника прекрати! – я схватил ее за запястье, когда она взялась за следующую страницу. – Откуда ты все это взяла?

– Номер шесть, Кирилл, – Ника уверенно откинула мою руку, ее глаза неестественно горели разноцветным пламенем. – Грета Рихтер. 1914 год, – произнесла она высоким хлестким голосом. – Восточная Пруссия. Первая мировая война. Ожесточённые бои немцев с вторгшейся русской армией. Деревенская целительница Грета выхаживала раненых русских солдат в подполье своего дома. Когда данный факт вскрылся, благодаря доносу местных жителей, немецкий командир Макс фон Гутьер приказал доставить предательницу в полевой военный штаб. Спустя две недели заключения, Грета совершила побег. Генерал фон Гутьер сам участвовал в поимке беглянки. Ее настигли быстро, но живой девушка не сдалась. Грета Рихтер сорвалась с обрыва и разбилась насмерть. Немецкий командир был убит в этот же день во время боев с противником.

– Что все это значит, Ник? – схватив девушку за плечи, я с тревогой всмотрелся в сверкающие глаза. – Что ты себе придумала? Откуда все эти данные?

– Летописи, хроники, заметки из газет, очерки, вспоминания. Я потратила годы на то, чтобы найти каждую из шести девушек, чьи смерти я наблюдала во снах, и я нашла… – каждое новое слово повергло меня в еще больший шок. Создавалось впечатление, что отпустившее меня наваждение обрушилось на Веронику, заполонило ее разум пеленой безумия.

– Зачем, Ника? – задыхаясь, бормотал я, встряхнув свихнувшуюся целительницу душ за хрупкие плечи. Вьющиеся пряди упали на ее раскрасневшееся лицо, спрятав от меня лихорадочно блестящие глаза.

– А ты не понимаешь? Не видишь связи? – воскликнула Ника. – Ты сам сказал, что умираешь шесть ночей в неделю.