— Вам нехорошо, Шэрон? Вы очень побледнели.

Она кое-как справилась с тошнотой.

— Нет, ничего.

— Я могу послать кого-нибудь другого на завтрашнее заседание. Отдохните пару-другую дней.

— Нет.

В массачусетском законодательном собрании шли дебаты о запрещении смертной казни в штате, и она хотела быть там.

— Ну как хотите. Напишите свою колонку и отправляйтесь домой. — В его голосе зазвучало сочувствие. — Мне очень жаль, Шэрон. Прохождение поправки к конституции может занять годы и годы, и я думал, что, сумей мы добиться, чтобы губернатор Грин была первой, отменившей смертный приговор, то же самое повторялось бы дело за делом по всей стране. Но я могу понять ее положение.

— А я понимаю, — сказала Шэрон, — что протестовать против узаконенного убийства отныне разрешается только в абстракции. — И, не дожидаясь его ответа, она вскочила и вышла из кабинета.

Вернувшись к своему столу, она дернула «молнию» отделения большой сумки, которую носила через плечо, и вытащила пачку машинописных листов — статью, над которой она просидела почти всю ночь. Она старательно разорвала пачку пополам, потом еще раз пополам, и еще раз. И смотрела, как обрывки планируют в старую мусорную корзинку у ее стола.

Потом вложила чистый лист в машинку и начала писать: «Общество вновь намерено воспользоваться своей недавно возвращенной прерогативой — правом убить. Почти четыреста лет назад французский философ Монтень писал: «Ужас перед человеком, убивающим другого человека, заставляет меня страшиться ужаса его убиения».

Если вы согласны, что конституция должна поставить смертную казнь вне закона…»

Она писала два часа, вычеркивала целые абзацы, вставляла новые фразы, переписывала заново… Закончив статью, быстро перепечатала ее набело, сдала, вышла на улицу и подозвала такси.

— Девяносто пятая улица, сразу за Центральным парком, пожалуйста.

Такси свернуло на север, на авеню Америк, и въехало в парк через Южные ворота. Шэрон мрачно следила, как снег ложится на траву. Если так будет продолжаться, завтра дети придут сюда с санками.

Месяц назад Стив приехал с коньками, и они отправились на Уолменский каток. С ним должен был приехать Нийл. Шэрон планировала, что после катка они пойдут в зоопарк, а потом пообедают в «Таверне на лужайке». Но в последнюю минуту Нийл объявил, что плохо себя чувствует, и остался дома. Он ее недолюбливает, это ясно.

— Ну вот, мисс.

— Что? Ах, извините. — Они свернули на Девяносто пятую улицу. — Третий дом слева. — Она жила на первом этаже в квартире с садом в перестроенном особняке девятнадцатого века.

Такси остановилось перед ним. Шофер, щуплый мужчина с пробивающейся сединой, поглядел на нее через плечо и ободряюще ухмыльнулся.

— Ну не так уж все плохо, дамочка, — сказал он. — А вы нос повесили.

Шэрон попыталась улыбнуться в ответ.