— Но я и не думал в чем-либо препятствовать этому старику! Лично мне совершенно все равно…

— Все дело в деньгах! понимаете? Вам известно, что я несметно богата? Ах, вы не знали! И все это богатство лишь мое… Но оно в его руках, дорогой — пока я не выйду замуж. Таково было завещание моего отца, понимаете? Пока же я остаюсь его племянницей, а он моим опекуном. Мои деньги составляют его могущество — могущество Лиги. Для него мой возлюбленный — самый смертельный враг Венеции. Он уничтожит тысячу жизней, если они встанут между ним и его мечтой, и он в силах это сделать…

— Дело в ином, Бельведера: через неделю, десять дней, покинете ли вы Венецию — с согласия этого старого господина или без такового?

— О да, если это только возможно, не жертвуя вами! Поглядите! там! вы видели, как зашевелилась портьера? Мне нужно многое вам сказать… в час… ждите меня — вы знаете арку у портика Санта-Мария-делла-Салюте[176]…

Портьера раздвинулась, и к ним неторопливо подошел незнакомый синьор в вечернем наряде. Он отвесил глубокий поклон. Бельведера подняла пальчик, шепнула Бранду: «В час» — и пошла за незнакомцем. Бранд вновь поднялся в зал; здесь толпа раздвинулась в обе стороны, образовав проход, по которому шествовал старик в великолепном малиновом бархате. Двойная линия голов колыхалась при его приближении, как листва на ветру. «Сам Мауро Беллини», — шепнул Бранду сосед. В огнях свечей рельефно выделялись тысячи морщинок на худом лице Беллини; губы его запали внутрь, в щель рта; но высокий, с залысинами лоб говорил о величии души. Он казался скорее неким первосвященником, чем гражданским сановником. Проходя мимо, Беллини намеренно повернул голову и направил предостерегающий взгляд на цветущее лицо Бранда. Тот с удивлением нахмурился и ответил взглядом холодным и дерзким. Это был вызов — и ответ на вызов.

Незадолго до часа ночи за портиком Санта-Марии притаились двое. Одним был мавр по имени Али, приземистый бык с веревками жил на горле и огромной нижней челюстью; другим — Рональдо, синьор, низко кланявшийся в коридоре.

Бельведера успела вновь очутиться в том же коридоре, пока в зале наверху Беллини и Бранд обменивались вызывающими взглядами; она в мучительной тревоге разыскивала Бранда. Отчаявшись его найти, она выбежала на площадь. Достигнув Мерчерии[177], она торопливо углубилась в переплетение улиц. В одном из переулков она издала нечто вроде йодля; открылась дверь, и на пороге, заслоняя свет лампы, показалась высокая старуха с растрепанными волосами. Несмотря на бедную одежду, на ее пальце сверкал бриллиант — подарок Бельведеры.

— Брешия! Быстрее — погаси эту лампу! Ты должна до часа ночи быть у Санта-Марии!

— Да, синьорина.

— Англичанин… ты знаешь, о ком я… в опасности. Я просила его ждать меня там… и оказалось… Рональдо услышал. Что-то готовится, я знаю; какой-то заговор. Ты должна быть там и опередить англичанина. Жди его появления. Скажешь, что я не могу встретиться с ним этой ночью. Предупреди его… заставь его уйти, добрая Брешия… иди с ним… и смотри в оба, хорошо? Ступай! И, Брешия, возвращайся к двум с новостями. Я буду ждать тебя здесь.

Брешия погасила лампу, набросила на голову шаль и поспешно удалилась. Путь ее пролегал через лабиринты узких саlli, по бесчисленным маленьким мостикам, мимо домов с нависающими балконами. Она пересекла пустынные улицы к северу от Риальто, повернула на запад, потом на юг. И на всем протяжении этого замысловатого пути она не переставала бормотать; часто с ее губ срывалось имя: «Мауро Беллини». Около часа ночи она добралась до Санта-Марии и затаилась в глубине арки.

— Он пришел! — прошептал черный, забегая за угол.

— Пешком? — спросил Рональдо.

— Да, синьор, я слышал шаги.

— Уверен?

— Это англичанин, синьор; я слышал шаги — шаги молодого человека.

— Тогда дай мне это.

Он взял из рук мавра кинжал и скользнул к арке. Брешия не успела даже осознать, что пришла смерть, как высокий, закутанный в плащ призрак вырос в проеме. Внезапно, в ночи — крик. Рональдо, видевший в полумраке лишь смутные очертания человеческой фигуры, заторопился прочь. За поворотом набережной ждала гондола. Он нырнул в каюту, свистнул, и Али оказался у весла.

Через две минуты прибыл Бранд и велел своим двум bаrcaroli[178] ждать. Пришла ли она? Он заглянул в арку и ничего не увидел; однако услышал стон и, споткнувшись о тело, упал на руки над Брешией.

— Что еще за беда… — начал он; затем, осознав, что лежавшая нуждается в его помощи, приподнял ее и подтащил ближе к проему. Луны не было, но он сумел разглядеть в полумраке перерезанное горло; старуха, тяжело навалившись на него, начала что-то бормотать. Он наклонился, стараясь расслышать то, что принял за предсмертный бред.