— Чтобы ему было теплее.

— Ты любишь боа?

— Нет.

— Какого же из зверей ты любишь больше всех других?

— Мистигри. Я называю его Мисти.

— А он тебя знает?

— Ну конечно, да.

— Ты входишь в его клетку?

— Да, с нового года… вместе с папой. За это-то ему дают денег.

Я с жалостью посмотрел на нее. Десять лет! Без матери! Вместо дома — фура с матрасом; единственный друг — дикий зверь; единственная цель жизни — приносить папе деньги. И, надеясь узнать что-нибудь утешительное в ее судьбе, я спросил:

— Ты любишь твоего папу?

— Д-да… — еле слышно ответила она и в первый раз, казалось, смутилась.

— А он тоже любит тебя? Он добрый?

Миш не ответила, но взгляд, который она украдкой бросила на отца был красноречивее всякого ответа.

Я молчал; она скрестила шарф у себя на груди и концом пальцев запрятала под него локон, растрепавшийся от ветра.

В это время грубый голос крикнул:

— Миш!

Благодаря Просперу оголовок был поправлен.

— Скорей на место, — прибавил Брискар.

Миш прыгнула в фуру, но раньше, чем они уехали, я спросил Брискара, где он остановится, и содержатель зверинца сказал, что он собирается «работать» в Сен-Лоране, останется там, по меньшей мере, два дня, а на третий уедет.